Алиса Арчер - Невозвратимое [litres]

– К-книжник, – пролепетал он, – как давно вы з-здесь стоите?

– Только подошел, – Книжник ответил издевательски дружелюбно.

– З-зачем вы здесь? Что вам угодно?

– Ничего из того, что вы можете предложить, Вяземский, мне не угодно, – Книжник посмотрел профессору прямо в глаза. Тот отвел взгляд и почти прошептал:

– В таком случае я пойду?

– Идите.

Профессор понуро вышел из кабинета, и вскоре Книжник услышал, как хлопнула входная дверь Центра. Вяземский сбежал от него в город. Он боялся того, что Книжник может сделать с ним, но не понимал главного. Книжник с алчной улыбкой провожал его взглядом. Не рассказывать же этому трусливому болвану, что он уже убивал его сегодня. Дважды.

Бельский пил. Неразбавленный односолодовый виски «Гленфарклас» – самое крепкое, что смог найти в баре конференц-зала. Забрав бутылку в свой кабинет, генерал расположился за столом и, не смакуя, глотал темно-каштановый обжигающий напиток. Горло полыхало огнем, но это ощущение лишь дополняло чувство сжигающей его изнутри ненависти. После разговора с Вяземским генерал не находил себе места. Он перезванивал профессору двенадцать раз, прежде чем Вяземский ответил и Бельский убедился, что Книжник снова оставил его в живых. Это и волновало генерала. Конечно, он радовался за друга, но куда больше его обеспокоило нетипичное поведение врага. Книжник не играл в игры со своими жертвами, не откладывал расправу над ними на будущее. Он всегда действовал сразу. Почему же сейчас он ведет себя по-другому? А способности, о которых говорил Вяземский, – перемещение во времени, изменение облика? Это нервировало и пугало Бельского. Он ненавидел Книжника за свой страх, за то, что боится представить, что тот будет делать с этими способностями. Генерал достаточно насмотрелся на изуродованные трупы и понимал, что нужно остановить Книжника. Любой ценой. Даже отдав взамен свою жизнь. И жизнь Вяземского.

Но как найти слабые места того, кто обладает таким превосходством, такой чудовищной силой? По сути, что он знает о Книжнике? Годы работы, огромное количество бесполезной информации, не дающей ответа на вопрос, как одолеть столь серьезного противника. Все-таки надо было его убить. Как Бельский жалел, что пошел на поводу своих амбиций, своего честолюбия и не пристрелил ублюдка сразу, как убедился, что человек, устроивший бойню в онкологическом центре, действительно Книжник. Но ведь тогда Вяземскому не удалось бы остановить аномалии. Однако Бельский все равно не мог смириться с этим. Мира, в котором существовал Книжник, было не жаль.

Генерал выдвинул ящик стола и достал огромную распухшую от бумаг папку. Вся информация о Книжнике, какой Бельский обладал на данный момент. Он знал ее содержимое наизусть. Но все-таки открыл и стал просматривать в надежде найти хоть маленькую зацепку и понять, как действовать дальше. Сверху лежал психологический портрет Книжника. Один из последних, составленный со слов Мозеса Луццатто. Бельский открыл его и пробежался глазами по знакомым строками.

Обладает высоким интеллектом.

Высокий контроль (возможно, мания контроля).

Социопат. Отвергает и презирает общество. Сводит знакомство лишь с узким кругом лиц.

Садистские наклонности.

Наклонности? Бельский заскрипел зубами. Он помнил, как психиатр рассказывала ему различия между формами садизма: сексуальным, который присущ большинству серийных убийц и психопатов, и несексуальным, который в чистом виде встречается достаточно редко. При сексуальном садизме от своих агрессивных действий человек переживает сексуальное возбуждение и наслаждение. Он больше концентрируется на собственных ощущениях и продолжает взаимодействие с жертвой до получения разрядки. Затем наступает период покоя, в котором садист не чувствует необходимости проявлять жестокость.

Несексуальный садизм – уже крайняя форма агрессивности без связи с сексуальным желанием, где палач получает удовольствие от самого процесса, не связанного с получением удовлетворения. Это холодная целенаправленная жестокость, высшая форма которой происходит от разума. И это описание в полной мере соответствовало действиям Книжника. Он мучил своих жертв не только ради удовольствия, но и для поддержания определенного имиджа, на котором держалось его могущество. Бельский вздохнул и продолжил чтение.

Возможно влияние травмирующего опыта в детстве или ранней юности.

Да у кого, мать вашу, не было этого травмирующего опыта? Генерал снова плеснул виски в стакан и одним глотком выпил. Почти у любого найдется то, о чем не хочется ни с кем говорить, кроме психолога. Но не каждый становится убийцей. Тем более психиатры, составляющие портрет Книжника, сходились во мнении, что психопатом он не был. Его поведение не подчинялось импульсивным психопатическим циклам смены настроения. Он проявлял жестокость независимо от ситуации – безжалостно и стабильно.

Бельский отложил документ в сторону. Здесь он не найдет того, что ищет. Психологи пытались анализировать Книжника на основании той информации, которая лежала на поверхности. Например, его татуировки. Сто сорок четыре цитаты из разных книг. Они пытались найти в них смысл, ключ к разгадке его личности. Бельский же видел в этом только тот факт, что ублюдок хорошо начитан.

Генерал искал данные о том, что Книжник скрывал. Именно в этом Бельский видел главное затруднение. Почему они не могли выяснить, кто он такой? Место рождения, имя, где он учился и как приобрел свои навыки? Он возник словно из ниоткуда. Так не бывает. Зачастую именно детство определяет человека и его дальнейшую судьбу. Он видел это даже по их с Вяземским пути. Отец генерала был военным, а мать Вяземского всю жизнь преподавала физику, с раннего детства привив сыну любовь к этой науке. Так и у Книжника должны быть свидетельства его ранней жизни. Таких огромных людей не так уж много, и кто-то должен был его запомнить. Кто-то учился с ним, кто-то делал ему татуировки. Но они не нашли ни единого подтверждения, что Книжник родился и вырос в России. А Бельский был в этом уверен. Он привык доверять своей интуиции и практически никогда не ошибался.

Генерал вытащил из папки тонкий измятый файл. Когда-то ему казалось, что он нашел подтверждение происхождения Книжника. Один из сослуживцев прислал ему личное дело солдата, погибшего в первую чеченскую кампанию. Солдата лично он не знал, но обратил внимание на огромный рост и цвет волос погибшего. И выслал Бельскому, который отправлял запросы на Книжника во все военные подразделения страны. Глядя тогда на фотографию этого парня, Бельский предположил, что они могли бы быть братьями. Или хотя бы родственниками. Солдата звали Вадим Порох. Отважный, смелый. Погиб, спасая товарищей из горящего бронетранспортера. Посмертно присвоено звание Героя России. Бельский подробно изучил его биографию. Вадим Порох был сиротой. Его родителей убили по дороге из кинотеатра, когда Вадиму было восемь лет. Воспитывался в детском доме, а после отправился в армию. Воевал в горячих точках. Сослуживцы его любили за честность и готовность помочь. Те, кто знал его поближе, говорили, что иногда Вадим Порох рассказывал о младшем брате, которого распределили в другой детский дом, но не могли вспомнить, называл ли он его имя. Лишь один из друзей Пороха упоминал, что во сне Вадим пару раз звал какого-то Сашку.