Дмитрий Басов - Город, который…

Где-то в мозгах засела предательская мысль о том, что поездка окажется бессмысленной тратой времени и горючего, не говоря уж о риске. Отделаться от неё было совершенно невозможно! Если уж вояки караваном не смогли пройти…

«Дорога – хорошая. За десять часов прошли около шестисот километров. До Хайрюзового ручья всё было нормально, а дальше – что-то непонятное… Расход топлива сильно вырос, заправлялись дважды. Когда половину соляры истратили, решили вернуться. Тем более – куда ехать-то? По километражу – уже под Иркутск должны были умотать! А тут – тайга голимая…»

Тимофей не думал, что парни сочиняют. Но он хотел точно убедиться. Лично.

Он вздохнул, вылез из машины, внимательно осмотрелся, кликнул сигнализацией. Десять метров до подъезда: осторожно но быстро. Недавно он обратил внимание, что стал совсем по-другому двигаться. Теперь каждый шаг был скользящим и бесшумным; недоверчивым, как по зыбкому болоту…

Металлическая дверь с кодовым кнопочным замком. Снаружи поперёк наварены обрезки уголка, усеянные остро заточенными штырями. Ночей пять назад какая-то тварь ломилась в третий подъезд, заметно помяв полотно, и на утро Горыныч (так прозвали Серёгу Горюнова из восемьдесят второй) приволок маленький самодельный сварочник и решил дверь усилить. Мужики быстро подхватили мысль, натаскали всякого железа и заодно «апгрейдили» все три подъезда. Горыныч – хозяйственный мужик, рукастый. Да вообще, сказать по правде, – с соседями Тимофею повезло. Восемь лет жил в доме и не подозревал, сколько отличных ребят совсем рядом…

Лифтом уже никто не пользовался: в шахте откуда-то проросли неведомые растения, которые застопорили его между четвёртым и третьим этажами. Лианы дотянулись по тросам до самого верха, а тонкие побеги тут и там проникали через щели лифтовых дверей на лестничные площадки. Но далеко они не лезли и опасности как будто не представляли, так что их не трогали.

На восьмой этаж, вдоль стенки, прислушиваясь, принюхиваясь… Уже который раз мелькнула мысль, что хорошо бы раздобыть пистолет. Двустволка Викторыча стояла дома в постоянной готовности, но с собой же её всё время таскать не будешь…

Дома! Крадучись, заглянул во все комнаты, на кухню, в туалет, ванную. Всё в норме. Не спеша разделся.

Удивительно, но в доме до сих пор было не только электричество, но даже холодная и горячая вода! С учётом окружающего беспредела это было и впрямь загадочно. Но раз пока есть – нужно пользоваться!

Он упал в ванну и ждал, пока вода скроет замёрзшие колени. Долго валялся, грелся, погрузившись по самый нос, а в голове бродили какие-то бессвязные мысли…

«Родителям вовремя не позвонил, теперь – поздно… Кто ж знал… А подруга та в Ухане глазками-то так и стреляла… Хм… Маринка вчера что-то не в духе была… Хотя, кто сейчас в духе… Что там у Лёхи с Леной, интересно… Всё-таки хреново без связи! А Янка вряд ли на Левый теперь выберется… Жаль. Но а как? Тоже – детки, не бросишь… Всё-таки нужно было стекла в тридцать третью натаскать, зря поленились, что за фигня получится – фанера вместо окон…»

За город выехал на удивление спокойно.

Кладбище… О большей части несчастных «зловещих» мертвецов добрые живые позаботились: вдоль обочин во множестве валялись кости и лохмотья истлевшей одежды. Страх… Страх делает людей жестокими. Или он просто проявляет то, что скрывается под благостной личиной?

«Скорее бы снег лёг, присыпал всё это…»

Шум двигателя далеко разносился в прозрачном осеннем, слегка морозном воздухе. Серо-зелёные стены леса неспешно убегали назад. Салон прогрелся, можно было убавить печку. Тимофей воткнул в магнитолу флэшку, включил. Из динамиков понеслось:

«I ain't happy, I'm feeling glad

I got sunshine, in a bag…»

– Прям в строку… – пробормотал Тимофей, потянулся перемотать, но передумал.

Чем дальше от города он отъезжал, тем больше казалось, что вокруг – обычный мир, где всё предсказуемо и незыблемо, где…

«А что там? Что там такого уж чудесного было? Когда-то давно – да, был чудный город. Ходили к соседям за солью и не запирали двери. Каждый был – таёжником, рыбаком, строителем – хозяином СВОЕГО города. Ребятня без присмотра бегала на Ангару лазить по скалам, купаться, ловить и жарить на костре гольянов. Поход школьников в лес был повседневностью, а не спецоперацией с привлечением гороно, милиции и опеки…

Нет, конечно, тот Таёжный совсем не был раем неземным! Но это был город, до которого жителям было дело! Даже в тяжкие девяностые, когда народ начал сваливать, оставалось что-то светлое! Крутейший в Сибири аэропорт построили! Фестивали бардовские проводили!

А потом всё незаметно превратилось в унылое… оно самое. Загаженные подъезды, зимой – даже на центральных улицах – чуть ли не полуметровые ледяные колеи… Загубили аэропорт, просто бросив гнить в тайге! Яхт-клуб превратили в какой-то кабак. Кругом нарки и алкаши, молодёжь разговаривает исключительно на фене и матом. Ни в одной тачке нельзя услышать ничего, кроме шансона! Своими глазами видел, как однажды «коллега» сажал женщину с двумя дошколятами, а из колонок при этом неслись такие загибоны, что и сапожник бы покраснел… И у того ведь даже мысли не возникло переключить! И это город романтиков и мечтателей? Что с нами стало?! Может, всё что происходит теперь – это логичное следствие? И поделом?»

Машина пронеслась мимо поворота на двадцать первый. Это были последние дачи, дальше только небольшой посёлок лесорубов на тридцать каком-то километре…

«Но разве найдёшь виноватого? Большая часть тех, кому что-то было надо, – поразбежались, молодёжь – та, что могла куда-нибудь поступить – тоже уезжала с концами. Энтузиасты-первостроители – давно постарели… и тоже уехали. И сейчас в Москве, Новосибе, Красноярске и даже Иркутске – что-то строится, обновляется, хорошеет… А у нас? Остались только мы: задавленные заботами, кредитами, проблемами, пытающиеся скрыться от мира в скорлупе своих мелких интересов…

Возможно, городские власти могли бы что-то сделать, расшевелить народ, но им, судя по всему, не до города, эти господа непрерывно год за годом занимаются грызнёй между собой и набиванием карманов… Впрочем – старая истина: народ всегда заслуживает своей власти.

И ты?

Ну, наверное…»

Посёлок у речки Бадарма, название которой в переводе с тунгусского означает то ли «Огненная», то ли «Волчья пасть», встретил мрачным молчанием. Ни единого дымка из трубы, ни души на улицах… Тимофей не решился на разведку, лишь проехал медленно-медленно, внимательно всматриваясь в окна придорожных домов и вглубь переулков.

До Каменной добрался за час. Здесь он сделал небольшую остановку, набрал в канистру чистой, почти ключевой воды.