Петр Хомяков - Мироповорот

Он включился в обслуживание выборов различных уровней. И участвуя в нескольких командах, обеспечивших победу на губернаторских выборах в ряде регионов, заработал неплохую сумму денег.

Эти деньги он потратил так, как и планировал. На дорогостоящее лечение, завершившееся значительным успехом. И на занятие в аэроклубе. Он наконец-то сел за штурвал самолета.

Жена была не в восторге от такого поведения Локтионова и развелась с ним, забрав с собой дочь. Но он особенно не переживал по этому поводу. Ибо обрел небо.

И выписывая аккуратные, не очень рискованные, он все же опасался за свои физические возможности, виражи в московском небе, он думал, что все-таки реализовал мечту своей юности. Правда, не так как хотелось. Но все-таки.

Однако приход к власти второго президента Россиянии отнял у Локтионова даже этот призрачный и паллиативный успех его незадавшейся жизни. В мафиозно-бюрократической стране не нужны политтехнологи.

И у него не оставалось теперь ничего, кроме неутоленной жажды мести всем, кто так несправедливо и подло неоднократно корежил его жизнь.

Именно в этот период Богам было угодно, чтобы Локтионов и Чугунов встретились.

– За победу! – поднял стопку Василий. Его лицо раскраснелось и голубые глаза на этом болезненно-красном лице были особенно яркими.

– За победу! – чокнулся с ним Петр.

– Я благодарен тебе, Петрович за счастье сегодняшнего боя. Ты понимаешь, что я как будто мстил тем ублюдкам из моей юности. Я как будто помолодел и даже окончательно выздоровел.

Он действительно выглядел весьма неплохо. А с учетом того, сколько они выпили, вообще великолепно. Обычно сдержанный, он говорил и вел себя чуть ли не экзальтированно.

– Да, ты бы убил своего клиента. Все дело шло к тому.

– Я и хотел убить его! Не скрою.

– Понимаю тебя. Но это было бы несвоевременно. Да они и так получили неплохо.

– Мало, Петрович, мало! – почти заорал Василий.

– Тараканов не давят поодиночке, дружище. Впрочем, об этом потом. Скажи мне лучше, как ты, грамотный политолог и идеолог, соединяешь в своей душе такую острую жажду мести с русскими национальными традициями? Ведь мстительность вроде не входит в число наших национальных черт?

– К чему эти дешевые подначки, Петрович? Ты прекрасно знаешь, как все это соотносится. Или хочешь, чтобы я сам сформулировал символ нашей веры?

– Не скрою, Василич, хочу. Потому что после сегодняшних событий и твоих рассказов я отвожу тебе очень большую роль в нашем проекте. До сих пор ты был лишь добросовестным штабным работником, в целом одобряющим идеологию работодателя. Кстати, тебя не шокирует такая постановка вопроса?

– Нет, не шокирует.

– Тогда продолжим. Так вот, теперь ты становишься одним из основных исполнителей проекта. Поэтому я жду твою личную формулировку нашего символа веры.

– Именем Святого Огабера посвящаю тебя в рыцари…

Василий очевидно ерничал

– Бери выше. В командоры, в командоры, а не в рыцари, – в тон ему, смеясь, уточнил Петр. И продолжал:

– То, что символ веры будет произнесен в состоянии опьянения и после такого стресса, делает его формулировку максимально искренней. Согласен?

– Да, за исключением одного момента. Несмотря на выпитое, мы с тобой ни в одном глазу. Только стали красными, как раки.

– Ладно, поправка принимается.

Василий громко захохотал. Они все же были изрядно пьяны. Просто мастерство не пропьешь. И профессор с доцентом хоть и говорили уже несколько заплетаясь языком, но фразы строили грамотно.

– Знаешь, Петрович, скольких людей мы сегодня спасли? – спросил Василий.

– По-моему спасли мы только себя, покалечив при этом троих, – ответил Чугунов.

– Ошибаешься! – громко с нажимом сказал Василий и размашисто помахал пальцем. – Мы спасли как минимум человек десять. Это те, кого покалеченные нами уроды уже не изобьют, не ограбят, не унизят, не покалечат в ближайшие недели. Эх, если бы кто тех моих врагов тогда искалечил за час до встречи со мной, может был бы я сейчас летчиком-испытателем…

Лицо его исказила горестная гримаса. Он налил себе и не произнеся тоста молча опрокинул стопку.

– Будешь еще.

– Летчиком-любителем конечно буду. Испытателем наверняка нет. Впрочем, мы отвлеклись. Так вот, если бы все вели себя как мы, таких уродов, как эти любители нападать скопом на одного…

– Двоих.

– Меня они не заметили. Так что на одного. Так вот, таких уродов на Руси не было бы вообще. Вымерли бы. Но «мне отмщение и аз воздам», – так сказал этот педераст Иисус.

– По-моему это сказал его божественный папаша.

– Неважно. Важно, что через учение этого гомика данное правило вбито в русское сознание. Вот и развелось у нас черт знает сколько уродов. А русский народ никак не может с ними справиться. Ибо не мстит. Не мстит личным обидчикам, не мстит бездарным властям, не мстит тем, кто его обманывает и обирает.

Что ты думаешь, это личное дело «прощающего»? Нет! Это преступление перед теми, кто станет следующей жертвой! И число этих жертв множится и множится. Жертв бандитов, жертв ментов, жертв властей, жертв обманщиков.

А первопричина всему одна – не мстим. Даже когда можем. И это не русская черта. Вспомни, в Киевской Руси самым распространенным именем был Мстислав. Славящий месть! Вот это русское имя. А потом, когда приняли это семитское христианство сплошные…

– Василии, да Петры…

– Не ерничай, Петрович. Мы еще завоюем себе право на арийские имена. Но, что еще важно. Мстить надо в личном плане, не прибегая к помощи других, кому тоже надо мстить, но по другим причинам.

– Не понял. Поясни.

– Понял, ты все понял. Просто подначиваешь меня. Что ж, изволь. Нельзя надеяться, что тем уродам, которых мы сегодня поучили хорошим манерам, отомстят, например, менты. Ментам самим надо мстить и мстить. Ну и так далее. Нельзя мыть пол водой из сточной ямы. Эту воду саму надо откачивать и выливать на сторону.

А что касается конкретно преступников и правоохранителей, то мы ведь никому не делегируем мытье рук перед едой, не отдаем право первой ночи со своей невестой. Не должны мы никому отдавать и право мести. Право и обязанность.

Но для этого мы должны обрести новую веру. В тех Богов, которые не мешают мстить. Поэтому наш проект восстановления веры в наших Богов это проект, который необходим Руси. И, кто бы эту идею ни выдвинул, это и мой личный проект. Потому, что у меня ничего не осталось в жизни, кроме мести.

Доволен моим символом веры?

– Вполне. Но, молитвами ничего не добьешься. Наши Боги не любят тех, кто расшибает в молитвах лоб. Любят тех, кто действует.

– А наши монастыри и будут не молельнями, а базами для проекта действия. Просто легализуем мы эти базы как монастыри. Знаешь, видимо не все у нас в команде все знают. И это правильно. Но некоторые обмолвки позволяют составить впечатление о наших планах.