Александр Железняк - Сказание об амосикайях

Тонкие, еле видные глазу, облака изломанными линиями ползли по небу. Белоголовые коршуны, сбившись в стаи, неторопливо парили в знойном воздухе, и один или два из них изредка пикировали на землю, чтобы вцепиться когтями в мелкую дичь.

Внизу лежал каменистый утёс, о который разбивались бурные волны океана. Пенные брызги долетали до окраин Мюра – спокойного городка, застывшего под натиском шторма.

Дома представляли здесь высокие круглые башенки в два или три этажа. Сами жители могли бы описать свои жилища, как похожие на шишки, но только ни один человек из Мюра знать не знал, что такое шишки.

Город был не большой, не маленький. Его можно было обойти кругом за полдня, но если идти напрямик сквозь Мюр, то ушел бы целый день. Ни улиц, ни площадей здесь не существовало. Дома тесно лепились друг к другу, и никто уже не помнил толком, зачем было строить так, но новые жилища продолжали ставить так же близко, как раньше.

Вокруг города раскинулись поля риса когори, вдоль которых текли каналы с пресной водой. Хотя «текли» это громкое слово. Сейчас шлюзы были перекрыты, и вода стояла.

Мне пришлось закрыть самому множество из них, иначе штормовой напор сломал бы опресняющие святилища, и тогда город оказался бы отрезан от источников жизни.

За полями лежала необжитая Малая пустыня. Её голубые пески приятно золотились на рассвете, но не стоило обманываться красотой. Стоило войти в пустыню, как вы обнаруживали безжизненную землю, где нельзя было найти даже клочка лугаль-травы и помоги вам амосикайи выйти оттуда.

Солнце продолжало палить, но внизу мчался гудящий в проулках ветер, и было не так жарко. По городу сновали редкие жители, кутающиеся в полосатые китовые шкуры. Где-то поблизости слышалась мантра кохора. Странный был человек. Но что поделать, мы сами выбрали его править городом.

– Кецаль! – услышал я возглас отца с нижнего этажа. Пришлось спуститься с окна, откуда я наблюдал за уровнем воды в каналах.

Отец в распахнутом плетёном жилете сидел на обтёсанном мраморном валуне и мрачно взирал на разбушевавшуюся стихию. Многие соседи говорили, что я его вылитая копия. Такие же чёрные курчавые волосы, большие медные глаза на широком лице и тяга к атлетичности. К своим годам отец ещё мог похвастать плоским животом, который весь уже был испещрён татуировками.

Он должен был сегодня отправиться в плавание на своей лодке из глины емпури, которую жители Мюра добывали в скалах, где рождается сухой ветер.

– Проклятие Однобогу, – прошипел отец, опуская кружечку с дымящимся седу. – Чтобы все его акции пошли прахом в одночасье! Мне нужен был этот день…

– Тайбо! – из своего рабочего угла за занавесью из красных водорослей высунулась моя мать Эка. Она выглядела сердитой. – Я едва не ошиблась из-за тебя!

Мать помахала рабочей кисточкой. Последние несколько недель она старательно покрывала правый локоть затейливым узором, который по замыслу должен был открыть ей новый уровень восприятия.

– Прости, Эка, – отец виновато тряхнул косичками, отчего звякнули его бусы с насаженными кварцевыми монетами – единственной разрешённой валютой в Мюре.

– Зачем меня позвали? – я сел на циновку, постеленную на каменном полу.

– Кохор спрашивал про тебя, Кецаль. Ещё вчера это было, но вчера мне было не до кохора. Я готовился к выходу в океан, сам понимаешь. Сейчас я услышал его песнопения и вспомнил. Сходи к Руди, узнай, что ему понадобилось. Только берегись ветра! Если шторм усилится, возвращайся домой!

– Хорошо, отец, – я пожал плечами и встал.

Не то, чтобы мне было так уж интересно, что от меня хотел старик, но раз уж у меня вышел свободный день, так почему бы и не послушать кохора.

– Кецаль, – я услышал приглушенный голос матери из-за занавеси, – зайди к соседке сперва.

– Я бы и так заглянул к Лири.

– Не слышу уверенности в твоём голосе!

– Мам! – я закатил глаза.

– Лучше ступай, – отец указал на дверь из обтёсанных кораллов. – И не забудь про Руди! А не то он ещё три года будет мне припоминать, что я тебя не прислал к нему.

Снаружи ветер бушевал вовсю. Кажется, шторм ещё усилился за то время, что я спускался с третьего этажа. Теперь было понятно, почему все рыбаки благоразумно не стали выходить сегодня в океан. Лёгкие цветастые емпурки просто бы разнесло о каменистое прибрежье, и остался бы Мюр без своего флота.

Рыбаки часто исчезали в океане. Даже и в более спокойную погоду глиняную лодку могло развернуть на обманчивой волне или от удара плавником горгаля. Но иногда кое-кто наоборот находился в открытых водах. Как, например, Лири.

Охотники за жемчугом нашли её двадцать лет назад обессиленную, на грани жизни. Моряки Мюра впервые увидели белокурую девочку, хотя и до того им попадались чужеземцы, но те не слишком отличались от черноволосых, загорелых мюрцев, а эта была будто с другой планеты. Белокожая и без единой татуировки. Просто чудо.

Один из рыбаков взял свою находку в жёны, а старый кохор, до Руди, нарёк её мюрским именем. Лири приняли, но кохор всё равно велел нанести ей татуировку бездетности на всякий случай. Это несколько успокоило Мюр, который из-за решения одного моряка был вынужден терпеть чужестранку, но Лири всё равно редко показывалась в городе. Сперва из-за того, что не знала языка, а после по привычке. После того, как её муж исчез в открытых водах пару лет назад женщины стали шептаться, что это амосикайи нарочно прокляли его, поскольку посмел взять в жёны странную диковинку.

Некоторые даже ходили к Руди, чтобы он прогнал вдову из города, но новый кохор и слышать ничего не желал. А моя мать во всеуслышание объявила, что перестанет наносить татуировки тем семьям, которые будут выступать против Лири. Учитывая, что Эка была одной из лучших в своём деле, то это возымело большой эффект.

– Лири! – я затарабанил в дверь, надеясь, что шквальный ветер не помешает ей услышать меня.

Утекло несколько минут, прежде чем дверь открылась, и соседка впустила меня к себе.

– Кецаль, да ты весь дрожишь! – она положила обе руки мне на плечи, несмотря на то, что я был значительно выше Лири.

Она сосредоточенно рассматривала моё лицо, а я и думать забыл, что успел продрогнуть за время ожидания.

– Сглупил, – улыбнулся ей. – Понадеялся, что шторм не отыщет меня.

– Негодный мальчишка! Что тебя понесло наружу? Тебе следовало…

– Мать сказала зайти, – я не видел смысла скрывать, как я здесь оказался.

– Ах, Эка… Надо будет передать ей спасибо, – после этого она наконец приподнялась на цыпочках и её язык оказался у меня во рту.

Лири была несколько старше меня. Выходит, она уже была замужней женщиной, когда меня ещё даже не зачали. Если бы не круговая татуировка, опоясывающая её лоно, то у неё, скорее всего, были бы дети моих лет.