Леонид Резников - Главная ветвь

– Но, месьер, это невозможно! – Суб-глава даже привстал с кресла. – Будущее никому не доступно, а мы – нулевой уровень!

– Вы в этом уверены на все сто?

– Но…

– Я поясню. Люди, засланные нами в двадцать первый век, общались с людьми того времени, а те общались между собой и с ними, полагая их своими современниками. И это были не тени, а живые люди, как и мы с вами. И они, естественно, полагали свое время нулевым уровнем. Почему невозможна аналогичная ситуация и в нашем случае?

– Ситуация, прямо скажем, неприятная, – выдавил из себя Суб-глава с явной неохотой.

– Согласен.

– Но в таком случае борьба с ними бесполезна и бессмысленна!

– Я пришел к тому же выводу. Вы умный человек, месьер Хоул, и мне приятно, что наши мнения в этом вопросе полностью совпали.

– Но как посмотрит на это Совет? И что делать с нашей доктриной?

– Вы не хуже меня знаете, как она непопулярна в Совете, поэтому мне кажется, Совет лишь вздохнет с облегчением и с удовольствием пересмотрит ее.

– Возможно. Но ведь для этого необходимо предложить им что-то новое. Нельзя объединить столь разных людей, не имея стоящей идеи.

– Разумеется, вы правы. Я намерен предложить Совету в интересах Коалиции союз с Центром…

– Альфа два – Центру.

– Центр на связи.

– Операция завершена. Трое ликвидированы при попытке оказать сопротивление. Остальные сложили оружие и сдались.

– Потери?

– Нет. У одного – легкое ранение руки. В ближайшее время девять человек, включая того, что взяли ранее, будут доставлены на нулевой уровень.

– Вы несильно там нашумели?

– Самую малость.

– Хорошо. Алексей, не в службу, а в дружбу: вышли на всякий случай ребятам группу поддержки.

– Ожидаются проблемы?

– Не то чтобы проблемы… Помнишь, на минус двадцать третьем испарившихся ФСБ-эшников?

– Припоминаю. Ребята докладывали.

– Здесь тоже происходит нечто подобное. Группа при странных обстоятельствах упустила человека. Был – и нет.

– Хорошо, сделаем. Только не знаю, как мои смогут помочь. Мы все-таки больше силовики.

– Всякое может случиться.

– Договорились. Встречайте «груз».

– Хорошо. Отбой.

Ночь была лунной и безоблачной, бездонная чернота неба – усеяна переливающимися огоньками звезд. Борис стоял у окна и, упираясь локтем в оконную раму, курил и всматривался в звезды в попытке объединить их в созвездия. Ничего путного из этого занятия не выходило. В астрономии Борис был не силен, и, кроме Большой и Малой Медведицы, ничего обнаружить не cмог, хотя отчетливо помнил очертания основных созвездий.

В приоткрытую форточку зримым туманным водопадом вливался морозный ночной воздух, колыхая занавеску и бледные, в темно-зеленую «елочку» листья альпинии церумбет, росшей в большом горшке на подоконнике.

Это была одна из тех бессонных ночей, когда утомленный периодически, где-то раз в месяц-полтора повторяющимся и оттого знакомым до мелочей ночным кошмаром, Борис вскакивал с постели и уже больше не мог заснуть до утра, бродя из угла в угол по темной квартире, куря в форточку и валяясь на кровати с открытыми глазами.

Этот сон начал преследовать его после сильного шока после прыжка со скалы, едва не ставшего для Бориса последним. Сильный удар о воду и несильное сотрясение мозга после серьезной травмы на горнолыжном курорте, полученной им одиннадцать лет назад, – вероятно, в этом была вся проблема.

Борис, обуреваемый по молодости манией непревзойденного горнолыжника и в погоне за адреналином, решил спуститься по опасному, ненакатанному участку, набрал слишком большую скорость, не вписался в поворот и влетел в дерево. Помимо черепно-мозговой травмы получил перелом голени и предплечья и долго провалялся в больнице.

Во второй раз ему повезло больше, но жажда адреналина прошла у Бориса раз и навсегда, зато он обзавелся ночным кошмаром.

Сон всегда был один и тот же, до мелочей, и начинался всегда одинаково – панорамой необычного города с высоты птичьего полета. Необычность города заключалось в его строениях, улицах, пролетах эстакад и мостов – во всем.

Строения выглядели не совсем обычно. Казавшиеся невесомыми, преимущественно высотные здания, не были привычными глазу коробками, а выглядели нагромождением разнообразных объемных геометрических фигур. Одно напоминало цветок с ветвью-цилиндром, листьями в виде треугольных призм и головкой цветка, сложенной из удлиненных параллелепипедов-лепестков. Другое походило на пирамиду, из вершины которой брызгами вздымались на огромную высоту грозди непонятно как соединенных кубов. Третье – пятиугольная призма, расходящаяся в стороны на высоте около ста метров пятью ветвями диковинного дерева. Еще было здание, составленное из верхних срезов сфер. Срезы были разных диаметров, причудливо упакованные в слои. Слоев было сорок или немногим больше. Издали здание напоминало многоосевой винт или, скорее, приплюснутый по вертикали початок кукурузы. Однако, встречались и стандартные, классического вида постройки, но их было немного.

Дороги были заполнены не автомобилями, а пешеходами, казавшимися с такой высоты муравьями. Над ними простирались ленты автомобильных и монорельсовых дорог, пересекавшимися на разных уровнях. Автомобилей на дорогах было мало. Зато воздух был наводнен летательными аппаратами, на первый взгляд, беспорядочно сновавшими туда-сюда, но, внимательно приглядевшись, можно было различить отдельные потоки, расположенные на разных высотах, двигающиеся в одном или нескольких направлениях и плавно переходящие друг в друга – зрелище поистине завораживающее.

В одном из таких аппаратов летел и сам Борис. Стеклянные пол и стены одноместного летательного аппарата были прозрачными, а стекла – совершенно незаметными и неощутимыми взгляду, отчего казалось, будто кресло с пассажиром и пульт управления перед ним парят в воздухе. Борис не боялся высоты, но скоростной полет на кресле, висящем по зрительным ощущениям без видимой опоры на высоте трехсот метров – столько показывал высотомер на приборной панели, – мог кого угодно довести до здорового испуга.

Мимо проносились другие аппараты, похожие на аппарат Бориса, и более громоздкие, многоместные. Во всех сидели люди, занимавшиеся своими делами. Им совершенно не было дела до Бориса и его страхов. Все они выглядели спокойными и даже несколько вялыми.

Это несколько придало уверенности Борису, но в определенный момент, когда страх уже начинал его отпускать, сменяясь наслаждением от полета и все возрастающим интересом к красотам диковинного города, в кабине вдруг раздавался душераздирающий вибрирующий сигнал, а на пульте один за другим загорались индикаторы неисправности.