Геннадий Бурлаков - Материализация легенды

Я попытался что-то крикнуть, но горло мне не подчинялось. Да и что-то очень мешало мне в горле. Рядом со мной возникло какое-то бульканье.

– Не надо сопротивляться, – раздался мужской голос надо мной. – Просто расслабьтесь и предоставьте всё нам. За Вас дышит аппарат, потому не надо ему сопротивляться. Путь дышит.

Ощущения от моего тела постепенно включались и становились просто невыносимыми. Где-то со стороны груди или живота проступила пульсирующая боль. Я попытался крикнуть или зарычать, но услышал только собственный стон. От усилия боль просто зашкалила и запульсировала во всем теле, в голове. К боли добавилась беспомощность, безысходность…

– Больно? – спросил голос. Мне показалось, что я кивнул головой. – Сейчас обезболим, – и я почувствовал, как в руку воткнулась игла.

Я так же понял, что у меня просто переполнен мочевой пузырь. Щас или он лопнет, или глаза. Совершенно инстинктивно я забарабанил кистью руки по поверхности постели.

– Ну что еще? – спросил опять мужской голос без тени раздражения. АГА! Я уже различаю оттенки чужой речи. Это хорошо.

Я показал кистью руки, – ну не получалось пока двигать отдельными пальцами, – в сторону паха. Не помню уж, с какой по счету попытки мне это удалось. Ощущение, что указательный палец сдавили пассатижами, только усилилось.

– Помочиться? Мочись, мочись, – там катетер стоит, – прокомментировал мужской голос правильно понятое мое движение. Вот только он не понял, что стоящий, – как теперь выяснилось, – там катетер при пустом мочевом пузыре просто вызывал ложные непрерывные позывы, как если бы пузырь был переполнен. Но ничего не поделаешь. Пока я привязан, – АГА, вот почему я не могу двигать руками, а ногами, – пробую. Нет, тоже привязан, – я полностью в их власти. Ублюдки! Уберите катетер! Но никто меня не слышит. Только рядом со мной опять забулькал, видимо, дыхательный аппарат.

– Да не сопротивляйся же ты! – опять раздался мужской голос.

Потом последовал укол в руку,… и я ушел в спасительное небытие.

Не знаю, сколько прошло времени.

Я стал приходить в себя от того, что стал задыхаться. Грудь пыталась работать, ребра пытались вдохнуть полной грудью, но ничего не получалось. – Сплошное бульканье рядом со мной. Уже неравномерное, «крупно капельное». Даже «крупнокалиберное». Кто же кому из нас мешал: аппарат мне или я аппарату? Вот ведь вредная железяка! Или кусок пластика с гофрированными трубками? Не знаю уж, и откуда взялись в памяти «гофрированные трубки». Мне никогда не было интересно по жизни, что там делается в операционной или реанимации. Ага, я в реанимации, наверно.

ОООооооооооооооо!… Из горла по ощущениям словно куст дерева выдернули вместе с развитой корневой системой! Сразу стало возможно дышать, хотя горло саднило нещадно. Интересно, а «почвы» вместе с «корневой системой» много удалилось? Значит, меня отключили от дыхательного аппарата. Но руки, все же, привязаны! Блин! Боятся, что я набью им морду за «куст»?

– Ну вот, теперь можешь дышать. Только не забывай это делать самостоятельно, а то опять подключу к аппарату, – сказал опять мужской голос. Мне показалось, или это на самом деле был уже другой мужской голос?

Опять процедура капельного вливания жидкости в рот. Наконец-то влага достигла горла. Я судорожно глотаю ее, – мне хочется задрать голову и вливать-вливать-вливать из баклажки «изподкрановки». Но капли жидкости прекратились.

– Ещё! Ещё пить! – шепчу я, но не слышу своего голоса. В памяти всплывают замерзшие лужи, ледяная сосулька во рту. Полцарства за сосульку!

– Потерпи, милый, потерпи, – и нежные руки, вслед за женским голосом, начинают обтирать мне лоб, виски, щеки, шею. Опять ворочают меня с боку на бок, обмывают. Ощущения уже откуда-то знакомые. Чувствую, как из-под меня выдергивают простыню, и, кажется, подстилают другую. О! Она дает совсем другие осязательные ощущения: Сухая? Гладкая? Чистая? Не могу понять. Но приятно.

Вот, гадина! Она опять привязала мои руки после перестилания постели! Но злиться уже нет сил… И, я блаженно засыпаю…

…Я закашлялся. Суки! А будить перед заливанием воды в рот не надо? Да что же за веки такие тяжелые? Хотя, это не вода… Ага! Вкус солоноватый, специфический. Бульон? Похоже. Похоже на говяжий бульон. Интересно-интересно. И услышал продолжение какого-то разговора рядом со мной:

– …Пищеварительный тракт не поврежден, – только брыжейка толстого кишечника иссечена на протяжении несколько сантиметров. Потому кормить начинать можно. И заводите уже работу кишечника после операции, пора. Остальные травмы будут восстанавливаться при энтеральном питании лучше, чем на параэнтеральном. И психиатра пригласите. До того, как его развяжете. Что говорят нейрохирурги?… – громкий мужской голос в процессе монолога удалялся все дальше и дальше, потому ответ тоненьким женским голосом на его вопрос я услышал в виде невнятного бормотания.

Бульканье бульона в горле… Я смакую каждую капельку, но кормление заканчивается. Мне промокнули губы сначала влажной ткань, потом сухой.

Снова пустота…

… Опять вынырнул из небытия…

Что же это такое? – Глаза не открываются. Это не тяжесть, – это, похоже, повязка? Хотя нет, стала сдвигаться постепенно… Я с трудом разлепил веки, – сначала правый глаз, потом левый. И чем их так склеили? Подергал правой рукой, чтобы протереть глаза, и услышал звяканье металла по металлу. Да и на запястье явно не ткань, не веревка, как было в моей памяти, а что-то жесткое, холодное и тяжелое. Наручник? Такие же звяканья и металлический холод с другой стороны.

Как же я мечтал по жизни, что в похожей ситуации, приходя в себя, встречу озабоченные сочувствующие глаза красивой девушки в белой накрахмаленной косынке, повязанной на манер капора сестер милосердия времен русско-японской войны. В почти форменном головном уборе для медицинских сестер того времени… «Сбылось», блин! – Форменный костюм, спрятанный под белым халатом, не сходящимся на животе. Форма полицейского. И взгляд злой и озабоченный, – скорее всего тем, что более не получится подремать целое дежурство рядом с прикованным опасным преступником, прикованным наручниками в больничной палате. Хотя о том, кто опасный преступник, я не знаю, а только догадываюсь. Может, у них так принято приковывать наручниками всех пациентов и усмирять их послеоперационный бред и конвульсивные подергивания с помощью полицейского в форме?

Я закрыл глаза, чтобы не смотреть на него, и стал думать. Значит, я под стражей. Что же произошло? Попытаюсь вспомнить.

Я вошел в ресторан. Или только стоял на улице и смотрел сквозь стекло? С револьвером? СТОП! Откуда у меня револьвер? Это же не квест на прохождение, чтобы я на пустой улице подобрал оружие, броню, боеприпасы и пошел дальше выполнять задание игры. «Эх, ребята, пулемет я вам не дам!» И почему я думаю, что это был именно револьвер, а не пистолет? По старым компьютерным «стрелялкам»? Пусть так. По форме и ощущениям это был револьвер. Да и не слышал я звона падающих гильз после выстрелов… Опять СТОП! Каких выстрелов? Кто стрелял? В кого? Почему?!?…