Мария Капер - КОСТИ

Две женщины напротив пожирали её взором полным злобы и ненависти, другие пассажиры демонстрировали презрение или отвращение, некоторые просто любопытство, казалось, сейчас и бездомный проснётся, чтобы «высказать» своё мнение о нахождении изменённой под землёй. Да что она им всем сделала-то? Она закрыла глаза, но картинка, только потеряв в резкости, осталась на месте. Ей некуда было спрятаться от них.

– А что, может, похороним её здесь? Вдруг она неприкаянная! – слышала Линда голоса из толпы молодёжи.

– Неее, наоборот, если она здесь, значит точно прикаянная! Ах-ха-ха!

«Только доехать, только доехать» – повторяла Линда, пытаясь собственным голосом заглушить их шутки. Они не тронут её, не посмеют. Не на глазах у всех же. Здесь же полно людей… таких же, как они: первичных, бедных, вынужденных перебиваться подачками с барского стола, обременённых, голодающих, ненавидящих изменённых. Таких же, какой она была ещё вчера. Или это было целых девять дней назад?

В ночное время суток можно было долго стоять у подъезда в надежде, что кто-нибудь выйдет. Но Линде повезло: она простояла каких-то десять минут, прежде чем соседка со второго этажа вышла выгуливать свою невоспитанную собаку.

Артур Кросс в состоянии полного опьянения спал на кровати в одежде. Он относился к числу молодых людей, которые под воздействием алкоголя сохраняли рассудок, но напрочь теряли координацию. Рут плакала в своей самодельной деревянной кроватке, стоящей всего в двух метрах, но папа не просыпался. Дверь не была заперта, поэтому Линда смогла войти без ключа. Первым делом она взяла Рут на руки, успокоила и полезла в холодильник… где её ожидало только очередное разочарование.

– Как давно ты ела, девочка? – спрашивала она дочку, обшаривая верхнюю полку настенного шкафа в поисках заначинной банки детского питания. Рут ничего не отвечала, не прекращая реветь. Холодные руки и незнакомый химический запах матери пугали её, но получив порцию овощного пюре она успокоилась.

Уложив Рут спать, Линда нависла над Артуром. Вот бы перерезать ему глотку кухонным ножом, пока он так самозабвенно спит, высказать всё наболевшее его протрезвевшему духу, а потом сдать в крематорий. Кажется, новый закон ей это позволит. Хотя при убийстве… маловероятно. Может, «самоубийство»? При самоубийстве, наверное, кремируют только по завещанию. Надо было тоже взять «Парламентские новости».

Будто почуяв зависшую над ним угрозу, Артур проснулся. Или на него так подействовала наступившая тишина.

– Линда… ты…

– Пробудилась, – облегчила она задачу его пьяному мозгу. – Вопреки твоим стараниям.

– Что ты, глупая? Я не… я оплатил содержание в морге. Но деньги кончились, мне не давали лишнюю смену в такси, а ты всё никак не пробуждалась.

– На спиритс «сон» деньги не кончились? – прочитала Линда этикетку с бутылки дешёвого поила, стоящей на прикроватной тумбе.

– Я э… оплакивал тебя.

– Ты убил меня.

– Нет! – закричал он, оторвав руку поддерживающую его присевшую позу, но чуть не свалившись на кровать, вернул руку обратно. – Тебя убила псина! Чёртова шавка. Если бы ты не была такой слабой…

– Лучше бы она убила тебя.

– Но не убила. Если… – он наигранно засмеялся. – И на что бы ты жила? Ты – безработная, с Рут на руках. Да ты и дня бы не протянула без меня! Скажи «спасибо», что я оплачивал твоё содержание в морге, сколько мог, и тебе, заметь, этих дней хватило.

– Мне даже страшно подумать, что бы ты сделал с Рут, если бы этих дней мне не хватило. – Линда собрала с тумбочки пустые бутылку, стакан и тарелку, и понесла на кухню.

– С Рут?! – кричал Артур из комнаты, не в силах идти за ней. – А что с Рут? Причём тут вообще наша дочь?!

– Ты вообще кормил её сегодня? – вернулась Линда. – Когда я вошла, она была вся красная от крика. У тебя в холодильники даже нет её питания! Да тебе плевать на неё, на меня. Мы – обуза для тебя. Да если бы я не забеременела тогда, ты бы пошёл на добровольную эвтаназию перед тридцатипятилетием.

– Чушь! – словно окончательно протрезвел Артур. – Никогда, слышишь, никогда бы я на неё не пошёл! Хотел бы измениться по страховке – вступил бы армию. Но я люблю жизнь! И я любил тебя. Тебя и дочку… до сих пор люблю. Но ты умерла. Мне было плохо, больно, я страдал без тебя, не мог смириться … и много думал. Вот ты пришла, такая бледная и с этим запахом, как в моих кошмарах за эти девять дней. И я представлял, как лягу с тобой… как… ну в общем… ты такая холодная и ничего не чувствуешь… Мёртвая ты. В общем, прости, – он сделал паузу и поднял до этого опущенную голову, решительно глядя ей прямо в глаза, – я больше не могу быть твоим мужем.

– Это я больше не могу быть твоей женой, – заключила Линда на его тираду.

* * *

Билл Морок жил один в апартаментах площадью семьдесят метров на десятом этаже. После работы он любил развалиться перед телеэкраном на трёхметровой кровати, на которой никогда не спал, и просматривать всё подряд, предлагаемое старым и современным кинематографом в сетекинотеатрах по подписке. Окна его классически обставленной квартирки выходили на нефтеперерабатывающий завод и потому всегда были закрыты и занавешены. В свежем воздухе Билл не нуждался, к отсутствию дневного света привык за десятилетия работы, а вскоре обнаружил, крайне низкое образование пыли, как ещё один неоспоримый плюс такого положения вещей. В гости он никого не приглашал, да и вообще вёл достаточно затворнический образ жизни, хотя и имел немало знакомых на профессиональной почве.

Привычно устроившись на кровати и включив шестидесятидюймовый экран, он уже приготовился включить первый фильм из списка рекомендованных, как его второй коммуникатор с отсутствующей сеть-картой оповестил о голосовом вызове в зимке. 1 1 Зимкор, сокр. от «Защищённый Мирсетевый Коммуникатор» – программа-приложение, завоевавшая всемирную популярность. В пользовательской среде прозвана «зимка». (Прим.: Зимкор, сокр. от «Защищённый Мирсетевый Коммуникатор» – программа-приложение, завоевавшая всемирную популярность. В пользовательской среде прозвана «зимка».) Код вызываемого абонента хорошо был ему знаком, да собственно и эта зимка заводилась им только в общих целях.

– Привет, Докер, а Рауна дома? Я не могу до неё дозвониться, – сообщил нежный женский голос.

– Рауна, вчера купила себе живой кишечник и, с тех пор не выходила из туалета, но можешь поговорить со мной, – монотонно отозвался Билл. Любой ответ кроме «вы ошиблись номером, тут таких нет» означал, что ему сейчас удобно говорить, но Билл любил придумывать байки о «своей» несуществующей жене.

– В чём дело, Докер? Кельгенский закон в действии, у тебя сети от свежака рваться должны, а от тебя в последний месяц поставок, как от рыбака с удочкой.