Мария Капер - КОСТИ

Закончив обсуждение деталей, они подписали соглашение. Ли Коми выбрал длинный путь из собственного ДНК. Извлечения материала обговорили произвести через день, а после изготовления пробных органов Рекаро следовало выбрать время, чтобы лечь в клинику для обследования на совместимость. Он лично проводил Антонию до автомобиля, где она закурила очередную сигарету.

Через четыре часа Антония Вега спала на широкой постели, стоящей по центру просторных апартаментов. Одна. Её духовная проекция бродила по нейронам физического мозга перебирая сны, как ребёнок леденцы разного цвета. А на следующей неделе в центральный офис «ВегаЛайв» на её имя был доставлен контейнер с образцом какого-то вируса от неизвестного Роналдо Лорефилда.

Линде очень шёл новый «бронзовый загар» – подарок работодателя, не из щедрости, конечно, а ради презентабельного вида своих сотрудников. Да и в целом на новую работу было грех жаловаться: обязанности не сложные, местоположение удобное – несколько линий подземки рядом, а благодаря выданному авансу, Рут удалось устроить в детский садик. Окна с приёмной выходили прямо на центральную площадь и парламентский двор. Только смотреть в них сейчас с удовольствием не получалось. Со вчерашнего дня площадь заполонила всё прибывающая толпа митингующих. Их решимость за ночь не ослабла и только прибавила сторонников. Многие из них рискуют остаться без работы, стоя напротив Дворца Совета, о чём они только думают и чего добиваются, недоумевала Линда.

На телеэкране, висевшем напротив диванчика для ожидающих клиентов, крутили утреннее шоу «Интервью с экспертом». Животрепещущую тему кельгенского закона сегодня разбирали с доктором юридических наук – профессором АГН Рубеном Правитагитсюном.

– Рубен, – обращался диктор к гостю, – насколько мне известно, вы запросили из осстовского суда документы перед этим выпуском. Успели ли вы получить ответ и оправдал ли он надежды ваши и наших телезрителей?

– Всё зависит от того какие надежды были у ваших телезрителей, Говард, – отвечал профессор. – Документы я получил. И как я и предполагал, по делу не проходит ни одного доказательства, что совершённое убийство хоть как-то связано с принятым законом. Безусловно, это кошмарное преступление – хладнокровное убийство отцом собственного сына, но не менее кошмарным представляется мне паразитировать на нём, провоцируя граждан, чем по каким-то только им известным причинным, занялись многие СМИ.

– Это всё от желания быть в тренде, Рубен, я их понимаю. К счастью, ни одна серьезная газета не перепечатала эту «новость», взорвавшую мирсеть, как непросветную истину на своих полосах. Это оставляет мне надежду на честность и здравомыслие моих коллег. Так, что вы нашли в материалах дела, Рубен? Мне, и я думаю, всем телезрителям не терпится узнать, каковы же истинные причины кровавого сыноубийства в Осстое.

– Видите ли, Говард, дело ещё не закрыто, и я не могу в подробностях разглашать полученную информацию и тем более выносить вердикт. Скажу лишь то, в чём каждый страждущий при желании может убедиться из открытых источников информации. Отношения между отцом и сыном оставляли желать лучшего. Жили они вдвоем в однокомнатной квартире, оба были любители спиртного и имели приводы в полицию. Такие убийства на бытовой почве совершались, совершаются и будут совершаться, и уникальность этого случая в том, что неочевидность мотива позволила спекулировать дозированной информацией и разжечь провокацию вокруг кельгенского закона.

– Хорошо, с трагедией в Осстое разобрались. В конце концов, она только катализатор, а люди всё прибывают на улицы с лозунгами об отмене кельгенского закона. Я знаю, что ваша академия, предварительно одобрила его, но не находите ли вы его противоречащим декларации прав народов и бесчеловечным по отношению к первичным, ведь когда вы и я умирали, никто не мог лишить нас права пробудиться?

– Отнюдь. Все так всполошились из-за этой утки из Осстои, но закон, в сущности, не принёс ничего нового. И до этого у семьи была возможность кремировать родственников, неспособных себя содержать. При оформлении тела в морг, договор заключается минимум на две недели, но вы не обязаны вносить всю сумму сразу, а можете платить ежедневно за фактически проведённое умершим время. И если платежи прекращаются до пробуждения, и ни у заказчика, ни у клиента нет средств на счетах, с которых можно снять оплату, заказчику направляется уведомление о необходимости забрать тело клиента. Если в течение суток тело никто не забирает, то оно подлежит кремации досрочно. Насколько мне известно, бедные семьи пользовались этой лазейкой законодательства, потому что знали, чем грозит жизнь с умершим родственником, который не в состоянии позаботиться о себе. Сейчас же у малоимущих семей появилась возможность, даже при наличии средств на счетах, сразу сдавать умершего родственника в крематорий, при этом право такое получили не все, а только первичные члена семьи усопшего и при условии отказа других родственников от покрытия расходов на изменение. Эта мера не ущемляет права, а облегчает жизнь и без того не богатых первичных, не вынуждая их больше платить из своего кармана за других и терпеть их паразитирующее существование. Многие считают, что кельгенский закон принят в целях сокращения населения, но в реальности он призван побудить граждан подходить ответственно к своему изменению. Никто по-прежнему не может лишить жизни человека, оставившего завещательное обеспечение на своё изменение. Посмотрите сколько смрада породила людская безответственность – улицы Нимиссау переполнены попрошайками с разложившимися телами, в некоторых районах невозможно пройти без противогаза! С преступностью в таких местах не справляется полиция – у большинства подозреваемых нет опознавательных отличий. А на юге?! Вы знаете, что на юге страны распространилось движение «Детей Солнца», которые отрицают все блага цивилизации? Они не хотят работать, не хотят выглядеть как люди, им ничего не нужно от этого мира, и они считают, что они ничего ему не должны. Целыми днями лежать голыми костями на песке в гармонии с природой – их выбор. Некоторые пляжи в Син-Эсмери стали исключительно «солнечными» и нормальные люди туда не суются. И ведь они занимают всё большие и большие территории, ничего не создают, ни к чему не стремятся, выгнать их с улиц не представляется возможным – они даже не попрошайничают. Наша страна всегда была идеалом рыночной экономики и цивилизации, но сейчас мне за неё страшно. И дело не в набившем оскомину перенаселении, наша проблема в качестве нынешнего населения.