Бернар Вербер - Ее величество кошка

Надеюсь, наша шаманка меня поняла. Она кивает и гладит меня по голове, не ероша шерсть.

Как ни грустно, Патриция, кажется, утратила свои телепатические способности. Но возможно, дело в другом: это я сама не умею до нее достучаться.

Я разгуливаю по острову Сите, осваиваясь с этой новой информацией.

Время ничего не исправило. Я лишилась возможности доводить до наших слуг свои соображения.

Что ж, пускай тогда Пифагор поговорит с Натали при помощи своего «третьего глаза», раз он теперь единственный мостик между двумя нашими цивилизациями.

По прошествии еще одного дня я убеждаюсь, что на нашем счастливом острове все происходит наилучшим образом. На северный берег выбираются еще семь раненых крошек, просящих у нас убежища. И другие новенькие – трое молодых людей, выжившие при эпидемии чумы и тоже желающие к нам присоединиться. Это очень кстати – чем больше пятипалых рук с удачно расположенным большим пальцем, тем лучше.

Эту троицу доставляют на остров в лодке наши люди. Остров Сите довольно большой, поэтому найти для них жилье не представляет труда. Таким образом, численность нашей коммуны, а значит, и наша оборонительная армия, растет не по дням, а по часам.

В последующие дни происходит то же самое. Чем лучше становится у нас на острове, тем привлекательнее он для переживших Крах. Всего за неделю наше население увеличивается от нескольких сотен кошек и всего десятка человек до тысячи кошек и сотни людей.

Анжело, мой повзрослевший котенок, поселился с группой из двадцати «подростков» у Эсмеральды – той, как я погляжу, нравится возиться с подрастающим поколением.

Лично у меня, повторю, не так силен материнский инстинкт: для меня дети, скорее, тормоз личной эволюции. Анжело я люблю тем больше, чем… реже его вижу. То, что Эсмеральда взялась о нем заботиться, представляется мне знаком судьбы. По-моему, детей надо вверять заботам тех, кому это нравится, а не тех, для кого они обуза.

Нанося свой последний визит мелюзге, я наблюдала издали, как Анжело и прочие, поощряемые Эсмеральдой, расправлялись с лягушкой. Что ж, сказала я себе, тем лучше для него. Практика вивисекции поможет ему узнать расположение внутренних органов (всем матерям известно, что прозрачная кровь земноводных не так пачкает шерсть, как кровь грызунов).

Любуясь своим котенком, уже ставшим, надо это признать, молодым котом, я замечаю, что он ведет себя как предводитель стаи и презрительно помыкает другими молодыми котами. По отношению к слабейшим, подверженным наибольшему влиянию, он подчеркивает свое доминирующее положение.

Придется за ним приглядеть – не хватало только, чтобы он возомнил себя… мной!

Чтобы отметить и укрепить наше зарождающееся сотрудничество с двуногими я предлагаю устроить праздник во славу нашего Рая.

Пифагор обсуждает эту тему с Натали, и та не только соглашается дать кое-какие указания другим людям, чтобы они организовали праздник, но и направляется в храм поиграть на органе. При первых же аккордах мой сиамец с видом знатока сообщает:

– «Токката» Иоганна Себастьяна Баха.

«Токката» Баха звучит все величественнее. Мне нравится эта музыка, и я присоединяюсь к своей служанке за органом. Меня завораживает бег десяти ее пальцев по клавишам, ее руки напоминают двух жирных розовых пауков.

Мне уже знаком голос Марии Каллас, певшей «Каста Дива» Беллини, знакома «Весна» Вивальди, звучавшая у моей служанки на Монмартре, а теперь я постигаю «Токкату» Баха. От этих мощных звуков у меня вибрирует грудная клетка, вся я, включая хвост, мелко дрожу. Невероятно, что вытворяет с организмом музыка!

Слушая орган, я чувствую себя все лучше. Я восхищена своей служанкой Натали. Внезапная вспышка вдохновения побуждает меня расхаживать по клавишам и мяукать. Расчет на то, чтобы изобрести таким способом первое музыкальное произведение для человека и кошки.

Но мое вмешательство вынуждает исполнительницу прерваться. Она берет меня на руки, гладит. Это немного обидно: мне хотелось играть, но она снова меня недооценила, отнеслась как к плюшевой игрушке, не понимая, что на самом деле имеет дело с маленькой львицей.

Мы – я и мое достоинство – предпочитаем ретироваться, чтобы вместе с другими кошками исполнить популярную на Монмартре песню, которую не сыграть никому из людей.

Молодежь разжигает большой костер, и все принимаются плясать под веселую музыку. Сначала танцуют только юноши и девушки, потом к ним присоединяются кошки, старающиеся подражать их движениям и как можно дольше удерживаться на задних лапах.

Ко мне подходит пепельно-серый кот Вольфганг со словами:

– Лично для меня гастрономическое искусство интереснее музыкального и танцевального.

И он делает мне предложение, которое имеет отношение не к еде, а к столь необходимому всем питью, – интересуется, не желаю ли я попробовать самый изысканный напиток людей, шампанское.

– Тебе нравится икра? Ну так шампанское – ее жидкий эквивалент, в шкале ценностей людей оно занимает второе место.

Пифагор просит Натали найти для нас шампанское. Она принимает вызов, раскапывает в какой-то брошенной квартире бутылку и наливает мне фужер. Икра была мне по вкусу, поэтому я доверяю Натали и, не позаботившись принюхаться, делаю большой глоток. С шампанским все просто: оно смахивает на мочу и имеет такой же вкус! Разница только в пузырьках, щекочущих нёбо и глотку. Ну и в головокружении. Я отхаркиваюсь. Вольфгангу это кажется забавным, он подбивает меня продолжить:

– Пей, не останавливайся. Вот увидишь, в конце концов тебе понравится. Ты мало выпила, поэтому и морщишься.

Я решаю последовать его совету, как ни причудливы его доводы, и делаю еще несколько глотков. Удовольствия как не было, так и нет. Голова все сильнее идет кругом, я качаюсь, перед глазами все плывет, в голове муть.

– Ну как? – интересуется Вольфганг.

– Ничего хорошего. Мозги дали трещину.

– Тебе приятно?

– Нет, такое впечатление, что мысли мне уже не принадлежат. Похоже на эффект кошачьей мяты, только сильнее. Мне не нравится, когда мои мысли мне неподконтрольны. Все, хватит с меня этого твоего яда!

Пепельно-серого моя реакция почему-то умиляет.

– Говорю же: ты мало выпила. Надо продолжить. Не останавливайся! Выпей весь фужер. С этого начинал каждый новый день президент республики. Это напиток напитков, от него рождаются умные мысли.

Я его больше не слушаю, ощущая неудержимый рвотный позыв, и тороплюсь хлебнуть воды, чтобы разбавить мерзкую жижу, разбалансировавшую мое тело и разум.

Кошки и люди по-разному относятся к одним и тем же вещам.

Взять хотя бы еду: кошка ест, когда голодна, а человек – когда наступает время завтрака, обеда, ужина. Поэтому кошка может есть десять раз в день или ни разу, человек же ест трижды в день, даже когда не голоден. Когда желудок кошки полон, она перестает есть, а человек продолжает – по привычке. От соленого, сладкого и жирного человек испытывает удовольствие, никак не связанное с насыщением. Вид, цвет и даже цена пищи могут пробудить у него аппетит, хотя организм не испытывает потребности в еде.