Александр Колупаев - Когда заговорят камни

Плавно-замедленными движениями руки хозяйка балкона, откинула нависшую на лоб прядь волос и, потянув маску за край у подбородка, сняла её.

– Прошу вас, помогите мне! Помогите! – не искаженный маской голос её был звонким и даже мелодичным. Но не просьба её и даже не движение, которое она сделала, обращаясь ко мне, поразили и испугали меня. Испугало её лицо. Оно было зеленым!

Нет, цвет не был цветом зелени листвы или травы, скорее всего он напоминал пятна зеленки, которыми мама раскрашивала наши коленки, сбитые в детских играх. Нервы мои не выдержали, и я рванулась бежать. Свернув за угол и пробежав метров двадцать, остановилась, словно ткнулась с разбегу в невидимое препятствие.

«Чего я испугалась? Ну старуха, ну цветок…. Да у неё может из-за болезни кожи лицо зелёнкой намазано, а я отказываю в помощи больному человеку!». Вернулась назад. Эти двое меня ждали.

– Поднимайтесь, первый подъезд, восьмая квартира, – уточнила странная дама.

Бетонная лестница со сбитыми краями, привела меня к двери, оббитой дерматином, по центру красовалась большая восьмерка. Зачем-то в памяти всплыл один из приколов, которыми щедро потчевал меня мой ухажёр: «Что получится, если восемь разделить на два? Помню, я ему простодушно ответила – четыре! А вот и нет, – засмеялся он. Если поперек – два нуля, а если вдоль – две тройки!» Эта мысль успокоила меня и даже слегка развеселила.

«Посмотрим, как эта восьмерка поделится», – усмехнулась я, нажимая дверную ручку.

Полутемный коридор вывел меня в довольно просторный зал. В глаза сразу бросилось запустение и нереальная заброшенность жилища, хотя все вещи были на местах, пусть и старомодные, но опрятные и даже изящные в своей антикварной простоте, вот только давно к ним не прикасался человек. Легкая, тончайшая пыль, царила повсюду. Даже экспонаты музеев получают больше тепла человеческой руки, чем предметы обстановки этого зала.

Дверь на балкон была открыта. Через кисею занавески я разглядела хозяйку этой странной квартиры. Она стояла в дверном проеме. Занавеска скрывала черты лица, и мне не были видны её глаза. Мне казалось, что её взгляд сверлил меня, пронизывал насквозь, и от этого становилось немного жутко и страшно.

«Почему я не уйду? Почему не убегаю на улицу из этого затхлого и нежилого мирка?» – признаюсь, такая мысль пришла ко мне позднее, а сейчас я, как зачарованная, смотрела, как рука в черной перчатке откинула занавеску с балконной двери и женщина шагнула в комнату. В другой руке она держала белую маску, наверное, это была одна из тех масок из эластичной резины, в которых мы веселимся на новогодних карнавалах.

– Не бойтесь меня, голубушка, проходите к столу, располагайтесь, – плавным движением ладони указала она на один из стульев ажурного плетения, стоявших у круглого стола.

Я отодвинула легкий стул и робко присела на краешек. Женщина немного повернулась боком и тут я заметила, что к левой её руке, на уровне локтя, привязана веревочка серо-зеленого цвета, она тянулась на балкон и была прикреплена там к чему-то, так что хозяйка этой старомодной квартиры, передвигалась осторожно, безусловно, зная о своей привязи.

– Меня зовут Евгения, Евгения Николаевна, я медсестра, вам не надо меня бояться…– она легким движением свободной правой руки отодвинула стул напротив, придержав веревочку, тянувшуюся от левой руки, села за стол.

– Душечка, как мне вас называть? – голос её был чист и мелодичен, это был голос юной особы, хотя на вид медсестре по имени Евгения Николаевна, было за шестьдесят.

– Я – Ирина, работаю недалеко от вашего дома, – назвала я себя.

– Вот и хорошо, вот и славненько! – откликнулась она, – Ирочка, мне нужна ваша помощь, – она перехватила мой взгляд, – Ах, это…, – она небрежно кинула маску на полку комода, стоящего неподалеку от стола. – Это я надеваю, когда выхожу на балкон и подышать, мне надо и покушать, люди любопытны, им есть до всего дело…. – Приходится скрывать свое лицо, вот вам, надеюсь, не страшно?

– Н – нет, – промямлила я, хотя мне все ещё жутковато было смотреть на лицо хозяйки, словно залитое слабым раствором зеленки.

– Знаете, Ирочка, то, что я вам сейчас расскажу, выходит за грани разумного объяснения, но прежде всего вот это…, – с этими словами она стянула перчатки сначала с одной, потом с другой руки. Руки её были зеленого цвета. Цвет был даже приятным, но меня это привело в смятение и замешательство. Представьте себе: вы оправдываете цвет лица только потому, что оно обработано лекарственным препаратом, а тут ясно видите, что руки имеют естественную окраску. Цвет идет из глубины кожи, и зелень эта спокойно и ровно окрашивает даже ногти. От необычности поступка Евгении Николаевны я встала с места.

– Ради бога! Не пугайтесь, садитесь, прошу вас – садитесь! – вскинулась она из-за стола.

– Ирочка, так сложилась моя жизнь, что я осталась одна, хотя и не совсем одинока. Я давно приметила вас, вы миленькая девочка и, по-моему, так же одинока.

– Да, мои родители погибли, когда мне было девятнадцать.

– Какая жалость! А вот я – всегда мечтала о дочери! Знаете что, Ирочка, примите от меня в подарок вот это кольцо – Евгения Николаевна сняла со своей руки кольцо с крупным камнем красного цвета и протянула мне.

– Что вы! Что вы, не надо! – я оттолкнула протянутую руку, но, хозяйка этой странной квартиры вдруг схватила меня цепкими пальцами и ловким движением надела кольцо мне на палец.

– Вот! Так будет лучше, – она ласково погладила меня по руке. – Какие у вас нежные пальчики!

– Ирочка, вам придется выслушать меня. Я объясню все, расскажу о моей судьбе подробненько, хотя и не имею на это право. Хотя это просто смертельно для меня! И вам, Ирочка, судить меня, и может даже придется быть моим палачом…, – грустно усмехнулась она.

«Вот влипла! У этой зеленой старухи еще и мозги зеленой плесенью покрылись!» Эта мысль как-то вернула меня к реальности, заставила осмотреться и оценить ситуацию. Старая женщина, явно больная, просит помощи, и я, молодая и здоровая, боюсь этой зеленой убогости?! Успокоившись, я удобнее устроилась на стуле и уже без особого страха и даже с интересом стала наблюдать за собеседницей.

– Ирочка, не могли бы вы помочь мне? Вот выдвиньте второй ящик комода, там альбом, достаньте его.

Альбом для фотографий был обтянут синим бархатом, такие были в моде в тридцатых годах прошлого столетия.

– Да, – словно угадывая мои мысли, произнесла Евгения Николаевна. – Этот альбом покупала моя бабушка в день своего совершеннолетия.

– Наверное, ещё до войны? – уточнила я.

– Да, до войны, как раз через год кайзеровская Германия напала на Российскую империю….

– Позвольте, это что? До первой мировой войны было? – изумилась я.