Алиса Аве - Ковчег

Моя ячейка дрогнула, вошли трое зеленоголовых. Я смотрела на них, поджав губы. «Где я? Кто вы? Отпустите меня!» – пересохшее горло проглотило вопросы. Тело понимало лучше разума – вопросы останутся без ответов. Сверху выплывали мониторы, разворачивались металлические шланги. В нашей колонии говорили о технологиях Ковчега, жала этих технологий выдвинулись из «щупалец», тончайшие иглы устремились к моему лбу.

– Отпустите меня! Не трогайте меня! – крик наконец прорвался, я дёрнулась, ремни уплотнились, вонзились в руки. Кресло утратило мягкость, обхватило плечи, бёдра, удерживало меня, меняя форму. Зелёные шлемы тыкали пальцами в мониторы. Раздался писк, иглы завращались с бешеной скоростью, они гудели, приближались.

– Не надо! Отпустите меня домой. Я ведь не гожусь вам!

– Терпение. Мы скоро узнаем результат, – слова обращали не ко мне.

– Не смотри, не смотри, – шептала я, отводя взгляд от неумолимого сверкающего острия. Хотелось увидеть другого ребёнка, понять, какая участь мне уготована. – Пожалуйста, просто убейте…

«Смерть порой самый милосердный из даров жизни», – так часто говорил Макс, повторяя слова отца на собственный манер. Я призвала её милосердие, когда боль и огонь разорвали лоб и темя. Брызнула кровь, услужливая металлическая рука промокнула её. К мозгу пробирался жужжащий бур, вместе с ним зудела невесть откуда взявшаяся ярость. «Почему я? Я не желаю умирать. Пусть мои мучители умрут! Разве они не заслужили?» Я представила, что бур пронзает их головы, как они падают и извиваются на полу, бессильные сопротивляться моей воле. Через боль я видела худые костлявые пальцы на шлеме одного из медиков, они сжимались, и шлем разлетался на мельчайшие осколки. У смерти были мамины черты, она била стекло шлема как посуду, кривясь и содрогаясь.

Перегородки задрожали. Свет погас. Включился. Прозрачные стенки стали матовыми. Я больше не могла видеть всю длину коридора-лаборатории. Щупальца втянулись в потолок. Один из зелёных шлемов валялся в углу. Его владелец скорчился рядом, двое коллег суетились над ним, забыв про мониторы.

– Невозможно. Его проверяли перед сменой.

– Хватит, сколько можно повторять? Он мёртв. Пульса нет. Датчики молчат. Я отправлю запрос. Пусть проверят его анализы.

– Невозможно! Повтори реанимацию!

Я обрела способность нормально видеть, слышать и говорить. Зуд прошёл. Кровь текла по лицу, затекала в уши. Страх отступил.

– Что случилось? Пожалуйста, скажите, что произошло. Почему он умер?

Тот, что был ближе ко мне, подскочил, застучал по монитору. На потолке замерцали красные огоньки. Тревога – сомнений никаких, даже в нашем захолустье под Ковчегом красный огонёк значил опасность. Он позвал на помощь. Кресло облепило меня, завернуло в кокон. Оно вибрировало. Я погрузилась в странное расслабленное состояние. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что я улыбаюсь. Черношлемые ворвались ещё через пару мгновений. Блаженство, охватившее меня, не дало снова испугаться. Они заполнили ячейку. Оттеснили зелёных учёных, неторопливо завернули погибшего в плотный мешок, застегнули. Раздался приглушённый хлопок, мешок немного увеличился в размерах, затем осел. Мешок свернули, сложили в контейнер. Один из них, с красным треугольником на шлеме, подошёл ко мне. Взгляд его скользнул по мониторам. Он приблизился вплотную, моя дурацкая улыбка отразилась в глянце забрала. На металлическом поддоне, появившемся из стены, лежал маленький шприц. В обтянутой чёрной перчаткой руке он выглядел ещё меньше, с длинной, просто невероятно длинной иглой. Капли выстрелили вверх, блеснули на краткий миг.

– Эксперимент 01628-А запущен, время девять тридцать пять. Направлено Лидеру лично. Статус: ликвидация.

Голос из-под шлема равнодушный, чёткий, он не заботился, слышу ли я, могу ли понять, о чём он.

«Сейчас моё желание исполнится».

– Давай, – я сказала это вслух, искренне веря, что прошу его поторопиться в своих мыслях, – скорее.

Шприц он воткнул в рану на темени. На этот раз боли не было вовсе. Сознание угасло. Я снова перестала чувствовать, слышать, видеть, перестала дышать. Я умерла.

Зенону выпало сортировать трупы. Могучие руки подгребали тела огромной лопатой, сгружали на тележку. В пару ему назначили Вита, они оба работали споро, не жаловался на жару и вонь. После им предстояло отделить мужчин от женщин. Мужские – в правый коллектор, женские – в левый. Говорить, что это трупы детей не разрешалось. Неопределённого человека легче пустить на обработку. Ребёнка – тяжело. Хорошо, что они с прошлого года изменили возрастной ценз. Зенон устал откидывать по сторонам детские тела. Подростков можно было принять за почти взрослых, если зажмуриться и заглушить бой сердца. Сегодняшняя Церемония принесла семьсот сорок три мёртвых тела из десяти колоний. Их свалили ненужной массой сразу у выхода из Распределительной. Выживших объединили нейронной цепью, подавляющей волю, и повели к взлётной площадке. Их ждал Ковчег. Взгляд Зенона зацепился за лысую девчонку с дырой во лбу, она лежала чуть поодаль от горы трупов. Голова в язвах, видимо, у неё нашли вшей. Дезинфекция избавлялась и от вшей, и от волос, и от обширных кусков кожи. Зарастёт. Затылок Зенона нестерпимо зачесался. Он вспомнил свою Церемонию. Широкий шрам тянулся от виска почти до макушки, разделяя косым пробором светлые волосы.

– Я сейчас, – бросил он Виту, – подтащу эту.

Подбородок и нос девчонки разбиты, кровь залила лицо, застыла ржавой коркой. Зенон подошёл к ней, взял за руку, подтянул к общей куче.

– Она странно пахнет, – Вит обошёл Зенона, втянул воздух, – совсем не землёй, не так, как другие, – он указал большим пальцем на гору трупов.

– Мы здесь все воняем, нюхач. Не выдумыва…

Пальцы мёртвой вздрогнули:

– О чёрт! – Зенон отскочил в сторону. Девочка застонала, поднесла ладони к глазам, она не могла разлепить веки, ресницы запеклись кровью.

– Воды, дайте кто-нибудь воды! Вит! – закричал Зенон. Парням, работающим в парах, выдавали одну флягу на двоих.

Вит застыл на месте, ухватившись за лопату.

Девчонка застонала громче, пытаясь сорвать корку с глаз. Её охватила паника.

– Дайте воды! – снова закричал Зенон. Чья-то фляжка прилетела в руки, он вылил половину на глаза и лоб девушки, поднёс к губам.

– Что, живая? – Вит отступал потихоньку. – Я же говорил, она не так пахнет. Не переводи на неё воду, всё равно помрёт. Можешь сразу кинуть в тележку, я как раз женские повезу.

– Катись давай!

Зенон оттолкнул руки девушки, она мешала сама себе:

– Убери! – он вновь умыл её. – Успокойся, – драгоценные капли упали на пол, ребята вокруг зашипели от возмущения. Они забыли о работе, подбирались ближе к ожившей покойнице.