Евгений Кривенко - Окликни меня среди теней. Книга 1

Полная темнота.

Она лежала, и зябкая дрожь, начиная с живота, распространилась по всему телу. Скорее бы кончился этот ужас!

Наконец дверь открылась. Сначала ни звука, а потом зашуршало – кто-то раздевался. Стало слышно чье-то дыхание, затем на лицо дохнуло коньячным запахом. Откинули одеяло, матрас прогнулся под новой тяжестью, а следом по ее телу стала шарить чужая рука. Вот и пришла ночь, которую ОНИ долго ждали, а она с другими девочками боялась. Она испуганно отвернулась, скорчилась, обхватила грудь руками. Рука приостановилась и послышался мужской голос:

– Ну, будь хорошей девочкой, ляг на спину. Пора узнать, как у взрослых это бывает. Прививку тебе сделали, так что все обойдется без последствий. И не дрожи, тебе будет приятно.

Голос знакомый, да и как может быть иначе – мужской персонал приюта первым испробует лакомые кусочки. Она не отозвалась, и тогда ее грубо схватили за плечи и развернули. Навалилась тяжесть – она еле могла дышать, – а чужие пальцы скользнули по бедру и забрались под ночную рубашку.

Надзирательница говорила быть терпеливой и покладистой, относиться к этому как простому завершению воспитательного процесса. «Все равно надо начинать, и лучше, если это будет опытный мужчина. Когда переведут в совместный интернат, там будут неопытные парни».

ОНА НЕ МОЖЕТ!

Но она беспомощна, не получается скинуть тяжелого мужчину, а ей уже грубо раздвигают колени. От вспышки ярости перехватило дыхание. Только руки оставались свободными, и она вонзила ногти в спину навалившегося мужчины. Один сразу сломался, но она драла ими с неистовой силой. Пальцы вмиг стали скользкими от крови, а мужчина завопил и скатился с нее.

– Свет!

Вспыхнул свет… Да это директор! Раньше она не видела выпирающего живота и волосатой груди, но лицо хорошо знакомо. Сейчас глаза, обычно снисходительные, побелели от бешенства, по бокам стекают струйки крови. Он широко размахнулся.

Темнота…

Парк был заброшен. Если верить облупленной фреске в спортзале, когда-то по дорожкам ходили юноши и девушки в легких одеждах, купались в бассейне, ухаживали за цветами. Теперь клумбы заросли пыреем, и только кое-где проглядывали яркие пятна многолетников.

Она присела на краю бассейна, обхватив коленки руками. Большую его часть покрывала зеленая ряска, и только вблизи вода была чистой, хотя и мутноватой.

– Тина! – послышался негромкий зов из зарослей.

– Я здесь, Вероника, – тоже негромко ответила она.

Подружка появилась из кусов сирени и боязливо глянула по сторонам.

– Ты как? – спросила она.

– Получше. Спина почти зажила.

Ее передернуло: вспомнилось, как разложили на кровати, привязав руки и ноги, и наверное половина мужиков интерната перебывали на ней. Хорошо, что почти потеряла сознание от ужаса и отвращения, и только смутно ощущала, как дергается ее тело. Потом перевернули на живот, опять привязали, и в воздухе просвистела первая розга. Тут уж сразу пришла в себя от жгучей боли…

– Директор до сих пор глядит на нас волком. Говорят, что раны от женских ногтей трудно заживают.

– А с тобой кто был?

– Охранник. Я лежала и терпела, потом он шоколадку подарил. А что делать, Тина? Надо привыкать.

Тина повела плечами, боль все-таки остается.

– У тебя зеркальца нет, а то из карцера только что выпустили?

Взяла зеркало и оглядела себя: волосы растрепаны, надо бы заняться прической. А так выглядит вроде ничего: черные волосы, слегка вздернутый носик, лишь цвет лица смугловат. И глаза слишком голубые – любой сразу поймет, что перед ним рогна. Ей говорили, что она симпатичная, вот и директор ее выбрал… Она сглотнула, чтобы справиться с тошнотой, и вернула зеркальце.

– Скоро обед, – сказала Вероника, – пойдешь? Тебя ведь на хлебе и воде держали. Я тебе свой кусочек торта отдам. Нас-то балуют, кто послушные.

– Есть не очень хочется. Но тортик, это хорошо.

– Говорят, нас уже осенью переведут в совместный интернат, к парням. Прививку от беременности ней… трализуют, и еда будет очень хорошей.

– Ну да, чтобы мы рожали здоровых девочек-рогн.

– А чем плохо? Работать не надо, родишь трех – и обеспечена на всю жизнь. А если мальчик получится, тогда вообще индивидуальный контракт. Там условия – сказка. Сама знаешь, как мало парней-рогнов.

– Противны мне стали мужики. Одно на уме, как бы нас пользовать.

– Ну, Тина! Сама виновата, не надо было дергаться.

Из-за деревьев прозвучал резкий звонок.

– Уже обед, – вскинулась Вероника. – Пошли.

Они пробрались сквозь кусты сирени и вышли на дорогу, к красивой арке с надписью «Уральский лицей фонда Кэти Варламовой». Позолота букв поблекла, а кто такая Кэти Варламова, вообще никто не знал. Теперь здесь был интернат для юных рогн. Здания раскиданы среди деревьев, а перед столовой ухоженные цветочные клумбы (многие девочки любили повозиться с цветами).

Тину посадили в углу для провинившихся, но Вероника прошмыгнула к ней с кусочком торта. Надзирательница покосилась, однако ничего не сказала – наверное, все-таки немного жалела. Обед был скудный, но после хлеба с водой показался вкусным, да еще тортик…

После обеда полагался мертвый час – жили еще по школьному расписанию, хотя старших девочек уже особо не контролировали. Тина побрела в свою комнату, долго и тщательно мылась под душем, в карцере была только раковина с холодной водой. Потом посидела на кровати: мысль о том, чтобы лечь, вызывала отвращение. Придут ли к ней этой ночью? Или теперь побоятся?

Она повернулась к стене и молитвенно сложила ладони перед собой. Там висело объемное фото, словно окошко в другой мир. Оттуда на нее смотрел красивый мужчина: точеные черты лица, прямой нос и смуглое лицо, почти как у нее.

– Дорогой Мадос, – прошептала она. – Я люблю тебя. Ты добрый и позаботился бы обо мне. Ты уже не станешь любить меня, я порченая. Но я все равно пойду к тебе. Я обниму твои колени и буду просить: «Накажи тех, кто сделал мне плохо». И все-таки, быть может…

Она запнулась и, прижав ладони к лицу, немного поплакала. Но в интернате ее слез больше никто не увидит!

Встала, умылась и выглянула в коридор – никого. Тогда вышла и по лестнице в конце коридора спустилась в подвальный этаж. Свет загорелся тускло, здесь никто не бывал. Зачем-то пустой бассейн, шкафчики…

Она открыла самый неприметный. Рюкзачок оказался на месте, за чьей-то старой, аккуратно сложенной спортивной формой. Жаль, что сегодня ничего не сможет добавить туда. Она немного посидела, потом прокралась в свою комнату. Все-таки легла на кровать и неожиданно заснула, в карцере приходилось спать на голом полу.

Разбудил звонок, призывавший на ужин. Это хорошо, что сумела выспаться. После ужина помогла убрать со столов, девочки нередко так делали, чтобы перехватить лишний кусочек. Однако у нее была и другая цель.