Олег Панкевич - Летаргия

Все время казалось, что для наступления долгожданных изменений, что-то должно случится, толкнуть, снять липкую паутину внутри. Но годы шли, ничего не менялось, внутри все сжималось от чувства собственного несовершенства, своей обыкновенности, чувства проживаемой впустую жизни. Единственный мужчина, с которым у Нины был роман еще в институте, бросил ее через три месяца встреч и свиданий. Потом Нина встретила его с другой студенткой. Они шли по улице, рука под руку, от них било энергией счастья, радости, хотелось закрыть глаза, как от яркого света. Нина поняла, что привлекла своего возлюбленного своей непохожестью на остальных, но удержать, к сожалению, не смогла. Слишком тускло светил ее внутренний свет, слишком обыденна она была для остальных. Скучна и прилипчива. В молодости Нина так и не научилась кокетничать, открыто смеяться над разной чепухой, не научилась легкости, к которой так стремятся молодые люди. Была слишком серьезной, все время посвящая сначала учебе, потом работе, думая, что не надо размениваться на пустяки. Там и мать постаралась, тыкала девушку постоянно в ее несовершенство, называя иногда дурой и растяпой.

В двадцать три года Нина обзавелась своим жильем. Мать купила с помощью своего молодого любовника собственную квартиру и оставила дочь жить одну в двушке, почти в центре столицы. Строго наказав перед отъездом не дурить и искать себе хорошего мужа. Так девушка осталась жить одна в своей тоске и томлении. После работы приходила в пустую квартиру, варила скорый нехитрый ужин и усаживалась в большое кресло перед телевизором с книжкой или за просмотр очередного сериала. По выходным драила квартиру, вычищала до блеска обувь, встречалась с подругами, завидуя их бурной жизни, потом гладила одинаковые офисные костюмы и кормила свое ожидание новыми фантазиями.

Но было кое-что в ее жизни, о чем Нина не говорила никому. Сны. Всегда яркие, цветные, запоминающиеся, нереальные путешествия в мир за пределами нашего земного мира. В своих снах внутри себя чувствовала Нина совершенно другой, чем в реальной жизни. Куда-то пропадали нерешительность и скромность, липкая паутина ожидания больше не стягивала своими путами юную грудь. Во сне она преображалась, превращаясь в себя настоящую, легкую, свободную, раскрепощенную. Чем ярче был сон, тем тяжелее было пробуждение на утро. Как с похмелья ощущалась тяжесть в голове, тело не слушалось, было скованным, тяжелым.

Иногда девушке приходили в голову странные мысли о том, что и живет-то она по-настоящему только в своих снах, погружаясь в мир иллюзий ночного сновидения, ощущая себя живой и полноценной. Мысли о том, что реальность дана ей только для того, чтобы поддерживать свое тело, кормить, мыть и так далее, для свободной жизни в том, другом мире.

Утром этого дождливого летнего дня, стоя перед большим зеркалом в прихожей своей квартиры, она разглядывала свою хрупкую фигуру, затянутую в очередной безликий офисный костюм, приходясь расчёской по темным прямым волосам, видела в отражении только тень себя. Тень себя настоящей. Погруженная в воспоминания сна, в котором испытала настоящий ужас прошлой ночью. Тени. Черные фигуры мчались за ней в ночи, пытаясь отобрать всю радость, всю свободу ее существования. Всё, чем дорожила в своем мире снов, все то, о чем она только мечтала в мире реальном.

Владимир

Холодный дождь заливал за воротник пиджака. Противно хлюпало в летних кожаных ботинках. Вовка, чертыхнувшись перепрыгнул очередную лужу обрызгав светлые брюки рабочего костюма. Такого холодного поганого лета никто не ожидал. В мае жарко затопило солнце, дав надежду на знойный, насыщенный жарой июнь. Но надежды не оправдались. Июнь Москва встретила грозами, холодными проливными ливнями, затянутом тучами небом и тоской осеннего ненастья. Вовка брел по лужам домой проклиная свою рассеянность – опять забыл зонт на работе. В спехе окончания рабочего дня, выскочил из офиса, небо затянуло и на выходе из метро его встретил приличный ливень.

В последнее время стал рассеянным: забывал документы, мог отправить счета по ошибочному адресу, проехать в метро свою остановку. Вроде молодой еще, скоро тридцать, а наблюдал какое-то помутнение в мозгах. В офисе все чаще ловил себя на ощущении «кастрюли» на голове, было тяжело вникнуть в работу, хотелось на волю, на природу, скинуть с себя мутный туман опутавший мозг, почувствовать себя по настоящему живым, свежим, ясно-мыслящим. Причину Вовка видел в постоянном «дне сурка». Дом, работа, затянувшаяся холодная зима не дала выбраться на природу. Всю весну смотрел в окно – радовался таянию снега, щебетанию синиц во дворе, первой листве. И вот опять тучи, серость, отсутствие солнца накрывало беспросветной тоской. Скоро отпуск, глядишь и распогодится. С друзьями собрались на Селигер на рыбалку. С палатками, запасами тушенки и горючей жидкости. Всё как полагается у молодых, здоровых мужиков. Не тянуло на морские побережья, да и обстановка в стране не располагала ехать к черноморью, захотелось романтики местной природы, задушевных разговоров у костра, комаров, ожидания утреннего клева на рассвете.

Но время тянулось медленно, холодные дожди заливали город, проливали серый бетон, заливали газоны и мешали цветению клумб.

Если посмотреть на Володьку со стороны, то можно увидеть крепкого рослого мужчину, под метр девяносто, с небольшим растущим животиком, большими руками, ногами, головой. Вовка весь был большой. Большую голову венчала шевелюра вьющихся черных волос. На удлиненном лице расположился выдающихся размеров нос с горбинкой, под носом пришлось отрастить аккуратные густые усы, чтобы придать хоть какую-то симметрию удлиненному лицу, скрыв от взглядов массивный подбородок.

Бабуля всегда в детстве любуясь внучком приговаривала – Хорош казак растет. А и правда, вырос Владимир с внешностью настоящего запорожского казака – в деда пошел.

Все в нем было большое, густое, энергия била ключом. Но не в этот год. Виной тому он сам считал еще и свои проблемы со сном. Всегда, сколько себя помнил, ему снились яркие, цветные, фантастические сны. Но если раньше по утру Вовка просыпался бодрым, полным сил, отдохнувшим, то в последнее время все изменилось. Во-первых, изменились сами сны: оны стали устрашающе реальны. Вовка бродил в фантастическом мире сна будучи совершенно осознан. Это было странно и интересно. Изучая свое новое состояние во сне, он научился летать. Просто понимая в ночи, что видит сон, преодолевал невидимое притяжение придуманной земли штопором впиваясь в небо. После таких полетов просыпался уставшим, разбитым, как будто не лежал в кровати всю ночь, а таскал мешки с цементом. Просыпался с тяжелой головой, шел на кухню, варил в турке кофе, борясь с накатившим дурманом сна. Иногда ему начинало казаться, что и живет то он по-настоящему только во сне, а не в этой жизни. Настолько реальным казалось пережитое, настолько остро ощущались цвета, запахи, краски мира снов, настолько этот мир казался сер , обыкновенен и неинтересен.

Читать дальше