Илья Воробьев - Маска падшего

– Ч-что всё? – не понял он; в крупных карих глазах его сохранялось недоумение. Но вот и они потеряли своё вопросительное выражение и вновь устремились, полные тягостного горя, на землю. – П-понятно. Разве от тебя скроешь?

Хоть и риторический вопрос, да Хелена всё равно помотала головой, вперив свой участливый, полный заботы взгляд в милое ей лицо Томаса.

– Я бы всё равно с м-минуты на минуту заговорил бы с тобой об этом, – признался опечаленный студент. – Мне н-непременно надо сделать это сегодня: я и так с-слишком долго тянул.

– Говори же, говори, умоляю!

Томас кивнул, окутанный туманом тёмных дум, и влюблённые медленным, словно бы осторожным шагом продолжили путь.

– Т-ты помнишь день рождения Александра два года назад?

Кивок.

– М-мы с тобой тогда п-порознь были, я т-тебе… да вообще н-никому ничего не рассказывал. Тот удар и тот с-стресс, что моя мама испытала, спровоцировали тяжкие п-последствия – у неё развилось тяжёлое заболевание, к-которое даже определить не смогли.

– Боже!.. – ахнула девушка. Лазурные глаза её переливались слабым, словно танцующим на ветру огоньком трепета и боли.

«И я ещё подумала, что проблема его несерьёзна?!»

– Д-день ото дня ей хуже и хуже… Я в-все эти два года только и бегал по клиникам, пытаясь записать её на приём; е-если и удавалось – редко, правда, к-когда, – то врачи только изумлённо к-качали головами, не понимая, что с ней. Она уже н-настолько чахла, что с п-постели-то своей встать не может…

– А к дяде Освальду в клинику пробовал?! – с надеждой воскликнула Хелена, судорожно вцепившись Томасу в руку.

– Пробовал, как иначе! Им достаточно было на меня взг-глянуть, чтобы выдворить прочь. С этими в-войнами больницы деньги ищут сами! Ясно, что у меня н-никак нельзя найти лишней сотни тысяч, чтобы записаться туда! П-потому я и обратился сейчас к тебе.

Томас остановился, схватил маленькие ручки девушки и с мольбой вперил в её чистые глаза свой отчаянный взор.

– Ох, Томас! Бедный ты мой, почему?.. – запричитала Хелена, крепко обняв его в порыве чувств; кристальные льдинки потекли по её раскрасневшемуся лицу.

– Я этого и ждал…

– Нет, ты не понял – я хочу тебе помочь! Но если ты не смог пробиться туда, то я тем более не смогу. Милый мой!..

Добросердечная девушка обхватила щёки Томаса и оглядела весь его лик. Душа её болела, кричала от жгучей боли, сердце стучало и выдавливало жалостливые слёзы. Вдруг в глазах мелькнула твёрдая уверенность: она отстранилась от студента и достала из сумки несколько монет.

– Жди здесь, я быстро, сейчас вернусь.

Вялый кивок. Хелена побежала к телефонной будке, по дороге утирая глаза. Идея её очевидна – самой позвонить либо дяде Освальду, главврачу клиники, либо отцу Генри Вайтмуну, диагносту.

Клиника семьи Вайтмунов – крупнейшая в стране и одна из самых крупных в мире. Как справедливо сказал Томас, клиники ныне ищут деньги сами, а посему нет ничего удивительного в том, что медицинское обслуживание не бесплатно, и цены на него достигают космической высоты.

Светило утомлённое неторопливо спускалось к горизонту, наглядевшись сполна на мир ропщущих смертных; нет более сил смотреть на оскорбления, смерти, болезни и проклятья… Лишённое мощи солнце побагровело, окружавшая его свита облачилась в серые с багровым отливом одеяния, а похолодевшие к людям лучи разлили на землю вино. Воздух яростно заметался вокруг, возмущённая водная гладь приняла кровавое обличье, и каждое здание, каждый камушек, каждый предмет – всё отбросило длинную пурпурную тень, трепеща перед грядущей ночью.

Томас присел на самый краешек деревянной скамьи и положил рядом с собой портфель. Если бы кто-то спустился сейчас вниз по улочке к набережной и подошёл к перекрёстку поближе, то застыл бы в суеверном страхе. Он узрел бы перед собой скромно сидящего на скамье человека, чёрного как сажа, за плечами и шеей которого бесится и пылает багровый диск, из-под силуэта которого бьёт ключом алое свечение и в непроглядно тёмном облике которого едва виднеется подёрнутый болью полуприкрытый глаз. Разум Томаса блуждал, и всё, что не давало ему сойти с ума от длительного ожидания, – это группка бредущих по камням мостовой муравьёв, прочно приковавших к себе взгляд студента.

Один муравей отбился от товарищей и побрёл в другом направлении, время от времени останавливаясь, осматриваясь и вновь меняя маршрут.

Когда Хелена закрыла за собой дверцу прозрачной телефонной будки, Томас услышал слева тихие шаги вперемешку с громкими постукиваниями деревянной трости и, неясно почему, решил поглядеть на случайного прохожего, одного-единственного на всей набережной. И увидел он старика в бело-оранжевой робе, горбатого, низкого, со странной походкой и сморщенным, как орех, лицом. Повода долго глядеть не было, да только старик, проходя мимо скамейки, вдруг остановился и обратился к Томасу низким приятным голосом:

– Позволите присесть?

Студент молча указал рукой на пустое место подле себя. Незнакомец благодарно кивнул и неторопливо, кряхтя и охая, опустился на слегка пологую скамью, положив руки на трость. С минуту он просидел, глядя на багровые камни зданий, вдыхая свежий вечерний воздух, и затем заговорил:

– Отнюдь вы не веселы.

– А для в-веселья есть причина? – спросил Томас.

– Прекрасные краски вокруг да чистейший воздух – какая ещё нужна причина для радости! Но, вижу я, что-то вас гложет…

– Для вас это не должно иметь никакого з-значения.

– А оно и не имеет. Но любопытство, позвольте…

Разговор начал течь в неприятном для Томаса русле. Посему тот промолчал.

– Вы один? – с шумным вдохом спросил старик.

Ответом был кивок студента в сторону уже порядком разозлённой девушки: она махала руками, хмурилась и, видно было, сильно повышала голос.

– Дама? Приятно видеть, что молодое поколение живёт примерно так же, как и наше. Гм… Позвольте, молодой человек, а почему вы здесь, а ваша дама там? И отчего хотя бы её сумка не у вас? Меня сие удивляет…

– Будьте любезны, припрячьте своё удивление для близких вам, а не мне, людей, – резко парировал Томас. Он с самого начала ожидал чего-то подобного, ибо от стариков, как известно, иного ожидать не следует.

– Извините, сие случится лишь тогда, когда я окажусь рядом с ними, – залился тихим, пугающим своей басовитостью смехом незнакомец. – Не знаю, доколе ещё ждать придётся.

– Ч-что вас разделяет?

– Не имею представления. Расстояние до того света никому ещё измерить не удалось!

– Ваши родные п-погибли? На войне? – хоть лицо Томаса и оставалось мрачным, на нём понемногу просвечивалось неприятное изумление.

– На войне, – кивнул старик, поджав длиннющую губу. – Давно сие было, в самом начале века. Дети погибли, родители погибли, брат погиб… а внукам и на свет не суждено было явиться. Но я же не хмурюсь точно дьявол…