Олег Жилкин - Трамвай номер два

– Только начали-с, минут пять-семь от силы. Все ваши уже здесь, меня, разумеется, не пускают, хоть я и подал заявку еще за месяц. Второй этаж третья дверь направо, направо третья дверь!

Проводив Освальда Сергеевича взглядом, Семиполосников достал из кармана блокнот и ручку, и сделал какую-то важную отметку.

Освальд Сергеевич вбежал на второй этаж и остановился у двери с номером 25. За дверью он отчетливо расслышал неторопливый говор Александра Владимировича и страшно обрадовался, поняв, что не ошибся. Он осторожно потянул ручку двери на себя, дверь оказалась не запертой. Освальд Сергеевич, стараясь быть незаметным, пригнувшись прошел в просторное помещение, наполненное людьми. За трибуной восседал Александр Владимирович. Как только Освальд Сергеевич показался в проеме, Годун остановил свой монолог и недовольно посмотрел на вошедшего.

– Опаздываете, Освальд Сергеевич, – в голосе Александра Владимировича слышался упрек старшего товарища, – привыкли в своей епархии к анархии!

Зал отозвался вежливых хохотком на невольную рифму ведущего собрания.

– Проходите, но имейте в виду, что впредь я не позволю никому нарушать дисциплину и прогуливать, невзирая на лица!

При слове «прогуливать» сидящий в зале уже не юный, но все еще стройный человек в повязанном французским узлом на шее шарфе нервно хихикнул и оглянулся.

В человеке Освальд Сергеевич узнал своего бывшего коллегу Васечкина.

– Буду налагать штрафы на нарушителей дисциплины!

– Пять минут опоздания по уставу общества не влекут за собой штрафных санкций, – вступился за опоздавшего товарища Васечкин.

– Ага, сам погибай, а товарища выручай! Так что ли?! Развели тут круговую поруку! Ты еще в суд на меня подай, Гаагский, – рассердил Годун, – я у себя Сафроновщину не допущу, здесь я закон, понял!?

Васечкин вжал в голову в плечи и ничего не ответил, было видно, что ему больно и он расстроен.

К счастью для Освальда Сергеевича, женщина, сидящая у входа, передвинулась на одно сиденье, освободим место рядом с собой. Освальд Сергеевич благодарно присел на краешек и только было хотел учтиво поблагодарить соседку за услугу, как вдруг неожиданно услышал из ее уст свое имя.

– Освальд! Что ты здесь делаешь?! – драматическим шопотом спросила его дама.

Освальд Сергеевич взглянул на соседку и обмер.

– Галя, как ты здесь!? –вырвалось у него восклицание.

И не мудрено – его первая пропавшая без вести жена нашлась, да еще в столь неожиданном месте.

Вместо ответа Галина приложила указательный палец к губам, давая понять, что сейчас не время и не место задавать вопросы.

Освальд Сергеевич сидел потрясенный, его тело била мелкая дрожь, в голове проносились видения их совместной жизни и обстоятельства неожиданного исчезновения супруги.

Некоторое время он сидел с трудом понимая где находится и каков смысл всего происходящего. Тем временем, заседание ложи продолжалось, и Освальд Сергеевич, немного освоившись, стал обращать внимание на обстановку собрания и подмечать некоторые странности. Так он обратил внимание на необычный костюм председательствующего: Александр Владимирович Годун был одет в фартук каменщика прямо на голое тело. Его кряжистая и довольно безобразная фигура, на диво, весьма соответствовала его наряду. Казалось, что он был собой очень доволен. По всему было видно, что он пользуется успехом у публики. Освальд Сергеевич взглянул в лицо своей соседки и испытал даже что-то вроде укола ревности. Галя смотрела на председателя с нескрываемым обожанием. Никогда прежде он не видел свою супругу такой восхищенной и вдохновленной. За всю свою недолгую с ней жизнь он не добился от нее и десятой доли того уважения, которое она обильно источала на председателя.

– Правда, он уникален!? – прошептала Галя на ухо Освальду Сергеевичу. – Профессор, председатель ложи, выдающийся ученый-краевед, издатель, наконец! Как все это гармонично сочетается в одном человеке!

Александр Владимирович казалось отлично понимал, что говорит Галя Освальду Сергеевичу. Он бросал в ее стороны лихие взгляды, загадочно улыбался и притопывал на трибуне, как породистый и норовистый конь. Освальду Сергеевичу на минуту показалось, что у того даже из ноздрей валил пар, а аудиторию наполнил аромат свежего конского навоза.

– Галя, – мне многое нужно сказать тебе! – взволнованно вымолвил Освальд Сергеевич, – Я так долго и безуспешно искал тебя, что уже отчаялся, давай выйдем наружу и поговорим, я не могу больше ни секунды здесь находится.

– Правда? Ты искал меня? Зачем? Куда ты хочешь увести меня? Что ты мне можешь дать? Ты стал профессором? У тебя наконец появилась машина или ты по-прежнему передвигаешься на трамвае?

Жестокие вопросы неожиданной болью отозвались в сердце Освальда Сергеевича. В памяти всплыл баннер над поликлиникой:

«ГЛЕБ СТАЛ ЖЕНЩИНОЙ – ЧЕГО ДОБИЛСЯ ТЫ?!»

Галя заметила внезапную перемену в лице Освальда Сергеевича и неожиданно смягчилась:

– Ладно, прости, ты такой же нервный, каким я тебя помню в юности. Настоящий Орфей. Прости. У тебя кто-то есть? Ты нашел себе женщину, которая могла бы прощать твои глупости и ценить высокопарные речи?

– Да, я женат – язык Освальда Сергеевича налился каменной тяжестью.

– И как же зовут твою Эвридику?

– Галина!

– Бог мой, как оригинально, ты неисправимый романтик – Галя рассмеялась, и этот смех был хуже всего.

– Хорошо, прости меня еще раз, милый. Давай поступим так: ты выйдешь, а через какое-то время я выйду за тобой следом, только прошу тебя не оглядывайся, иначе все испортишь. Я не хочу, чтобы Александр Владимирович понял, что я ухожу, ты понял? Я не хочу, чтобы он понял, что я ухожу с тобой навсегда! Не оглядывайся! Мы переедем мост и тогда я твоя, только тогда!

Освальд Сергеевич как можно незаметней поднялся с места и на носках вышел в коридор. Одетые в неверном порядке носки давили на ступни и поскрипывали. Тенью Освальд Сергеевич проскользнул мимо Семиполосникова, и почти бегом спустился по улице к остановке трамвая. Ему показалось, что он слышит шаги за спиной, но он не решался оглянуться, чтобы не нарушить данное Галине слово.

– Что же я скажу жене? – лихорадочно думал Освальд Сергеевич, – Как объясню появление в доме другой женщины? Это не собака, она выгонит меня из дома, где я буду жить? Нет-нет, она добрая, она все поймет, мы объяснимся и все уладится. Как все уладится Освальду Сергеевичу не хотелось думать, сейчас это было не важно, ему хотелось вернуться в то время, когда Галя была его единственной и любимой женой, с которой они бродили вечерами по набережной взяв друг друга за руки.

– Мы обвенчаемся, мы непременно обвенчаемся, – бредил наяву Освальд Сергеевич, – прямо здесь, сейчас же, в планетарии!