Наталья Елецкая - Правила Зодиаков

Отто открыл глаза. Он лежал в незнакомой комнате, по виду – больничной палате. Высокий белый потолок. Белые стены. Белая дверь в дальнем конце. Слабый запах лизола. Приглушенный свет, льющийся откуда-то сбоку.

Ему хотелось пить. Во рту пересохло, шершавый язык царапал нёбо. Должно быть, он не пил уже очень давно.

Отто осторожно повернул голову, которая показалась ему чужой – как и все тело, накрытое простыней до середины груди. Внезапно его охватил страх: а если он парализован?

Путаясь в простыне, Отто выпростал обе руки и облегченно перевел дух. Потом пошевелил ногами.

Страх отступил, осталось только удивление.

Справа от кровати находилась панель с кнопкой вызова медперсонала. Отто нажал на нее, потом еще раз, и еще.

Ничего не происходило.

Он уже хотел встать и отправиться на поиски того, кто прояснит ситуацию, когда дверь внезапно открылась и вошла медсестра.

В первую секунду Отто не узнал ее. Миниатюрная темноволосая женщина в белом халате подошла к монитору с физиологическими показателями пациента и вгляделась в разноцветные зубчатые линии, набегающие одна на другую. Почувствовав на себе взгляд Отто, она обернулась и охнула.

– Уна? – удивился он.

– Ты очнулся! Отто, милый…

– Можно воды?

– Сейчас принесу! – Уна метнулась к двери.

– Подожди.

Она остановилась и обернулась. Отто озадачило выражение ее лица: испуганное и виноватое .

– Почему ты в униформе?

– Я здесь работаю.

– Работаешь в больнице? Ты же не выносишь вида крови! Ты падала в обморок всякий раз, когда приходилось обрабатывать разбитые коленки Агнес.

– Так получилось… Я сейчас вернусь.

Отто обессиленно откинулся на подушку. Он чувствовал ужасную слабость, голова кружилась.

Изумление его всё возрастало.

Что с ним стряслось? Он ничего не помнил – абсолютно ничего. Должно быть, он пробыл здесь довольно долго, раз Уна за это время успела переквалифицироваться в медсестру. Господь милосердный, зачем она это сделала?

Кризис среднего возраста. Должно быть, дело в этом. Уна младше его на три года, а ему сейчас сорок пять… Точнее, было сорок пять. Отто надеялся, что ему по-прежнему столько – или все-таки больше? Черт, посмотреться бы в зеркало.

Вернувшись, Уна профессиональным движением приподняла Отто за плечи и поднесла поильник к его губам. Он принялся жадно глотать воду, пока Уна его не остановила.

– Хватит, нельзя много сразу.

– Так что со мной случилось?

– Тебя сбила машина. Ты был в коме.

– В коме? И как долго?

– Почти три года.

– Невероятно! – воскликнул он. – Это же чертова уйма времени!

– Тсс, тише. Тебе нельзя волноваться.

– Я что, валялся все это время как овощ, опутанный трубками, и ходил под себя?

– Вначале ты находился на аппарате искусственной вентиляции легких. Потом стал дышать самостоятельно, но врачи не давали никаких прогнозов. Несколько месяцев назад стали давать – весьма осторожные. Ты мог очнуться в любой момент или вовсе не очнуться. Поэтому, когда я увидела, что ты смотришь на меня, я испугалась… Но и обрадовалась, ужасно обрадовалась, на самом деле я уже не надеялась, это так тяжело – ждать …

– Давай по порядку. Меня сбила машина – где и когда?

– Примерно три года назад. Зимой, в январе. Возле твоего института. Ты переходил дорогу в неположенном месте. Тебе нужно было посмотреть налево, но ты наверняка спешил и не посмотрел, а тот автомобиль выскочил из-за поворота…

– Какой сейчас год? Уна назвала.

– А число?

– Двенадцатое октября.

Отто задумался. Мысли были неповоротливыми, давались с трудом. В затылке пульсировала боль. Он осторожно провел рукой по бритому черепу и с отвращением отдернул пальцы, нащупав бугорчатый шрам, опоясывающий голову слева от уха и до затылка.

– Мне вскрывали черепушку?

– От удара образовалась обширная внутренняя гематома. Кровь давила на мозг. Дело могло кончиться плохо, пришлось делать трепанацию.

– Когда ты успела набраться всех этих премудростей? И вообще, что ты делаешь в медсестрах? Устроилась на временную подработку, чтобы ухаживать за мной?

– Нет… – Уна замялась. – Это мое постоянное место работы.

– Ты шутишь? – Отто в изумлении приподнялся.

– Лежи. Тебе вредно волноваться и много разговаривать. И вообще, по инструкции, когда пациент приходит в себя, я обязана немедленно вызвать лечащего врача.

Уна метнулась к двери. Это выглядело как бегство – и, несомненно, было бегством.

– Подожди! Ты должна мне рассказать. В конце концов, ты моя жена, и…

Уна повернулась, и ее лицо страдальчески сморщилось.

– В том-то всё и дело… – выдавила она. – Я больше не твоя жена.

– А чья? – глупо спросил Отто.

Уна вспыхнула и ответила запальчиво, словно он был в чем-то виноват:

– Ничья!

– Тогда зачем ты со мной развелась?

– Я с тобой не разводилась.

– Но ты сказала, что больше не жена мне. Прекрати говорить загадками и объяснись, пока я не вышел из себя!

– Сейчас, в таком состоянии, ты не сможешь понять…

– Некоторые вещи я способен понять. Я вполне допускаю, что ты устала ждать, когда я очнусь – точнее, очнусь ли вообще , и решила освободить себя от брачных уз на случай, если…

– Нет! Ты ошибаешься!

– Хочешь сказать, я сам с тобой развелся, будучи в коме?

Уна боязливо покосилась на дверь и понизила голос до шепота:

– Я позже тебе расскажу. Сейчас я должна позвать врача. Сделай вид, что мы не разговаривали, и ты ничего не знаешь.

– Нет уж, сначала…

– Пожалуйста, Отто! Иначе у меня будут неприятности. Я скоро вернусь.

Отто вгляделся в искаженное отчаянием лицо жены и нехотя кивнул.

То немногое, что ему удалось узнать, не укладывалось в голове. Справедливости ради, голова была не в порядке, учитывая обстоятельства. Тем не менее, слова Уны невозможно было трактовать как-то иначе. Они больше не муж и жена. Что ж, если дело в обычной формальности, ничего страшного не произошло. Можно расписаться повторно. Но отчаяние в глазах Уны говорило о том, что дело обстоит гораздо серьезнее.

Скорее всего, ее заставили развестись. Но если так, то кто? И по какой причине?

Отто много бы дал, чтобы вспомнить события, предшествовавшие несчастному случаю, в результате которого он на целых три года выпал из жизни.

Дверь снова открылась. Отто посмотрел на приближающегося к кровати седого мужчину в белом халате и постарался сделать непринужденный вид.

«Ежи Порвис. Врач высшей категории», значилось на докторском бейджике.

– Так-так, голубчик! – сказал доктор Порвис, потирая руки, словно в предвкушении чего-то приятного.