Кирилл Гелех - W: genesis

– Но теперь он дал о себе знать? – ты старался не перебивать собеседника, ловя каждое слово.

– Верно, собственно неделю назад… – Паэльс опять тяжело вздохнул. – Приблизительно сразу перед тем, как вы очнулись.

Тут доктор повел себя странно: зачем-то оглянулся по сторонам, хотя в твоей палате сидели только вы вдвоем, придвинулся ближе к тебе и принялся горячечно бормотать голосом на тон ниже обычного.

– Я думаю, что подобное совпадение ой как не случайно, дорогой вы мой маршал. Не судите меня превратно, я не сторонник мистификаций, обыкновенные совпадения за таинственную закономерность не принимаю, все же я человек медицины, человек науки, но… Но я разного повидал и от нашего брата, и от вашего. Я знаю, на что вы были способны. Поэтому не могу отделаться от чувства, что вы скажете свое слово в судьбе Хао. Или он в вашей.

Его лицо почему-то наполнилось болью и состраданием, похоже – неподдельным. Такая реакция тебя несколько смутила.

– О моем выздоровлении ведь тоже умолчать не вышло? – тихо спросил ты. Глядя тебе в глаза, доктор в ответ отрицательно покачал головой.

В дверь осторожно постучали. Вы оба обернулись: вошла Лиза и сообщила, – все на том же обрубленном, изуродованном диалекте вашего с Паэльсом языка, – что пора завтракать. Он глянул на часы.

– Ба, сколько времени! Засиделся я с вами, дорогой мой, – доктор встал и размял шею. – Давайте не будем нарушать режим и покушаем. А поболтать всегда успеем. Идет?

Киваешь.

Он ободряюще улыбнулся и направился к выходу. Уходя, мужчина в халате обернулся.

– Надеюсь, я дал вам четко понять: вы не всем друг. Наше заведение – отнюдь не исключение. Учтите.

Сказав на чистейшем вашем языке, он вышел, предоставляя тебя Лизе, которая накрывала на стол нехитрую утреннюю снедь.

Но последние слова были излишни. Ведь ты четко ощущал непонятным своим инстинктом, что на протяжении всего разговора у двери вас подслушивала эта крепко сбитая женщина неопределенного возраста.

***

Ночью сон не шел. Пару раз провалившись в сонливое забытье, ты вываливался в явь и в итоге уснуть не получилось. Может причина во вчерашнем сновидении, может в первой ветренной погоде за окном, а может в том, что в больнице явно что-то происходило, – кто знает. Наблюдая за разнообразными тенями на стене от настольной лампы, ты размышлял о словах профессора.

Они напрягали и напрягали сильно. Особенно его последнее высказывание, плюс информация о том, что твое пробуждение не осталось незамеченным. Исходя из услышанного, ты был, что называется, крупной шишкой, инкогнито остаться не выйдет.

Также можно с высокой долей вероятности предположить, что среди персонала находились доносчики новой администрации, иначе как бы они узнали о твоем состоянии. Вопрос же об отношении к тебе новых правителей оставался открытым. Но, снова вспоминая последние высказывания доктора, на благосклонность от каждого встречного рассчитывать не приходилось.

И лучше быть готовым к худшему.

… А в больнице тем временем все отчетливее слышались голоса, где-то снизу, причем повышенные и злые. Где-то ругались, подумал ты. Надо сказать, весьма сильно. Осторожно встаешь, подходишь к двери. Приоткрываешь. В коридоре темно. Кое-как виднелись двери других палат, некоторые – приоткрытые. Интересно находились ли в больнице другие пациенты? И если да, то кто?

Кричащие, среди которых явно был сам Паэльс, умолкли. Точнее, их крики резко оборвались. Раздались непонятные глухие звуки, бульканья, кряхтение.

Ты уже знал что это означает. О чем, о чем, а о подобных отзвуках сны предоставили четкие воспоминания: подобное не раз слышал в бою, когда у человека перерезаешь горло.

По спине прошел холодок, сердце пустилось вскачь, «как у кролика».

Осматриваешься: разумеется, ни ножа, ни вилки. О чем-то более серьезном и говорить не приходится. Попробовать использовать вазу? Если разбить – получатся осколки. Но нет, такой звук тебя выдаст, а это лишнее.

Неслышно выходишь из палаты, прикрываешь дверь. Глаза попривыкли к темноте, голова работала ясно и без лишней нервозности, что тебя не удивило. Коридор был недлинный, пара палат – и ты у лестницы. За прошедшее время успел выяснить, что в больнице три этажа. Тебя держали на верхнем. Остановившись у перил, прислушался к происходящему: ничего особенного, если не учитывать характерного хрипа.

– Это плохо, – шепотом произносишь сам себе, без причины, лишь бы чего-то произнести. Шепот немного подбадривал. Голоса шли, по-видимому, сразу снизу, со второго этажа. К хромоте приспособился, поэтому аккуратно, не слышно, спускаешься. Останавливаешься у прохода. Здесь немного посветлее, но все равно сумрачно.

Хрип и звук прибулькивающей жидкости. Точно не воды.

Осторожно проходишь, боком идешь на источник звука. У двери в кабинет главного врача стоишь секунду-другую, после чего резко открываешь ее, машинально сжав кулак.

Весьма уютный, тускло освещенный, богато обставленный кабинет, с мебелью темно-коричневого дерева, с золотыми, извилисто украшенными маятниковыми часами, с крупными стеллажами книг, с широким столом. У его подножия в густой луже крови сидел профессор Лука Паэльс, издавая предсмертный хрип и задыхаясь. Он посиневшей рукой держался за шею, из которой толчками шла кровь. Лицо его побледнело, разбитые очки валялись рядом.

Ты подбегаешь к нему, начинаешь бестолковые копошения. Сняв с себя больничную рубашку, криво разорвал ее и хотел было приложить к шее доктора, как он свободной рукой тебя остановил.

– Не… не надо, – пробормотал профессор и кашлянул. Ты ощутил капли его крови у себя на лице.

– Что случилось?!

Паэльс на пределе сил сделал хриплый вдох и произнес: «Бегите. Все же… решено… убить». Снова закашлялся.

– Кто это сделал? – спрашиваешь ты, но вопрос был излишним. Резкий удар сзади, звук разбиваемой вазы и понимание того, что заваливаешься на пол. Голова помутилась, в глазах потемнело.

Лиза подошла к профессору. Тот невидящим, мертвым взором следил за ней. Она резким движением убрала его руку от раны, взяла кусок твоей рубашки, крепко обтянула вокруг его шеи. Пара секунд – и Лука Паэльс, последний раз хватанув ртом воздух, замолк навсегда.

Держась за голову, ты с трудом присел. Нашарил другой рукой осколки со знакомым орнаментом. Эх, нужно было самому ту сраную вазу разбить!

– Так и знала, что он тебя разбудит, – произнесла Лиза, отталкивая от себя, словно тряпичную куклу, тело доктора. – Испугалась, вдруг ты сбежал. Но нет, приперся ж сюда, герой недоделанный.

Несмотря на то, что в глазах двоилось и кабинет был слабо освещен, ты видел, как ее лицо искажалось от ненависти при одном взгляде на тебя. Она не спеша достала окровавленный скальпель из своего белого халата.