Даррен Симпсон - Стиратели памяти

Доктор одобрительно кивнул. Протянув Жонкиль несколько салфеток из серебристой коробки, он встал и вынул из камеры микрочип. Продемонстрировал его Жонкиль.

– Клятва записана. Не могла бы ты дать мне свой медальон?

Пряча лицо в мокрых салфетках, Жонкиль порылась в кармане юбки и протянула медальон. Доктор снял крышку с задней панели и вставил чип.

– Эта запись для тебя, Жонкиль. – Он вернул ей медальон и отвёл взгляд. – А теперь мы начнём.

Циан увидел, как сжались пальцы Жонкиль, когда стиснула медальон.

– Начнём что? – спросила она.

Доктор Хейвен взмахнул рукой и вышел из-за стола.

– Сегодня у тебя будет короткий сеанс строботерапии.

– Строботерапии?

– Подойди сюда.

Он подвёл Жонкиль к серой пластиковой занавеске в углу и отодвинул её. За занавеской прятался агрегат, более всего похожий на кресло стоматолога – с чёрной кожаной обивкой и угловатым хромированным каркасом. Но вместо лампы, обычно закрывающей подлокотник, здесь был вогнутый стеклянный экран.

– Это стробоскопическое кресло, – сказал доктор Хейвен. – Присаживайся, пожалуйста.

Жонкиль, казалось, колебалась. Она стояла на прежнем месте, возле своего стула. Циан видел, что девушка дрожит. Когда она перевела на него взгляд заплаканных глаз, он улыбнулся и заставил себя бодро кивнуть. Ему не терпелось увидеть, как ей станет лучше – как она избавится от всего, что придавало её глазам это вот выражение.

Жонкиль забралась в кресло и откинулась на жёсткую кожаную спинку. Циан забрал у неё из рук промокшие салфетки и протянул свежие. Жонкиль выдавила улыбку и вытерла остатки слёз.

– Не нервничай. Ты ничего не почувствуешь. С этой минуты всё будет лучше и лучше. Мы здесь ничего не знаем не только о времени. О слезах тоже.

Он увидел, как Жонкиль ухватилась за край сиденья, зажав влажную салфетку между костяшками пальцев. Её дыхание участилось. Она посмотрела на доктора Хейвена.

– Что делает это кресло? Вы говорили что-то о стробоскопе?..

Доктор забарабанил пальцами по пульту за креслом.

– Не буду утомлять тебя техническими подробностями, постараюсь объяснить суть.

Он взял две круглые металлические пластины, соединенные проводами с пультом, и брызнул на них немного геля, а потом приложил к вискам Жонкиль. Она вздрогнула от их прикосновения.

Хейвен продолжал:

– Помимо метода Леты есть, конечно, и… другие способы удаления памяти. Существуют лекарства, которые могут стереть воспоминания о последних нескольких днях – или всю память вообще. Но всё это довольно топорно и не позволяет избирательно ликвидировать конкретные воспоминания и связанные с ними ассоциации. Однако у нас есть метод Леты, и это кресло – его основа. Попросту говоря: вот этот экран создаёт в поле твоего зрения быстрые световые импульсы. – Доктор отрегулировал подлокотник так, чтобы экран оказался в нескольких дюймах от носа Жонкиль. – Мы называем их «вспышками», но на самом деле это изображения, которые возникают на долю секунды. Я запрограммировал кресло сам, используя твоё досье – данные, которые мы собрали о тебе и твоей травме.

Он снова начал постукивать по пульту.

– Эти образы мелькают так быстро, что ты не отследишь их осознанно. Но они будут регистрироваться на подсознательном уровне. А пластины на висках испускают электрические токи, которые… разрушают части памяти, связанные с травмой.

Жонкиль напряглась и попыталась выпрямиться, но Хейвен лёгким движением руки заставил её снова откинуться на спинку кресла.

– Не волнуйся, Жонкиль. Больно не будет. Лекарство, которое ты приняла чуть раньше, позаботится и об этом… в числе прочего.

Взгляд Жонкиль метнулся к Циану. Девушка выглядела встревоженной и озадаченной, поэтому он улыбнулся, положил руку ей на предплечье и попытался объяснить:

– Доктор Хейвен хочет сказать, в этом кресле пробудятся твои страшные воспоминания и бесследно исчезнут, но ты ничего не почувствуешь.

Главный врач кивнул.

– У Циана любопытная манера подбирать слова, но идея верная. Кресло мало-помалу стирает воспоминания, разрушая их. Оно работает в комплексе с дезориентацией и лекарствами, которые мы тоже применяем здесь, в Убежище. Они блокируют воспоминания до тех пор, пока те не исчезнут окончательно. Всё вместе – это и есть метод Леты.

Доктор безмятежно разглядывал пульт.

– Не передать словами, насколько продвинут метод Леты. С его помощью мы можем нацелиться на те или иные воспоминания с точностью лазера. Именно это позволяет нам удалять те из них, которые больше не нужны. Но притом пациент сохраняет универсальные знания о мире и о собственной личности.

Грудь Жонкиль вздымалась и опадала всё медленнее. Дыхание стало спокойным и глубоким – таблетки начали действовать. Её губы приоткрылись, и она пробормотала:

– Но как насчёт…

Циан наклонился ближе.

– Насчёт чего?

– Правил, – выдохнула Жонкиль. – Сегодня… Все эти правила… – Она смотрела перед собой; потяжелевшие веки мало-помалу опускались. – Что, если… я забуду?

Циан похлопал её по руке.

– Не забудешь. Никто не трогает воспоминания, которые ты приобрела уже здесь. Это, вообще говоря, запрещено. Удаляется только память о событиях, случившихся до твоего приезда.

Доктор Хейвен кивнул.

– Всё верно. Здесь, в Убежище, мы строго соблюдаем этический кодекс. Воспоминания, возникшие на острове, трогать нельзя. Они не связаны с твоей травмой и никак не влияют на лечение, поэтому воздействовать на них бесполезно.

Жонкиль, казалось, уже ничего не слышала. Она бездумно смотрела на монитор, её грудь теперь почти не двигалась. Циан увидел, как салфетка выпала из её пальцев.

Хейвен наклонился, вглядываясь в зрачки девушки.

– Жонкиль? Как ты себя чувствуешь?

Она не ответила. В уголке рта выступила маленькая капелька слюны.

– Хорошо…

Доктор хотел было снова коснуться пульта, но заколебался. Внезапно нахмурившись, он пару секунд потирал подбородок. Потом кивнул каким-то своим мыслям и несколько раз коснулся пульта. Затем, жестом велев Циану отойти, он задёрнул пластиковую занавеску и последовал за ним.

– А у тебя как дела, Циан?

– Всё в порядке, спасибо.

Кресло за занавеской жужжало и пощёлкивало. До Циана донёсся сухой треск электричества, и занавеска изнутри осветилась короткими быстрыми вспышками.

– О! – сказал Циан, кое-что вспомнив. – Я сегодня видел нечто интересное. В китовых костях, которые возле бухты.

– И что же?

– На одном из рёбер были нацарапаны слова. Что-то о… – Циан прикрыл глаза, вспоминая надпись. – О стирателях памяти. И о том, что надо бороться и не забывать. Очень странно. Зачем кому-то писать такое?