Александр Уваров - Два рассказа о святых отцах [СИ]

Вот и сейчас какая-то стерва засадила из древнего РПГ по головной машине…

«Неужели Гондонию крышка?» — обрадовался было Иоанн.

Но преждевременна была радость его.

Хитрый фаворит гонок вовремя притормозил, пропуская вперёд юного дьячка, серебряного медалиста.

И проскочил сквозь облако взрыва и густой сноп осколков, лишь слегка повредив себе ветровое стекло.

«Второе место!» — воодушевился Амвросий.

Серебряная медаль — уже неплохо.

Сразу же после поворота от Гончарной набережной на Таганку он прибавил обороты и вплотную прижался к лидирующему «майбаху».

И тут коварный Гондоний применил самое опасное своё оружие.

Ракеты!

Расширившимися, по-совиному круглыми глазами смотрел затрепетавший отец Иоанн, как открывается камуфляжная крышка и из внутреннего отсека выдвигаются грозно качающиеся на подвеске серые остроносые болванки.

И вот, бросив бело-оранжевый хвост, одна из них слетела с держателей и понеслась навстречу заметавшейся зигзагами Иоанновой машине.

«Не-ет!» — завопил Иоанн, сам не ведая, мысленно ли это делает или уже вслух.

И, с совершенно невероятной, от самого себя никак не ожидаемой силой крутанув руль, на полной скорости в долю секунды ушёл под Краснохолмский мост, одновременно услышав истошный визг тормозов, хруст металла, удар воздуха и грохот близкого взрыва и ощущая заползающую в ноздри густую, горячую волну воздуха, пропитанного запахами горелой резины, раскалённой стали и дымящегося пластика.

«Отец Даниил подбит! — сообщила бортовая рация. — Внимание, отец Даниил подбит!»

Ракета всё-таки нашла цель.

«Не меня…» — выдохнул отец Иоанн.

И снова закрутил руль, выводя машину к Таганке.

Впереди громыхали разрывы и взлетали к небу облака дыма.

Рация трещала без умолку, сообщая о подбитых настоятелях, дьяках и монахах.

Отец Гондоний убирал конкурентов одного за другим.

Догнав его возле храма Николы на Радищевской, отец Иоанн обнаружил, что, собственно, нагонять-то больше и некого.

Свирепый Гондоний убрал всех конкурентов.

Кроме одного.

На Яузской отец Иоанн, решившись, пошёл на обгон.

«Майбах» завилял, преграждая ему путь.

И только тут Иоанн, прежде смотревший лишь на дорогу да на сигнальные огни лидера, заметил, что подвеска с ракетами пуста.

Свирепость отца Гондония выходила ему боком.

Решившись, отец Иоанн нажал на кнопку запуска закиси азота в камеры сгорания.

Машина, подпрыгнув, словно от неожиданного и увесистого пинка, рванула вперёд, на границе Яузской и Солянки обходя лидера.

И тут Иоанн, глянув (сначала торжествующе, а потом — с ужасом) в зеркало заднего вида, заметил поднимающуюся из лючка в капоте ещё одну оставшуюся на вооружении у «майбаха» ракету.

«Вот засра!..» — подумал Иоанн.

И, ударив по тормозам, выбросил одновременно спасательный парашют.

Машина, клюнув носом и покрышками обжигая асфальт, за мгновение сбросила скорость и остановилась, пропуская лидера прямиком в…

…заставленный машинами и находящийся за пределами трассы Спасоглинищевский переулок.

Увлёкшийся прицеливанием Гондоний явно пропустил поворот.

И за секунду до того, как взметнувшийся ввысь шёлк, слабея и опадая, накрыл машину, увидел Иоанн рыжий плеск пламени и услышал по рации вожделенное:

«Гондоний разбился! Внимание, отец Гондоний разбился! В квадрате «три» пожар, Гондоний разбился!»

«Так тебе и надо!» — мысленно резюмировал отец Иоанн.

И, перекрестившись, нажал кнопку отстрела парашюта.

Золото было в кармане.

Хотя, конечно, в гоночной рясе карманы не предусмотрены.

© Александр Уваров, 2012–2021.

Крест на груди отца Макария засиял яркими, празднично мигающими малиновыми огоньками.

Макарий нажал на спрятанную в распятии кнопку и услышал механически-ровный, сопровождаемый лёгким металлическим отзвуком голос: «Срочное сообщение».

Впрочем, слова эти механический абонент произнёс тоном, более уместным для использования оного в автоматической рассылке по задолженности за коммунальные услуги.

С тем же равнодушием автоинформатор продолжил, с лёгкостью заезженного граммофона перескочив сразу на середину сообщения: «…в результате заражения святой воды в церкви Николая Угодника и последующего окропления прихожан деревни Миндюкино распространилась эпидемия… симптомы… покраснение глаз и отсутствие мозговой активности… работа желудочно-кишечного тракта и хватательная активность, а так же агрессивное поведение…»

Автоинформатор всхлипнул, неожиданно проявив несвойственные машине эмоции, и замолк, заглушённый медно-раскатистым звуком гонга.

— Макарий! — воззвал по интеркому епископ.

— Слушаю, отец Ферапонтий, — скромно отозвался священник.

— Тут чёй-то хитро накрутили в сообщении, — смущённо покряхтывая, сообщил епископ. — Я тебе по-простому скажу: на твои Жилконцы зомби идут. Прямиком от Николы, от Миндюкино и Зарайска. Разведывательные дроны засекли колонну на грунтовке, километрах в пяти от тебя. Идут медленно, но упрямо… Сволочи! У себя попов сожрали, до тебя добираются. Ты уж там…

— Понял! — отчеканил Макарий.

И добавил уверенно:

— Дальше меня не пройдут! Но пасаран, как говорил Спаситель!

— Ты древнееврейский знаешь? — подозрительно осведомился епископ.

— Это по-гречески, — соврал Макарий.

Ферапонтий посопел недовольно.

«Зря это я», — догадался Макарий.

— Ты с учёностью этой осторожней, — посоветовал епископ. — Учёные вон, мертвяков плодят, так что и по дорогам не проехать. А нам разбираться?

Помолчал немного.

Макарий знал, что епископ — мужик отходчивый. Главное теперь чего-нибудь по-латыни не ляпнуть…

— Справишься? — спросил, потеплев сердцем епископ.

— А как же! — заверил его Макарий. — Арсенал всегда при мне.

— И то хорошо, — повеселел Ферапонтий. — Ведь подмоги-то у меня нет…

Крякнул.

— В отпуске все. Эта…

Крест запищал по-цыплячьи.

— Благослови тебя… сам знаешь кто… Конец связи!

Макарий ворвался в избу, крикнув на ходу:

— Ставни закрывай!

Матушка повернула рычаг, и металлические ставни с грохотом рухнули, перекрывая окна.

— Беда какая? — осведомилась матушка Глафира, доставая из-под лавки «Ремингтон».

— Зомби шастают, — как мог, объяснил отец Макарий, надевая на рясу бронежилет.

Матушка всплеснула руками, едва не задев прикладом лампу.

— Ахти, страсти-то какие! В прошлом-то годе с кладбища один повадился шастать, так ты его…

Она перекрестилась.

— Три дня ловил! — с гордостью сказал Макарий, надевая поверх бронежилета сплетённую из кожаных ремней конструкцию с кобурами и креплениями для гранат.