Владимир Шорохов - В поисках натурального человека

– Постой, то есть ты не проходишь диагностику, не ремонтируешься и не видел себе подобных? Ты это хочешь сказать? – спросила Милена.

– Когда вы меня увидели, за кого приняли?

– За человека из спасательной бригады.

– Вот и ответ. Таких, как я, трудно определить. Не знаю, есть они или нет, а может, я один.

– Но если ты не знаешь, как же теперь быть с твоей рукой или ногой?

– Да, как? – спросил Кир.

– Я об этом ещё не подумал.

– Жаль. А чем ты вообще занят? Путешествуешь по пустоши?

– Нет, я учитель музыки.

– Серьёзно? – Милена не поверила, подсела к Геласию поближе и посмотрела на его пальцы.

– А кого учишь, где? В городе или…

– Да, это город, но другой.

– Расскажи, – от любопытства глаза Милены округлились, как у маленькой девочки, и она подсела ещё ближе.

– Давайте лучше отдохнём, а то я плохо себя чувствую.

– Извини, забыла, что ты… – она хотела сказать «живой», но осеклась, поскольку знала, что это не так. – Отдыхай.

Милена встала и пошла по залу.

– Далеко не ходи, – сказал Кир. – Там может летать эта штука.

– Пойдём, посмотрим. Я никогда ещё не была в таких хорошо сохраненных зданиях.

Кир поднялся и посмотрел на хлам, окружавший его.

– Пойдём, там я видел лестницу, может, наверх ведёт.

Милена посмотрела в окно, но дрона не было видно.

– Улетел.

– Или притаился, – сказал Кир.

– Что ты ищешь? Почему на тебя охотится эта штука?

– Я не могу.

– Секрет?

– Да.

–Может, ты искал его, – она посмотрела в сторону лестницы, имея в виду Геласия.

– Нет, но это странно, никогда не встречал столь совершенного и столь самостоятельного, как человек, робота.

– Он не робот.

– И все же неживой, а значит – робот.

– Нет, не робот. Робот – это программа команд, а он думает самостоятельно. Ну и что, что неживой. Мне нравится. Он спас нас, а ведь мог и не делать этого. Смотри, – девушка подошла к стене и, протерев её от вековой пыли, посмотрела на уже изрядно выцветшую картину. – Какая прелесть. Иди же сюда. Это лес, вот, видишь, а это человек на велосипеде. Смотри какие облака. Вот это да. Помоги.

– Что?

– Помоги снять, я не могу оставить её тут.

– Зачем тебе это?

– Ты поможешь мне или нет?

Кир недовольно снял картину и протянул девушке.

– Дай ножик или что-то острое.

– Нет у меня ничего.

– Ничего у тебя нет: ни фонарика, ни спичек, ни ножика, зато пистолет таскаешь.

– Дай, я вытащу её.

Кир сел на стол и стал аккуратно вынимать из рамы подрамник, а после, пыхтя, выдирать маленькие гвоздики, которыми была приколочена картина.

– На.

– Спасибо. У тебя глаза пожелтели. Это, наверное, от нехватки витаминов или…

– Восстановитель. Тело начинается разрушаться, ты сама как себя чувствуешь? Давно принимала?

– Три дня назад, не думала, что так получится. А если мы не будем их принимать, что тогда?

– Не знаю, может, умрём, а может, тело справится, я ведь не доктор.

– И я.

Милена свернула в трубу картину, положила её в рюкзак и пошла дальше. Уже через пару часов он был полон.

– Поможешь?

Кир молча взял из её рук рюкзак. Ему самому понравилось рассматривать странные вещи. Какие-то книги, которые еще не рассыпались от времени, ложки, приборы, смысл которых он не знал.

Как только стало темнеть, они спустились вниз. Геласий сидел все в той же позе и, кажется, спал.

– Тихо, – стараясь не потревожить раненого, она пошла к машине, что так удачно спряталась под большим козырьком здания.

Найдя бутылку и сделав несколько глотков воды, Милена вернулась обратно.

– На.

– Мало осталось.

– Всё равно держи.

Геласий поднял голову и, открыв глаза, постарался встать.

– Сиди-сиди, – подбежала к нему Милена. – Ты пьёшь или ешь?

– Не сейчас. Нам пора.

– Но как же ты поедешь?

– Там автоматическая коробка, одной ноги хватит. Идёмте.

Кир помог роботу сесть на переднее сиденье, пристегнул его, закрыл дверь и обошёл машину.

– Не опасно сейчас ехать?

– Мы потихоньку, я эту дорогу знаю. Поедем в темноте, а когда доберёмся до следующего города, переждём.

– Так мы век будем ехать, – пробурчал Кир.

– Нет, дня три, а там уже недалеко. – Геласий повернул ключ, и машина заурчала. – Все на месте?

– Да, – сказала Милена. – Ты только осторожно езжай, если что, я могу тебя подменить, училась водить.

– Договорились, – сказал он, и машина тихо тронулась.

Они ехали не спеша. Несмотря на то, что фары были выключены, Милена видела очертания древней дороги.

«Как грустно, что всё так получилось, – думала, вспоминая тот дом, где Кир снял картину. – Они ведь мало чем отличались от меня и Кира, и всё же воевали, а после вымерли». Она незаметно уснула. Только когда стало светать, открыла глаза.

– Ещё не приехали? – спросила Милена, покручивая головой, чтобы размять затёкшую шею.

– Мы проехали первый город, но думаю, что уже скоро появится второй и там отдохнём.

– Как ты себя чувствуешь? У тебя вообще есть понятие боли?

– Есть. Моя кожа не хуже, чем человеческая, такая же чувствительная. Любую боль можно блокировать. Что изменится, если я буду корчиться?

– Я бы так не смогла.

– Ты да. У тебя биологическое тело, оно стало бы разрушаться. Твой организм начал бы бороться за выживание и отключать ненужные органы. Но ты бы все равно погибла с такими ранами, а я нет. Пока мы ехали, я думал, почему я не такой, как вы.

– Ты же робот, – не открывая глаз, сказал Кир.

– А вы?

– Я человек.

– Уверены? Вы смотрели, что у вас внутри, как бьется сердце и как переваривается пища?

– Я ем, а ты нет.

– Я тоже. И всё же, вы тоже роботы, только биологические, самовосстанавливающиеся и способные к самовоспроизводству.

– Роботы не могут воспроизводить себе подобных, – сказал Кир, открыв глаза.

– Почему же? Для этого не так уж и много нужно.

– Это будет только копия машины, себе подобного.

– Верно, а у вас? Родится ребенок из составляющих элементов, которые необходимы для формирования тела. У меня проводки и металл, у вас – биомасса. Что не так?

– Всё не так, – сказал Кир, понимая, что в чем-то Геласий был прав.

– Металл не растёт, и провода не удлиняются, но мое сознание было сознанием ребенка.

– Как так? – удивилась Милена.

– Да, именно так. Я помню себя другим. Бегал, как и все дети, падал, набивал шишки и плакал.

– Но…

– А потом засыпал как обычно и просыпался, уже чувствуя себя повзрослевшим, и ни разу не задался вопросом, почему так. И только теперь, увидев всё это, – он приподнял искореженную руку. – Я подумал, что не такой и вспомнил про уровни интеллекта.

– И ты не испугался? – удивилась Милена.

– Испугался, но я остался прежним, так же думаю, вижу и слышу, что изменилось?