Джаспер Ффорде - Вечный кролик [litres]

– Так мне нужно, чтобы они остались в городе? – сказал я, думая о Маллетах и об их сборах средств на выселение.

– Если получится. Внедрись к ним, заведи друзей и доложи мне. Крольнадзор будет тебе признателен. И я лично буду признателен.

Мистер Ллисъ покровительственно похлопал меня по плечу, а затем, пока я не видел, сунул мне руку в пиджак и положил во внутренний нагрудный карман маленькую, но очень свежую лисью какашку [37] Я узнал об этом значительно позже, когда сунул руку в карман. Эта лисья шутка широко распространена, но забавной ее находят только сами лисы. . Потом он улыбнулся.

– Ах, да, – сказал он, указывая на окровавленный мешок, стоявший на ковре посреди его кабинета. – Не хочешь захватить с собой пару лапок? Они вкусные и питательные.

Я наконец вновь обрел дар речи.

– Это никакой не надзор, – сказал я. – Это просто…

Я затих, не договорив.

– Можешь говорить, что думаешь, Нокс. Я разрешаю. Тебе ничего за это не будет. На этот раз.

– Это… убийство , – сказал я, указывая на мешок.

Он затянулся сигарой и усмехнулся.

– Ты хоть осознаешь, сколько в этом твоем утверждении лицемерия? Какими бы мы, лисы, ни были жестокими, мы просто дилетанты по сравнению с людьми. Возможно, я обхожусь с твоими мохнатыми лесными друзьями немного жестоко, хотя exitus acta probat [38], Нокс. Но видишь ли, какое дело: вовсе не я и не мои лисиные сородичи безо всякого зазрения совести ежедневно подталкивают всю эту чертову планету к вымиранию.

Несколько секунд он сверлил меня взглядом, и я беспокойно переминался с ноги на ногу.

– И не надо говорить, что ты лично ни в чем не виноват, – продолжил мистер Ллисъ, – потому что это не так. Своим молчанием ты поддерживаешь статус-кво, что доказывает твою причастность, а безразлично пожимая плечами, ты голосуешь за то, чтобы оставить все в точности так, как есть. Это не я убийца, Нокс, а ты – ты и все твои маленькие безволосые дружки-приматы с их глупыми прическами, длинными конечностями, разросшимся чувством собственной важности и манией величия.

Я почувствовал, что краснею под его взглядом.

– А теперь, – понизив голос сказал он, – можешь валить обратно и заняться своей честной и нужной работой, за которую тебе так хорошо платят. И чтоб к заходу солнца на моем столе лежало четыре имени.

Особого приглашения мне не потребовалось, и я быстро покинул кабинет.

– Все хорошо? – спросил Тоби, когда я вернулся за свой стол.

– Нет, – сказал я, – не совсем. Все плохо. Все очень плохо.

Весь день я вымучивал из себя решение, имена каких Лабораторных кроликов мне стоит передать мистеру Ллисъу. Наконец, я выбрал четырех уже умерших или давно пропавших без вести, причем с первого взгляда это было неочевидно. Кому-нибудь придется сначала их поискать, а это должно было дать мне пару дней, чтобы вздохнуть свободно.

Вечер был теплым, а небо – ясным, хотя его тут и там усеивали перистые хвостики облаков. Пока я и Тоби ехали обратно в Муч Хемлок, мы не разговаривали. Я был занят мыслями об опознавании, Взрывном Размножении, мистере Ллисъе, Конни и, конечно же, лисьей какашке, которую я нашел в нагрудном кармане, когда полез за солнцезащитными очками. Высадив Тоби, я поехал домой, помылся в душе, побрился и перебрал вещи в комоде, решая, что мне надеть, когда я пойду к Кроликам. Наконец я остановился на свободных брюках, белой рубашке и повседневной спортивной куртке. С тех пор как я все это купил, я набрал пару фунтов в весе, и вещи стали тесноваты, но другого приличного костюма у меня все равно не было. Я редко куда-нибудь выбирался.

Пиппа решила, что не пойдет со мной, потому что она как бы пообещала Тоби встретиться с ним в новом фьюжн ресторане уэльско-тайской кухни, недавно открывшемся в городке. Она уже разнюхала о сборе средств на выселение кроликов – это движение успели прозвать «кроличий Брекзит».

– Ты правда собираешься предложить им деньги, чтобы они свалили? – спросила она. – Мне кажется, не стоит становиться рупором для Маллетов – потом проблем не оберешься.

– Я буду тактичен, – сказал я. – В конце концов, может статься, что это хитрый план самих Кроликов. Обобрать до нитки всех, кто захочет пожертвовать на это деньги, – есть в этом какая-то поэзия.

– Если не считать священника, запустившего руку в пожертвования на починку крыши церкви.

– Да, – задумчиво сказал я. – Может быть, у меня получится договориться о каких-нибудь поблажках. Церковный кэшбэк, например.

Она сказала, чтобы я был осторожен, я пообещал, что буду, и направился к дому Кроликов.

Майор Кролик открыл дверь почти сразу же после того, как я постучал.

– Здравствуй, Питер, – радостно сказал он. – Ты ведь не против, если я буду называть тебя просто «Питер»?

Я сказал, что не против, и он ответил, что мне стоит называть его «Док», потому что все так делают.

Он пожал мою руку двумя лапами, а затем поманил меня внутрь. Несмотря на то что снаружи все еще было светло, почти все окна были зашторены, а в нескольких светильниках, что были включены, стояли лампочки низкого напряжения. Они источали оранжевый свет, из-за чего интерьер казался мрачноватым, но теплым. В воздухе висел богатый, почти глинистый запах свежей земли, а на видном месте на стене висел круг из изящно сплетенной медной проволоки – символ их веры, пять кругов полноты жизни. У нас был крест, а у них – круг.

– Круг Полноты Жизни, – сказал Док, проследив за моим взглядом, – и круг доверия. Он также символизирует дом, нору, плодородие, родовые пути, из которых мы появляемся на свет, и мать-землю, в которую мы все возвращаемся. На всех нас возложена обязанность завершить круг.

– А что это на самом деле означает? – спросил я. Смысл фразы «завершить круг» всегда оставался немного туманным.

Док пожал плечами и, глубоко задумавшись, посмотрел на плетеный медный круг.

– Перевести слова на ваш язык просто, а вот передать культурный смысл гораздо сложнее. Это… Суть в том, что каждый должен завершить свой собственный путь. Для кого-то это просто, им достаточно посмотреть все части «Крепкого орешка» по порядку или собрать все фигурки Человека-паука. Другим приходится сложнее, ведь они должны обнаружить истину или помочь кому-то измениться. Для меня и Конни это означает, что после нас мир должен стать лучше, чем был до нас.