Катя Березуля - неДетский мир

Никита на минуту задумался. Он посмотрел на улицу сквозь прозрачную стену, увидел привычных глазу дронов, от которых ни у кого в этом мире, слава Отцу, нет секретов. Один из них задержался напротив, бесшумно навёл свой глаз-окуляр, просканировал комнату, всех в ней находившихся – самого Никиту, именинницу Машу, празднующую сегодня совершеннолетие, её близкого друга Олега, подругу Никиты Маринку, задиру Сашку и других Машиных гостей, и также бесшумно удалился. С такими стражами детям нечего опасаться!

Никита был доволен своей жизнью в этом прекрасном мире, где всё делалось для детей. Их лидер, которого все просто звали Папой, реже – Отцом, всегда подчёркивал, что они – главные. Правда, сегодня Никита впервые испытал лёгкую тревогу – близилось его совершеннолетие, после которого дети становились взрослыми.

Маша первая из их компании отмечала 16-летие. Гости сидели вокруг стола в комнате, которая выглядела стандартно: светлые тона межкомнатных стен, подушки на полу, невысокий однотонный стол. Привычное праздничное меню – прессованные брикеты гарниров и салатов, тюбики кремов с разными вкусами – разбавляло странное, состоящее из перемазанных коржей, съедобное сооружение, увенчанное шестнадцатью горящими свечами. Насколько Никита помнил, у архаичных это называлось «торт». Выглядело непонятно, но интригующе.

Именинница грустила, а гости большей частью помалкивали. Молчание прерывало шуршание салфеток да иногда чавканье. Никита взял со стола тюбик с киселём, выдавил половину его содержимого в рот, с наслаждением проглотил.

– Интересный, – показал он глазами на торт. – Каких годов этот архаизм?

– А эти палочки, что горят, они безопасны? – спросила Марина.

Маша грустно посмотрела на торт. Пламя на маленьких свечках горело ровными язычками. Она тяжело вздохнула и ответила:

– Это свечки. Бабушка рассказывала, что до изобретения искусственного света свечки были в каждом доме. Эти каким-то чудом сохранились, они специальные – праздничные.

Снова тяжёлый вздох, и слёзы из Машиных глаз готовы стекать по щекам, как капельки воска с горящих свечей. Наконец, она заставила себя улыбнуться, задула свечи и начала раскладывать кусочки торта по тарелкам ребят. Всё происходило в тишине, изредка нарушаемой ненавязчивым жужжанием дронов, пролетающих мимо стен-окон.

В комнату заглянула мама Маши, женщина лет сорока, в короткой пышной розовой юбке с рюшами, белой блузке, с распущенными волосами, убранными при помощи ободка с бантиком. Мама улыбнулась и стеснительно опустила глаза, украдкой всех обсматривая.

– Пойдём, не стесняйся, – поманила Маша маму к себе.

Мама Маши, опустив глаза, бодро подбежала к дочери. Маша приобняла её, погладила по голове. Та что-то шепнула Маше на ухо и уставилась в пол, ковыряя ногти.

– Кто-то что-то ещё будет, ребят? – спросила Маша гостей, оглядывая стол.

С разных концов стола послышалось «нет», «наелся».

– Мам, может, потом уберёшь? – спросила Маша.

– Хорошие хозяйки должны ухаживать за гостями, – ответила мама шёпотом.

– Что ребёнок сказал? – грубо выкрикнул Саша Машиной маме. – Потом уберёшь. Уходи, а то в угол поставлю.

Мама Маши, заплакав, выбежала из комнаты.

Маша встала:

– Саш, ты дурак совсем, что ли?

Саша жевал торт и довольно ухмылялся.

– И так тошно, ты ещё…

Олег, сидящий возле Маши, ласково погладил её по руке, стараясь успокоить. Он весь вечер не отходил от неё, понимая состояние именинницы.

– Да ладно, что они понимают, – промямлил Саша, облизывая замаравшиеся в креме пальцы, – завтра и не вспомнят. И ты не вспомнишь!

– Без тебя знаю как бы! – повысила тон Маша.

Она стремительно вышла из комнаты.

«Мамуля, иди ко мне, хорошая моя», – послышалось из другой комнаты.

– Саня, ты как-то в последнее время ведёшь себя грубо, – решил сделать замечание Олег. -У Машки последний здравый день, что устраиваешь?

Саша резко вскочил с места:

– Ой, да что вы сопли разводите? Все там будем, кто-то раньше, кто-то позже…

Он с психу перевернул тарелку с остатками торта на стол и направился к выходу.

– Да пошли вы все!

– Вот кретин, – заметила Марина.

– Кто его позвал вообще? – поддержал Олег.

Никита пожал плечами. Он сосредоточенно изучал кусок торта, стоящий перед ним на тарелке, всё ещё не решаясь пробовать. Затем взял в руки свечку, понюхал её.

Вернувшаяся Маша уселась на своё место и с интересом за ним наблюдала.

Никита откусил краешек свечки и скривил лицо.

Маша громко захохотала и легко толкнула в плечо Олега, тот заулыбался, больше довольный Машиной улыбкой, чем инцидентом с восковым изделием.

– Выплюнь, это не съедобно.

В комнату вернулась Машина мама, она зашла с открытой наивной улыбкой, хоть и заплаканным лицом, и начала наводить порядок: убрала со стола опрокинутую Сашей тарелку, задержалась возле Марины, трогая её длинные серёжки, восторженно улыбнулась, Марина подбодрила женщину ответной улыбкой.

– Умница какая, – похвалил Никита.

Мама Маши, довольная комплиментом, заулыбалась ещё шире.

Маша снова взгрустнула, глядя на маму.

Тут стена напротив стола «ожила», засветилась, на ней появилось изображение Няни – одного из персонализированных проявлений Верховного Интеллекта, который управляет этим миром. Андроиды этой серии присматривают за взрослыми и контролируют процесс взросления детей. Они имеют одинаковую внешность женщины лет 50 – брюнетки с небольшим лишним весом и тяжёлой грудью, всегда носящей одну и ту же причёску – тугую шишку. Няня широко улыбалась со стены-экрана всем присутствующим.

– Машенька, мы поздравляем тебя с совершеннолетием, – обратилась она к имениннице. – Детство кончается, и завтра ты начнёшь свой труд на благо общества. Я зайду за тобой утром, и мы пойдём выбирать твою работу. А теперь смотри, кто хочет с тобой поговорить.

На экране появился Папа – самый главный человек в этом мире, создатель и начальник Верховного Интеллекта, симпатичный брюнет с мужественными чертами лица. Никита вскочил с места – все его существо переполняла гордость. В эту минуту он даже завидовал Маше, ведь Папа сейчас лично скажет ей какие-то приятные слова. Остальные дети поднялись вслед за ним и приготовились слушать речь Великого Наставника, как его ещё называли.

– Здравствуй, дочь, – начал Папа бархатистым баритоном, от которого у присутствующих побежали по телу мурашки, – пусть последний день детства не расстраивает тебя, впереди большой труд на благо общества, а немного погодя – составление пары и рождение ребёнка.

Папа помолчал. Молчали и дети. Никита думал, что все присутствующие наверняка слышат стук его сердца – он сильно волновался, видя Папу так близко на экране.