Вадим Степанов - Триггер

Уазик остановился на полянке. Прекрасная полянка, если б она не была так удачно расположена. Вид отсюда действительно открывался чудесный – весь город как на ладони. Наверное, поэтому место явно пользовалось популярностью у местных и не очень гуляк. Повсюду валялись использованные презервативы, стекла и прочий бытовой мусор. Так и живём, восхищаемся видами и гадим под себя. На душе Соболева было как-то мерзко: и от этого вида, и от текущей ситуации. Мастера смотрели на пасмурный весенний город и не говорили ни слова. О чем тут можно говорить? Пугала неопределённость – самая страшная вещь на свете. Кирилл посмотрел на часы. Оставалось восемь минут.

Тишину можно было резать ножом. Кто-то курил, кто-то мерил шагами замусоренный травяной «плацдарм». Михалыч стоял поодаль, облокотившись на кабину автомобиля.

– Минута! – пролетело кем-то брошенное в воздух тревожное оповещение.

Соболев посмотрел на часы.

Триггеры, не сговариваясь, повернулись в сторону завода и как по команде замерли, превратившись на эти секунды в восковые фигуры. А завод стоял как ни в чём не бывало. Лёгкой дымкой смога был окутан первый этаж, слегка искажая бирюзовый цвет стен завода. Секунды тягучими каплями тащили время.

– Твою мать! Соболев! – Гневный вопль Заура заставил всех вздрогнуть.

Триггеры стали оборачиваться на Кирилла. Что? Почему? Что он сделал?

– Да выключи их уже, – попросил Стас.

– Мои часы! – понял Соболев. Ну конечно, он же поставил на таймер, вот они и запищали. Кирилл иногда их не слышал – привык к этому звуку. Знал, что такое бывает: мозг отфильтровывает знакомые звуки, смешивая их с общим фоном. Все равно что не слышать часы с боем, если долго с ними живёшь.

– А всё, – сказал он, – время.

Все снова повернулись к заводу. «Химик» стоял нерушимо, спокойно продолжая коптить небо вредными выбросами.

– А может, мы не видим, – предположил Стас. – Там, может, внутри пожар уже начался.

– Не может, – прохрипел Михалыч, – сирена бы сработала. Кирилл, точно время?

– Уже минуты три, как время.

– Ну, значит, все. Баста, пацанва, фейерверка не будет. Поехали.

Михалыч первый залез в машину, остальные потянулись за ним. Кое-кто ещё оглядывался на завод, прежде чем пробраться в салон. И Соболев оглянулся. Странно было смотреть на будущее, которого не случилось.

Водитель развёз часть триггеров, успевших с утра отстреляться с отчетом, по домам. В их числе был и Михалыч. Он не прощаясь вышел из уазика и не оглядываясь пошел к своему подъезду. Соболев смотрел сквозь боковое окно автомобиля, как он уходит, и почему-то чувствовал свою вину. Это трудно было объяснить. Он вроде ничего не сделал. Обычная штатная ситуация, ну разве что мастеров взял в помощь и объект был очень опасный. Но никакой самодеятельности, из-за которой мог кто-то пострадать, никаких недомолвок. Просто честно делал свою работу. Но взгляды в машине и слова старшего, брошенные со злобой и горечью, почему-то засели у Кирилла в голове.

– Долго ещё вы нас здесь держать собираетесь? Мой Адольфик совсем замёрз.

– Кто замёрз? – не понял Соболев.

– Адольфик. – Женщина показала на сумку для транспортировки животных.

Адольфик оказался милым дымчатым котиком, жалобно выглядывающим сквозь решётки сумки. Вел себя тихо, мирно, не зиговал, на Францию нападать не собирался.

– Ещё какое-то время придется подождать, – сказал Соболев, переводя взгляд на серую пятиэтажку, – а вы сходите, что ли, в магазин, погрейтесь.

На улице и впрямь подмораживало, и по-человечески людей, которые выскочили на улицу наспех одетыми, было просто жалко.

Кирилл оглянулся на заставленный машинами двор. Счастливые обладатели собственного авто грелись в уютных салонах, группа мужчин оккупировала беседку и, похоже, собиралась устроить чемпионат по шахматам. Примостившись на поваленном дереве, Оксана ковырялась с ноутбуком, спрятав озябшие кисти рук в рукава кофты. Водитель Толик откровенно скучал рядом с ней. Во время эвакуации жильцов он активно помогал: тащил сумки, подбадривал старушек и натягивал заграждение вокруг дома. Но уже второй час ему нечего было делать.

– Послушайте, молодой человек, – подошел к Соболеву один из жильцов, мужчина лет сорока, – я сам работаю в полиции. Так не делается. Если что-то случится в одной из квартир, то нет никакой необходимости выселять весь дом.

– К сожалению, это необходимо, – спокойно ответил Соболев. – Есть информация по разрушению несущей стены, и мы не знаем, как это может сказаться на остальных частях дома. Может, только в этой квартире и будет локализовано разрушение, а может, всё здание рухнет.

– Это чушь, – не поверил жилец. – Я столько раз ездил на вызовы, когда несущие стены самовольно ломали во время ремонта. Ничего нигде не рушилось.

Это было справедливое замечание. Действительно, могло и не рухнуть. Более того, квартира была не угловая, на верхнем этаже. По подсчетам Соболева, на всём доме это разрушение не должно было отразиться. Но, во-первых, есть инструкция, которую он не мог нарушить, а во-вторых, ошибка может стоить человеческой жизни. И не одной. Зачем же рисковать? Поэтому триггер очень спокойно стал объяснять возмущённому гражданину, зачем это надо и что может случиться, если не эвакуировать дом полностью.

К разговору прислушивались другие жильцы, а Кирилл говорил нарочито громко, чтобы им было легче прислушиваться. Повторять одну и ту же тираду каждому недовольному, а недовольными здесь были почти все, ему не хотелось. Так хоть сразу отпадали вопросы.

Толик отлип от не желающей отрываться от своего компа стажёрки и подошёл к Соболеву, и это было вовремя. Тот уже еле сдерживался, чтобы не начать грубить мужику, который своими вопросами стал поднимать градус общения. Понятно, что все устали ждать и замёрзли. Да, и к триггерам в народе отношение не очень, ведь если они появляются, то в основном разрушают. Ну, по крайней мере, в видимом спектре своей работы. Но допускать ругань и спонтанные действия нельзя было никак. Поэтому когда Толик отозвал Кирилла в сторону, тот радостно согласился.

– Слышь, Кирюх, – сказал Толик, поглядывая в сторону – верный признак, хочет о чём-то попросить, – что-то долго ничего не происходит.

– Не сыпь мне соль. По прикидкам, разрушение должно было начаться ещё час назад. Может, оно началось, но просто мы его не видим. Какая-нибудь трещина ползёт незаметно.

– Так и что? – Толик опять посмотрел в сторону. – Думаешь, долго ещё она ползти-то будет, трещина эта?

– Я не знаю, – пожал плечами Соболев.

– Слушай, ну за сверхурочные нам никто не платит же. А смена наша уже того – кончилась.

– Ну, я никак уйти не могу. Я объект взял, надо довести до конца.