Роман Мотькин - Непогода

В субботу меня разбудил очередной гадкий звук ноутбука. На экране горело неизменное: «…Погода оптимальная. Активных действий не предпринимать…»

В обед я услышал знакомый рокот КамАЗа. Машина остановилась на дороге между домами, недовольно пофырчала и заглохла. Из кабины вылез сконфуженный Дима и направился к Лизе. У ее дома под кроной высокого дуба располагался небольшой загон, огороженный рабицей, в котором между тарелкой воды и миской каши копошились цыплята. Рядом лежала взлохмаченная наседка, присматривая за птенцами. Второй наблюдатель – усатый рыжий кот, нехотя отгонявший назойливых мух пушистым хвостом, – высматривал в рабице отверстия покрупнее.

Вытерев руки о штаны, Дима потоптался у двери, отрывисто выдохнул и нажал на звонок.

Я давно готовился к этому. На случай очередного визита нашего донжуана у меня созрел нехитрый план: организовать мощный ливень и надеяться, что Лиза пригласит бедолагу в гости.

Я верил, что Амуру из соседней организации – теперь не приходилось сомневаться и в существовании соседнего агентства по сведению людей – хватит сноровки устроить всё должным образом.

Из окна веранды выглянула румяная Лиза с мокрым полотенцем на плече. Увидев растерянного соседа, она слегка улыбнулась.

Дима попытался улыбнуться в ответ – вышло неубедительно.

– Добрый день, я тут это… – он замялся, развел руками и похлопал себя по карманам, будто пытаясь найти шпаргалку с забытым текстом. – У тебя подсолнечного масла не будет? В центр возвращаться не хочу, времени жалко.

Лиза вытерла лоб полотенцем, кивнула Диме и исчезла в темноте сеней.

«Дружище, если будешь действовать такими темпами, вашего сближения даже мои внуки не дождутся!» – проворчал я про себя, запуская панель. И, выбрав максимальную мощность дождя и резкий боковой ветер, отправил задание механикам.

Проплывавшие над деревней облака начали тяжелеть, окрасились в сливовый цвет и приготовились к атаке. Подул колючий, промозглый ветер. Дима поежился, тревожно глядя на небо.

На крыльце появилась Лиза с бутылкой масла в руках. Сосед, потупив взгляд, пролепетал что-то благодарное.

– Этого не хватало! – посмотрев на небо, забеспокоилась Лиза. – У меня белье сушится!

– Помочь? – предложил Дима, подставив ладонь под первые крупные капли. – Намочит же!

Лиза схватила пару тазиков, один сунула в руки Диме, и оба побежали во двор. Едва они стянули с веревок белье и вернулись под навес над крыльцом, ливень вошел в свои права.

– Спасибо! – отдышавшись, поблагодарила Лиза.

– Да пустяки, спасибо за масло! – смутился Дима и стал спускаться с крыльца.

– Куда ты? Дождь! – запротестовала Лиза. – Пойдем на чай!

Дима попытался что-то возразить, но Лиза проворно взяла его за рукав и завела в дом.

Слегка пританцовывая, я подошел к окну, распахнул плотные занавески и широко улыбнулся серой многоэтажке, стоявшей напротив. Внизу бродили всё те же безликие прохожие, отчаянно гудели машины, изнывая от пробок и духоты. После недели дождей в городе жарило так, что я начал завидовать моей деревне.

Вспомнив о ней, вернулся к ноутбуку. Механики работали на совесть. Любуясь стихией, я вдруг заметил в пелене ливня что-то бесформенное, оказавшееся силуэтом сгорбленного человека.

На земле неподалеку от своей избы, прижавшись к деревянному забору, сидела Бабаня: на старые брезентовые сапоги налипли куски дорожной глины, тонкая советская олимпийка насквозь промокла. Сжимая в руках черную косынку, бабушка смотрела в сторону леса и плакала.

Я оторопел. Почему она не дома? И с чего траур? Бросился к столу с распечатанными справками, переворошил бумаги, отыскал нужный лист. Кузнецова Анна Семёновна, родилась тогда-то, работала там-то, заслуги, премии… Личная жизнь: муж – Евгений Петрович Кузнецов, 22.03.1944 – 30.07.2013. Выходит, сегодня – ровно пять лет со дня его смерти, годовщина…

Ком стыда залез под мои ребра и заметался по животу. В голове проносилось: «Что я наделал? Как остановить такой ливень? Что с Генеральным планом? Что с Бабаней? Что будет со мной, в конце концов?!»

Я выбежал на балкон, пытаясь прийти в себя. На горизонте клубились тучи. Послышался первый раскат грома, пробравший меня до мурашек. Я мог не торопиться к ноутбуку: остановить дождь было гораздо сложнее, чем его запустить, а дороги в селе уже превратились в такое месиво, что у Бабани не было шанса добраться до кладбища за лесом.

Вернувшись к компьютеру, я обнаружил, что экран погас и больше не реагирует на мои команды. Доигрался…

Спалось тяжело, я то и дело просыпался и боязливо поглядывал на ноутбук. Утром экран наконец ожил и сообщил:

«Решением совета мастеров работа стажера Х-3345 приостановлена. Будет применена мера административного воздействия: профилактическая беседа. Дождитесь механика».

Я читал что-то о совете в предэкзаменационном книжном запое, но из кого он состоит и как принимает решения, давно забыл. Я почти разыскал регламент работы совета, когда в дверь настойчиво застучали.

Спустя несколько ударов я кое-как совладал с желанием выкинуть ноутбук в окно и спрятаться под кроватью и покорно пошел к двери. К моему удивлению, на пороге стоял старик, проводивший собеседование. Правда, его было сложно узнать: исчезли и прежняя интеллигентность, и неуловимая отрешенность. В глаза бросались черная грубая куртка и щетина.

– Войду? – его голос звучал устало и строго.

Вопрос был формальностью, и я молча кивнул в сторону кухни.

– Чаю? – робко предложил я.

– Послушайте, молодой человек, – старик будто не слышал меня, – у вашего проступка есть три печальных последствия. Во-первых, вы существенно усложнили реализацию недельного плана на участке. Во-вторых, вы заставили работать сверхурочно без должной на то причины бригаду механиков. Ко всему прочему, вы поставили под сомнение авторитет мастера, нарушив предписание.

Он перевел дух.

– Хочется верить, что это случилось из-за стремления помочь подопечным в обретении себя и, – старик немного замялся, – друг друга. Привязанность к людям не может быть наказуема, так сказать. Более того, она говорит о вашей человечности. Да и сама суть работы стажера такова, что не привязываться не получится, запрещай – не запрещай. Но вот в чём беда: желание свести людей мы можем списать на ваш запал и чистое сердце. Если же, – его голос вновь огрубел, – мотивом являлось праздное развлечение, мы расстанемся с вами.

– Не знаю, – после мучительной паузы выдавил я. – Не знаю, почему так поступил. Я не желал никому зла.

Старик на мгновение задумался, затем поднялся и молча направился к выходу. Мне почему-то захотелось остановить его – поклясться, по-детски закричать: «Я больше так не буду!», ухватить за рукав…