Александр Розов - Голод богов (1)

— А ментограмма?

— Ментограмма дает размытые результаты. Например, 30 на 70 процентов.

— В смысле, 30, что да, или 30, что нет?

— А какая разница? — спросил Бромберг, — ну, допустим, 30, что да, а 70, что нет. Вы рискнете объявить такого человека самозванцем?

— Нет, конечно.

— А признать, что он — оживший покойник?

— Тем более, нет… Так…Кажется я начинаю понимать. Вы намерены использовать меня в качестве индикатора?

Вместо ответа Бромберг выразительно пожал плечами.

— Вот все и встало на свои места, — тихо сказал Антон, — сколько признаков фиксирует человек у… своего полового партнера?

— Несколько тысяч, — сказал Бромберг, — из них только около шестидесяти независимых, но и этого достаточно. Это несколько квинтильонов возможных сочетаний. Вероятность совпадения даже сотой доли признаков у двух разных людей практически равна нулю. Именно по этой причине самозванцы всех времен и народов старались избегать сексуальных контактов с партнерами оригинала.

— То есть, если это — не Кира, то она будет избегать…

— Совершенно верно.

— Вот так, однозначно и просто? — задумчиво произнес Антон, — А если все-таки не будет избегать, что тогда?

— Тогда это — оригинал. Как бы это не было удивительно. Конечно, не исключен вариант, что двойник все-таки попытается как-то угадать поведение оригинала… Но разнообразие слишком велико, угадать невозможно. Будет, я полагаю, очень фальшиво и… неправильно. В общем, вы сразу все поймете.

— А может быть так, что не сразу? Или вообще не пойму?

— Не может, — отрезал Бромберг, — всегда или четкое нет, или да.

— «Да» тоже четкое? — спросил Антон.

— «Да» четким не бывает. Потому, что человек меняется. Тем более — в подобном случае. Не настолько, чтобы утратить значительное число индивидуальных признаков, но все-таки. Если это она, то на нее не могла не повлиять … скажем так, длительная клиническую смерть, не говоря уже о том, что стала на два года старше. Ей, если не ошибаюсь, было меньше двадцати, когда… А в таком возрасте два года прожитых года много значат.

— То есть, я все равно не буду на сто процентов уверен?

— Не будете, — подтвердил Бромберг, — и вам от этого будет очень тяжело и плохо, я заранее предупреждаю. Но эта ваша неуверенность будет значить «да», потому что если «нет», то всегда уверенное. На сто процентов, как вы выразились.

— Фиг с ним, — сказал Антон, — пусть будет плохо. Допустим, так или иначе, я все пойму. А что дальше?

— Если это — не она, вы просто возвращаетесь. С не очень приятным воспоминаниями, но, по крайней мере, с чувством определенности. А если она — то, опять же, вы просто возвращаетесь. Только вдвоем.

— Куда?

— Сюда, на Пандору. Институт, конечно, взвоет дурным голосом, но устраивать здесь охоту на человека ради показательной депортации… и при этом еще иметь дело с вами в качестве противника… думаю, что вас обоих быстро оставят в покое.

— Звучит убедительно, — сказал Антон после некоторой паузы, — знаете, Айс, тогда, два года назад, я хотел увезти ее на Землю. Все думал, как это устроить. Все думал… Думал… А потом все это и случилось… Ладно, это уже мои проблемы, причем прошлые. Если не возражаете, перейдем к деталям. Как легендировать старт? Как маскировать высадку? Как прикрывать отход? Затем, если я вернусь один, то все понятно, а вот если мы прилетим вместе, то нам понадобится легенда под прибытие сюда и кое-какое оборудование, чтобы сразу смыться в джунгли.

— Обо всем этом не беспокойтесь, — Бромберг и положил на стол микродиск, — здесь весь план, вернетесь в отель — посмотрите. Ваша экипировка, одежда, мечи, золото двадцать килограммов в ируканских монетах, уже погружены. Старт в два часа после полуночи с девятого терминала. Корабль называется «Феникс», бортовой номер… Впрочем, это уже есть на микродиске, нет смысла пересказывать. И последнее… Поскольку вы сами пилотируете…

На стол рядом с микродиском шлепнулись три карточки-жетона и клипса-коммуникатор.

— Жетонов-то зачем столько? И чьи они, кстати?

— Роман Видов, пилот-любитель — это вы на старте отсюда. Эрнст Полонски, пилот-любитель — это вы здесь же, на финише. Кирке Элле, стажер — это… Сами понимаете.

— Это — команда приступить к переходу на нелегальное положение? — спросил Антон.

— Считайте, что так, — ответил Бромберг, — а теперь я с вами прощаюсь. На связь со мной выйдете уже находясь на Эврите. Желаю удачи… дон Румата.

…Я знал, что вы вернетесь, мой благородный друг! — провозгласил барон Пампа, — без вас было скучно, клянусь ребром святого Мики!

— Я тоже скучал, — заметил Румата, обгладывая куриное крылышко.

— Ха! И, бьюсь об заклад, не только по мне! Тысяча дьяволов! Эта рыжая девчонка, наверное, чистая ведьма, если…

— Если? — переспросил Румата.

— Если она так глубоко ранила ваше сердце, дон Румата, — продолжила баронесса.

Возникла некоторая пауза. Пампа, подумав видно, что его слова могли быть в чем-то бестактны, старался изобрести что-нибудь, что загладило бы его оплошность. Размышления, впрочем, не мешали ему работать челюстями над зажаренным поросенком. Когда от последнего осталось менее половины, барон, наконец, нашел приемлемое решение.

— Благородный дон Румата, почему же ваша чаша пуста? Неужели ируканское из моего погреба столь дурно? Или же вы дали обет трезвости?

— Нет, барон. Ваше ируканское превосходно. Просто я задумался… О Кире. Что слышно о ней? В дороге до меня доходили всякие вздорные слухи. О какой-то армии. На сколько верно, что она действительно жива?

— Слухи? — переспросил Пампа, — Ха! Если бы! Видимо, придется все же разбудить моего беспутного отпрыска. Не так уж серьезна его рана, чтобы…

— Его рана?

— Пустяки, — отмахнулся барон, — царапина, о которой настоящий мужчина забывает на следующий же день. Эй, там! Скажите баронету, что его весьма не хватает за столом. И пусть не заставляет нас слишком долго ждать, поскольку наш гость сгорает от нетерпения…

Не найдя, что бы еще сказать, Пампа схватил огромной лапищей кувшин и щедро наполнил чаши — свою, Руматы и баронессы.

— Супруг мой, вы решили напоить меня допьяна? — кокетливо спросила она.

— Ээ… Я просто не заметил…

— Не заметили, что это — я?

— Не заметил, что твоя чаша столь обширна… Обильна. Да и что тут пить?

В подтверждение своих слов, Барон легко опрокинул свою чашу в глотку и наполнил ее снова.

Румата сделал пару глотков и вежливо улыбнулся. Затем спросил:

— Скажите, друг мой, что столь интересного может поведать нам юный баронет?

— Ха! Совсем недавно он отличился в битве. С той самой армией. Да-да, именно армией, хоть и зазорно называть так толпу сброда, вооруженную дубьем и косами, переделанными под пики. Но раз они нанесли поражение ируканскому войску — то, клянусь всей нечистью Икающего леса, армией они могут называться по праву.