Дарья Безинская - Синий шиповник

Настала очередь матери многозначительно молчать.

– Но от Полины пахло, – мой брат не унимался, он жаждал для меня наказания.

– Она стояла рядом, когда я курил, – Егор очень искусно и быстро плел паутинку лжи.

– Я, в общем-то, никогда не наказываю. Потому что у проститутов жизнь не сладка, – выдохнув, начала мама.

– Любое наказание, госпожа Анна. Я заслужил, – парень выражал полную готовность защитить меня.

– Я думала дать тебе время до выходных… Но теперь, птичка, ты идешь в смотровую. В костюме медсестры.

– Медбрата, может? – спокойно переспросил Егор.

– Нет, ты правильно услышал. Медсестры. У нас есть женщины с особым вкусом. И ты познакомишься с одной из них прямо сегодня.

– Я тогда пойду? Поищу костюм. А, простите, отдайте карикатуру на меня, пожалуйста, – мать все еще держала в другой руке мой рисунок.

– Что?

– Госпожа Анна, простите, но у вас карикатура, которую я просил у госпожи Полины, – он изъял и бумажку. – О, юная госпожа, у вас талант. Спасибо огромное.

Когда он вышел, мать зло посмотрела на меня.

– Сама не подходи к нему. Это просто раб. Они тут все просто рабы. Когда они становятся старыми, мы их списываем. Слышишь? – она подняла мое лицо за подбородок. – Ты должна сдать выпускные тесты. А потом я подыщу тебе отличную партию. Он будет молодым, красивым, здоровым и девственным. Потому что только такой будет хранить верность и даст тебе нормальных детей.

– И двух других подберешь.

– Конечно. А кто, если не я?

Во мне все дрожало, я хотела закричать, что я выберу сама себе супруга, что это моя жизнь. Но промолчала, как и тысячу раз до этого.

И все равно нахальный Егор продолжил вить гнездо в моем сердце. Я не подходила и разговаривала с ним первая. Он сам навязывался мне. Постоянно говорил комплименты про удивительные глаза и шелк волос. Я задыхалась по ночам, представляя, как мы бежим прочь из публичного дома, как нас ищет полиция, а мы переходим через границу. Обязательно в моих мечтах он смотрел на меня и шептал: "Я так люблю тебя". А потом обязательно мы целовались.

– Прием, как слышно? – Женя водил рукой перед моим лицом. – Ты готова думать о чем угодно, но не о физике.

– Я не сдам тест, – я отшвырнула учебник.

– Если ты не сдашь тест, меня точно отправят на завод, – мой репетитор всегда любил так шутить. – Меня прикуют к мартеновской печи.

– А вас правда всех спишут? – я впервые задалась этим вопросом.

– Да, конечно. Не держать же стариков.

– А в каком возрасте?

– По-разному, но чаще лет в сорок. Уже здоровье становится не то.

– И куда списывают проститутов?

– Ну, я же говорил тебе много раз: на завод какой-нибудь, на добычу полезных ископаемых, могут и на рудники урановые. Ты не думай о таких вещах. Юной и красивой деве надо думать о физике.

– Отличный вариант.

Но я чаще думала о мальчиках или Егоре. Но с Владом, который мне так нравился, я в своих фантазиях шла под венец. А с последним просто целовалась и не думала о будущем, статусе, детях и прочем.

– Почему ты всегда такая задумчивая? – он преследовал меня и в жизни.

– Я готовлюсь к экзаменам, – я сидела на подоконнике в столовой.

– Это хорошо, но зачем же так грустить? У тебя начинается жизнь, – Егор сел рядом.

– Если схема мужья-дети-смерть – это жизнь, – от моих слов парень захихикал.

– У тебя такие красивые каштановые волосы, они пышными волнами обрамляют твое лицо с большими серо-голубыми глазами.

– Не надо, – я начала краснеть.

– Ты похожа на актрису или на молодую революционерку.

– Это на кого?

– Ты юную Крупскую видела?

– Я видела только ее фото после базедовой болезни.

– Но в ней была не только красота, но и сила, – проститут был серьезен.

– Я на нее вряд ли похожа. Кстати, отдай мне мои вещи.

– Ой, как неудобно вышло, – его лицо расплылось в хитрой улыбке. – Сигареты я уже выкурил. Юной госпоже не пристало курить!

– А рисунок.

– Я его конфисковал у тебя. Потому что на нем нарисован я. Это нарушение авторских прав, – я мотнула ногой и слегка ударила его по голени. – Не сердись, моя госпожа. Хочешь, я тебе расскажу про Октябрьскую революцию? Это моя любимая тема. Но только тссс. Приходи ночью.

– Ты сегодня не работаешь?

– Нет. Эти дамы с особенным вкусом очень больно дерутся. И одна из них вчера мне испортила спину. Госпожа Анна сказала, что я не годен, пока все не заживет, – он светился радостью.

Я с трудом дождалась ночи. Вечером не захотела играть в карты с Феликсом, отказалась от пончиков Алекса. В темноте я прокралась на второй этаж.

– Я думал, ты не придешь, – Егор затащил меня в свои комнаты.

– Нас не услышат?

– Нет, я сделал шалаш из одеял, так звуки не просочатся.

Мы легли в импровизированный домик. У меня кружилась голова от его тепла и запаха.

– Ты знаешь, что Ленин родился в Ульяновске? – я не слушала болтовню Егора.

Через минут десять горячей и вдохновенной речи он остановился и спросил:

– Зачем ты пришла?

– Ты меня позвал, – я поняла, что он приподнялся и смотрел своими темными глазами мне на губы.

– Тебе не интересно про Революцию, я вижу. Поэтому я повторяю вопрос: зачем ты пришла?

– Не знаю…

Он прижал свои губы к моим. Я обомлела на первое время, но потом обняла его за шею.

– Я думаю только о тебе, – прошептал Егор, оторвавшись от меня.

– Я не знаю, что говорить в таких ситуациях…

– Не надо слов.

Он снова повторил поцелуй. Это было горячее, слаще, волнительнее, чем мечтах.

– Ты когда-нибудь целовалась? – его голос стал ниже.

– Нет.

– Я первый, кто украл твой поцелуй? – я едва успела перевести дыхание и снова ощутила его губы.

Когда он взял паузу, я гладила его лицо.

– Прости, я не могу… Я хочу еще, – его улыбка казалась мне самой хитрой и желанной на свете. – Пожалуйста, останови меня. Скажи, что я жалкий потаскун и не имею права на поцелуй любви.

– Нет, продолжай, – от таких слов у меня горело в груди. – Ты достоин.

Тогда я считала его самым свободным из всех нас в "Мулен Руж". Егор продал сам себя, сам распорядился своей жизнью. Мама унаследовала публичный дом от моего отца, который был министром, но умер. То есть даже она получила свое предназначение. Я и Валентин не можем принимать решения. За нас расписали судьбу наперед.

– Наверное, стоит остановиться, – парень сдавленно проговорил эту фразу.

Он выполз из-под одеял. Я последовала за ним и взяла его за руку.

– Нет, уходи, пожалуйста, – попросил он.

Надо ли говорить, как меня захлестнули эмоции. Я не смыкала глаз до утра и встретила рассвет в мечтах. Потом каждый день витала в облаках. Нервы щекотали нешуточные шпионские игры. Нужно успеть пересечься со своим объектом страсти, хотя бы вскользь прикоснуться к нему, бросить мимолетный взгляд, поймать его улыбку. Мы обменивались записками, которые я тщательно прятала в новом тайнике под подоконником. "Я мечтаю зарыться в твои каштановые волны волос, утонуть в озерах глаз, раствориться на коралловых губах", – строки в письмах Егора бередили душу и разжигали страсть. И я приходила по ночам в его шалаш из одеял. Парень прижимал меня к горячей груди и повторял: "Ты самая красивая, самая нежная". Я уносила с собой его поцелуи и букеты цветов, вырезанные из розовой бумаги. Рабам нельзя покидать публичный дом, но он все равно старался придать нашим встречам романтику.