Александр Кельдюшов - З.Л.О.

Люди осторожно приблизились к туше. И Беспалый для подстраховки сделал еще пару контрольных выстрелов в развороченную шею. На всякий случай, если зверь лишь притворяется. Эти твари были очень коварны, повадками чем-то напоминая обычного лесного медведя. Смертельно раненная лярва искусно притворялась мертвой и, когда беспечный человек подходил, как ему казалось, к трупу, делала последний бросок, забирая простофилю с собой на тот свет. Хотя так же поступали и люди: в Зоне быстро перенимаются все правила; понимая, что уже не жилец, раненый сталкер пытался прихватить в могилу и врага. Чтобы не так обидно было, когда сам валяешься в земле, а твой убийца как ни в чем не бывало продолжает жить. Так что «смерть за смерть» – в Зоне самый актуальный девиз.

– Так, – пробурчал Беспалый, ногой пошевелив безвольную тушу, и вытащил из сапога нож, – великолепный экземпляр, потянет на штуку.

И воодушевленно обезглавил труп.

– Деньги лишними не бывают, – нравоучительно произнес он, обмотав полиэтиленом истекающую кровью голову, и убрал сверток в рюкзак.

За мозг лярвы можно было у Бармена выручить приличный куш, хотя научники давали и больше, но к ним ему было не по пути. К тому же времени было в обрез, заказ Доктора не терпел отлагательства. Так что придется довольствоваться тем, что дают. Можно было прихватить и шкуру, она стоила еще дороже, но с ее разделкой и мороки было больше. Да и весила она: одному не то что не донести, но и не поднять. Чтобы ее транспортировать, нужна машина. А где ее ему сейчас взять? И, сокрушенно махнув рукой, взгромоздив на плечи рюкзак, он бросил:

– Ладно, пора в путь-дорогу. Пошли. У меня здесь поблизости есть схрон. Там и переночуем.

Быстро стемнело, и небо над Зоной окрасилось в ало-бордовые тона. Деревья откидывали черные силуэты, зловеще кутаясь во тьме. Тропа ядовитой черной змейкой вилась под ногами. Вдалеке завыли собаки. То тут, то там слышались одиночные выстрелы и душераздирающие вопли мутантов. Зона кипела своей жизнью. Мрачной, жестокой, пугающей, но жизнью. Беспалый уверенно шагал вперед, шаг его был широким, взгляд – напряженным и внимательным. Он подмечал любые мелочи. От мелочей в Зоне зависела жизнь. Проморгал или недосмотрел – и амба. Конец.

Весь путь они преодолели, не остановившись даже на короткую передышку. Пару раз сходили с тропы и обходили аномалии стороной. Первый раз это была жарка, второй – выдергайка. Выдергайка – это аномалия, превращающая живое существо на раздельно разложенные по полочкам органы. Просто мясо сортировалось в одну сторону, а органы – в другую. Это напоминало то, как если бы над человеческим телом потрудился доктор-профессионал. Так аккуратно отделял, что не повредил ни единого внутреннего органа. Хоть бери и пришивай обратно. Вот где было бы раздолье для врачей-хирургов, которым так необходимы имплантаты. Им бы свою выдергайку – и от клиентов не было бы отбоя. Да и делать ничего не надо, аномалия сама выполняет за тебя чистую работу.

Очередной поворот, и люди вышли к заброшенному деревянному дому лесника. Ветер с угрожающим воем гулял по избе, хлопая сгнившими ставнями. Все стекла в доме были выбиты, шифер на крыше полностью отсутствовал. Дом стоял, завалившись на один бок.

Беспалый достал из кармана детектор на движение и включил его. Он пользовался им крайне редко, только в исключительных случаях. Польза минимальная, а риск огромный. Все же он не давал стопроцентной гарантии в выявлении всех опасностей. Против живых – да, незаменимая штука, но некоторые аномалии и плесени он просто игнорировал. Не срабатывал, принимая их присутствие за допустимую радиацию. Да и полагаться на механику в Зоне – глупая затея, она больше барахлила, чем работала. Опять же, шалости веселой Зоны: любила она позабавиться, заставляя электронику выдавать несуществующие показатели. Хотя для новичков вещь полезная, но только на первое время, чтобы научиться хоть как-то выживать, не распылять внимание. Дальше все же стоило отказаться от точной электроники: усыпляет бдительность. Опытники больше доверяли внутренней интуиции. И правильно делали, было надежнее. Но главный его недостаток заключался в том, что, когда он работает, можно запеленговать твое местонахождение. На всех радарах по местности загорается красная опознавательная точка с кодовым номером. Если учесть, что, как и КП, он у тебя индивидуальный, с определенным номером, то можешь быть обнаруженным недоброжелателями. Так же как и они – тобой. Но все же не стоило лишний раз лезть на рожон, целее будешь.

Он поводил прибором из стороны в сторону и удовлетворенно кивнул головой:

– Никого. Чисто.

Экран был светло-синий, без угрожающих красных точек. Мутанты отсутствовали, как и неприятные соседи в округе. А аномалий в доме и ядовитой плесени не было, это он знал точно, так как неоднократно проверял после каждого Выброса. Следовательно, путь свободен.

Они вступили на крыльцо, и ступени под ними тяжко застонали. Беспалый включил фонарик. Яркий овал разогнал темноту, выхватывая разбитый стол, развороченную электрическую плиту, разбросанные вещи, опрокинутые стулья, проскользнул по коридору, обшаривая стены с разорванными обоями, уткнулся в противоположную стену и замер, словно рентгеном буравя распахнутые дверцы антресоли, заставленной стеклянными трехлитровыми банками, серыми от слоя пыли.

Интуиция молчала. Да и внешний беглый осмотр ничего не дал.

– Порядок. Мин нет. – И недоуменно пожал плечами, выдавив дурацкую улыбку.

Порой он поражался своим нелогическим действиям, а тем более мыслям. То, что он произнес, совсем не смешно и тем более не разумно. Мин нет, да и откуда им здесь взяться? Непонятно, к чему он вообще это сказал. Вот что-то нашло, и он выдал слова. Видно, мысли сами иногда находят выход из головы, когда ты даже об этом не задумываешься. И уже серьезно заметил: – Шутка без шутки – тоже шутка.

Он прошел в сени и, минуя коридор, застыл перед входом в единственную спальню. Так он поступал всегда, когда забредал в этот дом. Со стены над изголовьем кровати на него смотрел портрет улыбающейся юной девушки. Девушка-огонь: рыжеволосая, с носиком-кнопкой, губками бантиком, и глазами озорными-озорными, цвета лазурного моря. Именно с таким лицом он представлял Зону. Хотя это, наверное, его очередной бред, ведь у Зоны не может быть человеческого лица. Она же неодушевленная.

– Кто знает, бред это или нет? – тихо прошептал он, пытаясь мысленно проникнуть за границу бытия. – Кажущийся бред порой реальней, чем действительность.

Одна мысль не давала ему покоя, засев в нем как заноза. Даже больше – как наваждение. Этой мысли он предавался бессонными ночами, во время коротких отдыхов между Выбросами да и просто на досуге. Это была спасительная мысль, осознание того, что в нем еще осталось что-то человеческое. Теплится, значит, где-то внутри маленькая частичка света, сохранившаяся в ядерной холодной зиме. Он думал, что все умерло, растерялось, погибло, загрубело. Ан нет. Что-то еще сохранилось, не первобытное, а живое, людское. Это были переживание, интерес и забота о судьбе чужого ему человека. Возможно, это говорил половой инстинкт, и мужские гормоны вырывались наружу, но какая разница. В его случае это не имело значения. Вопрос – вот она, жизнь. Поставленный вопрос, зародившийся интерес – и жизнь не казалась уже такой безразличной и безвкусной. Нет, его волновала куча вопросов. Вопросы будоражили воображение, и оно откликалось яркими картинками. Плохие – хорошие, но они придавали смысл жизни.