Мария Галина - Все имена птиц. Хроники неизвестных времен

– Он говорит, – губы ее задрожали, – сами нагадили, сами и подчищайте.

– Вот ведь урод, Лена Сергеевна! – восхитился Вася. – А Катюша?

– А ты как думаешь?

– Все уроды, – подытожил Вася. – Все, как один, уроды. Тут еще одно непредвиденное обстоятельство выяснилось, Лена Сергеевна. Розку он гоняет. Видит он ее.

– Что? – Петрищенко потянула пальцем вниз ворот блузки, и Вася увидел, как на ее шее проступают яркие пятна.

– Два вечера как гоняет. Она, оказывается, вчера мне звонила. Говорит, в спину смотрит…

– Ты уверен, Вася?

– Стопудово.

– Опять Белкина, – с тоской проговорила Петрищенко.

– Вы чего, Лена Сергеевна? Нормальная же девка.

– Нормальная? – взвилась Петрищенко. – Тупая, нахальная… ни квалификации, ничего. Она ж двумя пальцами печатает!

– Да бросьте, Лена Сергеевна. Она просто не осмотрелась еще. А работать, извините, вообще дураков нет.

– Когда осмотрится, – зловеще сказала Петрищенко, – будет еще хуже.

– Тем не менее, Лена Сергеевна, факт остается фактом. Он ее гоняет. Пасет. Не так, как тех, а так… балуется… Я вот все думаю – почему, Лена Сергеевна? Что в ней, Розке, такого?

– Не знаю. Она, по-моему, еще хуже Ляльки.

Ох, что это я говорю, одернула она себя.

– А вдруг он ее до смерти загоняет? Или с ума сведет? Прикрыть бы ее надо.

Петрищенко вздохнула, вынула из сумочки ключи и открыла сейф.

– Вы чего, Лена Сергеевна, – укоризненно сказал Вася. – Вы ж сами говорите – на работе!

– Ну… – Петрищенко подумала, куда бы разлить спирт, и не нашла. – Жизнь строится на исключениях из правил. Она, Вася, в сущности, и есть исключение из правил. Ты сходи к Чашкам Петри, Вася, у них там над мойкой шкафчик, там такие стаканчики стоят химические.

– Да знаю я. Откуда спирт, Лена Сергеевна?

– Выписала. Шрифт у пишмашинки протирать. И ленту. Не волнуйся, это даже не гидролизный. Спирт-ректификат, из пищевого сырья.

– Чего мне волноваться? Я и не такое пил.

– У всех, Вася, есть аналогичный опыт. Тебе тут нравится работать, только честно?

– Не очень. Вот по распределению отработаю и махну во Владик. Или на Игарку. Там поживее будет. А тут – без перспектив… Нет, Лена Сергеевна, мне тут не нравится. Если честно. Ну, к вам это не относится, понятное дело. Вы – хорошая женщина. Душевная.

– Средств на отдел не выделяют, – виновато сказала Петрищенко. – Нам давно пора… омолаживать.

– Вы уж его лучше без меня омолаживайте. Я лучше где-нибудь еще омоложу.

– А я думала, ты меня заменишь. Со временем.

– А это вот хренушки. Лена Сергеевна, вам еще до пенсии лет пятнадцать, что я буду это время сидеть тут как сыч? А потом раз, и кого-то сверху назначат. Молодого, перспективного.

– А ты дисер сделай.

– По нафаням, что ли? На Дальнем только на одном местном субстрате знаете, сколько материала набрать можно? А у вас только долгоносики…

– У нас тоже очень интересные случаи попадаются, – обиделась Петрищенко. – Вот этот, например.

– Да. Верно. Этот.

Вася нахмурился и молча выпил.

– Убийца он, Лена Сергеевна.

– Ну, так… если смотреть правде в глаза, – она отпила и поморщилась, – все они убийцы. Кто больше, кто меньше. Это там всякие народные сказки их идеализируют… для детей… А на деле… Ты закуси лучше.

– Чем, Катюшиными конфетками? Дураков нет!

– Я сыр купила. И кильку.

– Правда, кильку? – заинтересовался Вася. – Настоящую?

Они выпили еще.

– Вот все-таки хорошо, что у нас с суевериями борются, Лена Сергеевна, – рассуждал Вася, выуживая кильку пальцами. – Есть шанс, что совсем изживут. Но есть одна вещь, которая меня сильно беспокоит. Вот, скажем, нападет на нас Китай…

– Что вдруг? – сухо сказала Петрищенко.

– Ладно, или мы на Китай… Уже один раз чуть не дошло дело, с Даманским когда. И кого мы против них выставим?

– Китайцы тоже с суевериями борются, Вася.

– Не скажите, а вдруг это для отвода глаз? Дезинформация. А на самом деле у них и лисы-оборотни, и драконы даже… Или еще хуже, внедрили в народное сознание какую-то сущность убойную… А ведь их миллиард с хвостиком! Вы хоть представляете степень ее эффективности!

– Вася, – твердо сказала Петрищенко, у которой слегка шумело в голове, – это не наше с тобой дело. Нам бы с этой пакостью разобраться. И помощи никакой.

– А не думаете, Лена Сергеевна, что ее, – он покосился на телефон на столе, – тоже под оборонку приспособить захотят?

– Нереально, Вася. Он же не исконный. Чужак.

Вася задумался.

– Да, – сказал он наконец, – этот никого жалеть не будет. Ни своих, ни чужих. Ну что, может, еще по одной? Ладно, Лена Сергеевна, за ваше здоровье. Душевная вы баба… жалко. Снимут вас, эх!

– Вася, – заискивающе сказала Петрищенко, – а может… все-таки есть какой-нибудь способ, а, Вася?

– Знаю я одного человека, – неохотно сказал Вася. – Он, наверное, может. Он молоток в этом смысле. Спецкурс у нас вел. Только он вам, Лена Сергеевна, не понравится.

– Почему?

– Ну… не понравится, и все.

– Вася, – Петрищенко заглянула ему в глаза, – а, Вася?

Вася задумался, с нежностью покосившись на колбу со спиртом, но предусмотрительная Петрищенко взяла ее за горлышко и убрала в сейф.

– Ладно, – сказал он наконец. – Я попробую. Может, и согласится. А проезд кто ему оплатит? Вы?

– Он кто, – тоскливо спросила Петрищенко, – шаман?

– Вроде того.

Петрищенко сделала широкий жест рукой и задела пыльный коралловый куст на столе.

– Ну и фиг с ним, – сказала она бесшабашно, – оплачу. Пускай приезжает. Нелегалом! И чемодан с двойным дном. И эту… «Искру»… обязательно.

– Хватит бузить, Лена Сергеевна. Трешку только дайте. На межгород.

– Отсюда звони.

– Не буду я отсюда звонить. Дураков нет. Я с почтамта.

– Ты уверен, Вася, что на межгород? – усомнилась Петрищенко, но трешку дала.

– Розалия, ты все еще здесь? – удивился Вася.

Петрищенко высунулась из кабинета, оглядела ее, поджав губы. Розка сидела, развалясь, на стуле и читала «Анжелику». Поскольку в комнате было холодно, она так и осталась в омерзительно зеленом пальто, с ядовито-зелеными ногтями на обкусанных пальцах… Какой ужас.

– Там дождь…

– Ну и что? Немедленно домой. Тебе что сказали? И чтобы до понедельника не было тебя. Тридцать страниц! Леви-Стросса! Из дому не выходить. Ясно?

Розка повернулась на каблуках и маршевым шагом пошла к двери. Издевается, зараза.

– Погоди! – сказала Петрищенко.

Розка резко остановилась и сделала «кру-угом».

– Ты что ешь? – спросила Петрищенко.

– Чего? – Выщипанные бровки Розки поползли вверх.

– Ну… – Петрищенко в затруднении постучала пальцем по столу, – ты как… на диете? Ну, как-то ограничиваешь себя в еде?

– У меня шестьдесят ровно талия, – сказала Розка, презрительно глядя на Петрищенко, – куда мне еще себя ограничивать?