Эдвард Уолдо - Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы

Чарли опустился на колени возле двери машины времени и прикрыл лицо ладонями.

Через несколько мгновений он встал и отправился поискать, чем бы вытереть нос.

Оглядываясь по сторонам в поисках платка или полотенца, он продолжал бормотать:

– О, Лора! Когда это случится, я буду с тобой. Мы вместе будем ждать конца. А может быть, ожидая, мы умрем от старости.

Ослепленный горем, он вдруг обнаружил, что теребит занавеси, прикрывающие ответвление в дальнем углу комнаты. Как он здесь оказался и что делает – этого он не знал. За занавесью находилась стена, и больше ничего, но на стене был изображен обычный спиралевидный знак, и Чарли дотронулся до него ладонью. Открылась дверь – точь-в-точь такая же, как та, через которую ему был подан завтрак. Но здесь выдвижного стола не было. Перед Чарли открылось освещенное помещение, и там он увидел штабеля прямоугольных прозрачных коробок, а также книгу.

Сперва из любопытства, а потом с чувством нарастающего волнения он начал одну за другой брать коробки и рассматривать их содержимое.

В первой коробке лежал гвоздь, обычный ржавый гвоздь с проблескивающими через слой ржавчины полосками металла – там, где гвоздь царапали чем-то острым.

В другой коробке лежал поврежденный, вероятно дождем, фрагмент спичечной книжечки – бумажные полоски, на которые была нанесена сера, пропитались красным от размокших головок. И Чарли узнал эту книжечку. Он узнал бы ее где угодно. Она была из гриль-бара Дули, что находился на Арч-стрит. Правда, буквы, которые на книжечке сохранились, были вывернуты наизнанку…

В следующей коробке оказался засохший букетик ноготков. Не яркие и даже вызывающе бесстыдные в своей красоте волшебные продукты скрещивания и селекции, которые росли повсеместно здесь, в Ледоме, а самые простецкие, самые скромные цветы из далекого прошлого Земли.

Еще одна коробка. Здесь Чарли увидел горсть земли. Что за земля? Может быть, эта земля несет на себе отпечаток ее ноги? А может быть, она взята с дорожки, над которой висела большая белая лампа с цифрой 61? А что? Ледомцы испытывали свою машину времени, и ее передние зубы захватили эту горсть земли из прошлого! Вполне вероятно.

Наконец Чарли добрался до книги. Как и все в Ледоме, внешним видом книга сильно отличалась от классического параллелепипеда, каковыми были книги в эпоху Чарли, и своей формой напоминала большое овсяное печенье с неровными краями. Да и строчки внутри изгибались подобно дугам, впрочем, не вполне правильной формы. Кстати, если писать, не сдвигая с места локоть, результатом как раз и будут дугообразные строчки. Но, так или иначе, книга раскрылась, как и положено раскрываться любой книге, и Чарли мог ее читать. Книга была на ледомском, но Чарли без труда разбирал слова, что его нисколько не удивляло – научился же он говорить на этом языке!

На первых страницах книги описывался некий сложный технический процесс; дальше шли колонки цифр, многие из которых стирались или исправлялись, и все это напоминало рабочие записи некоего эксперимента. На последующих страницах Чарли нашел серию изображений – четыре циферблата, но без стрелок. Ближе к концу книги этих страниц не касалась рука экспериментатора, но в начале к циферблатам были пририсованы стрелки в разных положениях, а от руки были сделаны странные надписи. Например: «Контейнер отправлен. Не вернулся». Записей относительно того, что кто-то (или что-то) не вернулся, было достаточно много, но вот Чарли дошел до страницы, на которой стоял огромный восклицательный знак, написанный, естественно, по-ледомски. Страничка содержала запись «Эксперимент 18», а ниже, трясущейся от волнения и радости рукой, было написано: «Орех отправлен. Вернулся цветок». Чарли взял коробку с ноготками и принялся задумчиво вертеть ее в руках. Вот он, результат восемнадцатого эксперимента.

А что это за циферблаты? Чарли развернулся и почти бросился к странного вида оборудованию в центре комнаты. Вот они, все четыре циферблата, а возле каждого – что-то вроде ручки управления. Ну-ка, если установить эти ручки так, как показано в книжке, то получится как раз то, что нужно. А тумблер – он на любом языке тумблер, как и слова «включить» и «выключить», расположенные рядом с ним.

Чарли вернулся в угол и принялся лихорадочно переворачивать страницы. «Эксперимент 68», а дальше – пустые страницы. В пометках по шестьдесят восьмому эксперименту зафиксировано: «Камни отправлены… Вернулся Чарли Джонс».

Чарли сжал книгу дрожащими пальцами и принялся судорожно запоминать цифры.

– Чарли! Ты здесь, Чарли?

Это Сиес.

Когда Сиес, вошедший в комнату через какую-то невидимую дверь, расположенную по ту сторону машины времени, появился из-за угла, Чарли уже успел положить книгу на место. Но закрыть дверь в хранилище с коробками ему не удалось, и он стоял теперь перед ним, держа в руках коробку с сухими ноготками.

– Ну, и что ты тут делаешь?

Херб, открыв глаза, видит стоящую рядом жену и говорит:

– Лежу в гамаке, разговариваю со своей красавицей женой. Имею право – суббота!

– Я наблюдала за тобой. Ты чем-то расстроен?

– Расстроен? Скорее раздвоен. А ты что, подглядывала?

– Ах ты, мой петушок – золотой гребешок! Скажи мамочке, что случилось.

– Ни ты, ни Смитти не желаете, чтобы я говорил о серьезных вещах.

– Но я так сказала, когда уже фактически спала!

Херб думает несколько мгновений и говорит:

– Хорошо, скажу. Я тут думал о книжке, которую когда-то читал и которую хотел бы прочитать снова. Это – «Исчезновение».

– А что, эта книжка уже исчезла? О, я помню! Это же Филип Уайли. Он любит рыбу и ненавидит женщин.

– Ты не права. Рыбу он действительно любит. Но ненавидит он не женщин, а то, как с ними обращаются.

– И именно поэтому ты так расстроен?

– Не очень-то я и расстроен. Я просто пытался точно вспомнить, что этот парень говорит.

– В «Исчезновении»? Я помню. Он говорит, что однажды все женщины исчезнут с поверхности Земли. Жуть!

– Так ты тоже ее читала? Очень хорошо! Помнишь, там есть глава, где Уайли размышляет о мужчинах и женщинах?

– Помню, – говорит Джанетт. – Я начала ее, но потом бросила. Там же нет никакого действия. Скучновато.

– Главное отличие плохого писателя от хорошего состоит в том, что хороший писатель пишет так, что читатель и не замечает, что перед ним – слова. Именно так у Уайли и получилось в этой главе. Но вот парадокс – кому она больше всех нужна, тот ее и не читает.

– Ты хочешь сказать, что она мне нужна? – спрашивает Джанетт. – И что именно мне там нужно?

– Да ничего!

– О, милый, я совсем не хотела…

– Мне кажется, вы с ним думаете одинаково, – говорит Херб. – Просто он лучше тебя все это понимает.