Нил Гейман - Хрупкие вещи

– Вы бывали в Новом Свете?

– Не имел такой чести, – признался Верне, – хотя это моя заветная мечта.

– Что ж, дружище, – сказал мой друг, имитируя легкую фамильярность выходца из Нового Света, – возможно, вашей мечте суждено сбыться. Последняя пьеса. В жизни не видел ничего подобного. Это вы написали?

– Увы, нет. Не я. Драматург – мой хороший друг. Но я придумал механизм волшебного фонаря для представления теней. Лучше нет ни в одном театре.

– А вы не могли бы назвать мне имя этого драматурга? Возможно, мне стоит поговорить с вашим приятелем лично.

Верне покачал головой.

– Боюсь. Это никак невозможно. Он профессионал и не хочет, чтобы кто-то знал о его причастности к нашей постановке.

– Понятно. – Мой друг вытащил из кармана трубку. Сунул ее в рот. А потом рассеянно похлопал себя по карманам. – Прошу прощения, – начал он, – кажется, я забыл свой кисет.

– Я курю крепкий черный табак, – сказал актер, – если вас это не смущает...

– Ни в коем случае, – искренне заверил его мой друг. – Я и сам курю крепкий табак. – Он набил свою трубку предложенным табаком, и мужчины закурили. Мой друг принялся рассказывать о своем видении пьесы, с которой можно было бы отправиться в большой тур по городам Нового Света, от острова Манхэттен и до самого дальнего южного края континента. Первый акт – это будет та пьеса, которую мы видели сегодня. Дальше можно было бы развернуть драматическое повествование о власти Старейших над людьми и их богами. Или, быть может, о том, что случилось бы с человечеством, если бы за ним не присматривали королевские семьи, о мире варварства и тьмы. – Впрочем, ваш таинственный друг станет автором этой пьесы и сам разберется, что там будет происходить, – сказал в заключение мой друг. – Мы сделаем спектакль по его пьесе. Но я гарантирую вам внимание публики, о котором вы и не мечтали, и значительную часть дохода. Скажем, пятьдесят процентов.

– Очень заманчивое предложение, – сказал Верне. – Надеюсь только, что это не станет еще одной иллюзией волшебного фонаря!

– Нет, сэр, конечно же, нет, – ответил мой друг, дымя трубкой и смеясь над шуткой Верне. – Приходите ко мне на Бейкер-стрит завтра утром, после завтрака, часов, скажем, в десять, вместе со своим другом. Я подготовлю контракты.

После этого актер взобрался с ногами на стул и хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание.

– Дамы и господа, я хочу сделать одно объявление! – сказал он, и его звучный голос как будто заполнил все помещение. – Этот джентльмен – Генри Кемберли, театральный агент, и он предлагает нам переплыть Атлантический океан, дабы добиться богатства и славы.

Раздалось несколько радостных возгласов, и актер, игравший комических персонажей, заметил:

– Да, это будет приятное разнообразие после селедки и квашеной капусты, – и все рассмеялись.

Мы с моим другом вышли из театра на залитые туманом улицы.

– Мой дорогой друг, – сказал я. – Что бы вы ни затевали…

– Тише. Ни слова больше, – перебил он меня. – В этом городе слишком много ушей.

Мы не обмолвились ни единым словом, пока не поймали кеб.

Уже сидя в карете, мой друг вытащил изо рта трубку и вытряхнул наполовину выкуренный табак в маленькую жестяную банку, которую плотно закрыл и убрал в карман.

– Что ж, – сказал он. – Долговязого мы нашли, а если нет, то тогда я – голландец. Остается надеяться, что жадность и любопытство Хромого доктора приведут его завтра утром к нам в дом.

– Хромой доктор?

Мой друг фыркнул.

– Я его так для себя обозначил. По следам и прочим уликам на месте преступления я понял, что в ту ночь в комнате, помимо жертвы, было еще два человека: высокий мужчина, которого, если я все понимаю правильно, мы нашли только что, и другой человек, ниже ростом, с хромой ногой, который профессионально выпотрошил принца, что выдает в нем медика.

– Доктора?

– Именно. Мне неприятно об этом говорить, но мой опыт показывает, что если врач переходит на сторону зла, он становится ужаснее и отвратительней самого мерзкого головореза. Взять хотя бы Хьюстона, который использовал ванну с кислотой, или Кэмбелла, который привез в Илинг прокрустово ложе… – Весь остаток пути он продолжал говорить в том же ключе.

Кеб остановился.

– С вас шиллинг и десять пенсов, – сказал кебмен. Мой друг бросил ему флорин, кебмен ловко поймал его на лету и отсалютовал, приложив пальцы к своему поношенному цилиндру. – Премного вам благодарен, – сказал он, и кеб скрылся в тумане.

Мы пошли к парадной двери. Когда я открыл ее, мой друг сказал:

– Странно. Наш кебмен совершенно спокойно проехал мимо вон того человека, на углу.

– В конце смены такое бывает, – заметил я.

– В самом деле, – сказал мой друг.

В ту ночь мне снились тени, огромные тени, затмившие солнце. Я в отчаянии взывал к ним, но они не хотели меня услышать.

Начинайте весну с весенней походки! Ботинки, туфли и броуги от ДЖЕКА. Спасайте свои подметки! Каблуки – наша специальность. Обувь от ДЖЕКА. И не забудьте посетить наш новый магазин готовой одежды и аксессуаров в Ист-Энде: вечерние платья, шляпки, новинки сезона, трости, трости с вкладными шпагами... Магазин ДЖЕКА на ПИКАДИЛЛИ. Все это – нынешней весной!

Первым появился инспектор Лестрейд.

– Вы поставили на улице своих людей? – спросил мой друг.

– Конечно, – ответил Лестрейд. – И дал им строгие указания впускать внутрь любого, кто придет, и задерживать всякого, кто попробует выйти.

– И у вас есть с собой наручники?

Вместо ответа Лестрейд засунул руку в карман и мрачно потряс двумя парами наручников.

– А пока мы ждем, сэр, – сказал он, – может быть, вы расскажете мне, чего именно мы ждем?

Мой друг вынул из кармана трубку, но не закурил, а просто положил ее на стол. Потом достал жестяную коробку, в которую вчера ссыпал табак, и стеклянный пузырек, куда он собрал пепел, найденный у камина в той комнате в Шордиче.

– Вот, – сказал он. – Гвоздь в гроб нашего нового друга, мастера Верне. Если я все понимаю правильно. – Он помолчал, потом достал карманные часы и осторожно положил их на стол. – У нас есть еще несколько минут. – Он повернулся ко мне: – Что вам известно о восстановителях?

– Ровным счетом ничего, – ответил я.

Лестрейд кашлянул.

– Если вы говорите о том, о чем я думаю, – сказал он, – этот разговор следует немедленно прекратить.

– Уже слишком поздно, – сказал мой друг. – Потому что есть те, кто не верит, что пришествие Старейших было благом для человечества, как полагаем все мы. Эти анархисты хотят восстановить старый порядок, когда люди сами вершили свою судьбу.

– Я не желаю выслушивать этот опасный бред, – заявил Лестрейд. – Должен сказать...