Катя Матуш - МОБ

Кусок мяса, что я нашел был…был настолько не свежим, что его аж зажарили!! Мы жарим мясо, когда ему исполняется год, чтобы это можно было сожрать, и то, оно пахнет лучше! Этому явно лет десять! Даже кровь вся ссохлась…

Еще нашлось нечто с запахом мяса посвежее, свернутое…кольцом и замотанное веревкой. Я будто рисковал жизнью откусывая самую краюшку. На вкус нечто среднее между человечинкой и червями, но привкус прихрамового мха пробивался отчетливее остального, так что я сплюнул на пол, и десять раз пожалел, ибо оно медленно, но верно, стекало под половицы. Вот дрянь! Я ему за это еще благодарен был!

Уже с опаской я смотрел на круглые красные ягоды, на скромной веточке, которая, казалась, удерживает их только с помощью богов… Я обнюхал ее пять раз, но так и не решился попробовать.

Еще была картошка. У нас тоже имелась картошка. Из нее варили суп, компот, делали жаркое и пюре, оладья, но даже скот не заставляли жрать ее с кожурой! Еще и зажаренную! Да если бы наши кухарки такое готовили, то сидели бы вообще без дела весь день. Разжег кострище, накидал туда три пакета не чищенного картофеля, свинью, приправил это все «подите в жопу господа» и жрать подано на неделю вперед! И не надо сутками сидеть с ножом в руках.

Я был в таком бешенстве, что не сразу и понял. Да у них там просто еды нормальной нет! Может они из-за этого приходят? Если б я такое каждый день ел, то тоже не чурнулся б наведаться к немощным соседям. Какая тут честь, когда желудок нами правит… Я правда никогда не видел, чтоб они приближались к кормильне, но она граничит с площадью и вероятно…побоище это просто отвлекающий маневр! А я… а я заставил его принести мне еды… Вдруг это его недельный запас?! И поэтому он так расстроился: мало того, что последнее отдал, так еще ничего и не получил.

Решено! Я в долгу не останусь.

На дне подарка нашлась еще маленькая баночка, которую я решил съесть на месте. Если Маргус и вправду от сердца отрывал, я просто не имею права выкидывать!

Я было решил съесть вообще все, но мой энтузиазм угас быстрее, чем запах мясного бублика в нитках добрался до ноздрей. Содержимое баночки было самым маленьким из всего, практически не пахло, и единственное, что можно проглотить за раз. Надеюсь этой жертвы будет достаточно…

Сначала попробовав краешком языка, я убедился, – это нечто сладкое. Если бы сейчас меня застал кто-то из мужиков, позором на всю жизнь я бы не отделался. Мне бы нацепили юбку, воткнули в череп колосья, – для имитации пышных волос, и вкопали рядом со статуей Ыркана богам на потеху.

Я пробовал нечто подобное в детстве, спер со стола, пока мама не видит, и мне даже понравилось, но после голодал неделю. Мужчине сладкое нельзя, это и позор, и не пойми откуда взявшаяся грудь, и округлившийся зад. Сладкое – бабская еда. Но, я точно помню, что просил принести, что они сами едят. Так что теперь я уплетал и молился, чтоб объемы не прибавились. Сразу же подумал, что не зря ж люди все такие здоровые, может людские сладости и для мужчин подходят, а мы потому и хлипкие? Хотя, с такой жрачкой, как у них, я только сладкое бы и хавал… Соорудил бы себе парик, погряз в позоре, но ел.

Барабаны уже стихли, так что остальное я решил занести на кухню и отправляться воздавать почести.

Тетю я встретил на подходе к кормильне, и завидев у меня внушительный сверток, она помолодела на глазах лет на десять. Волосы дыбом встали, видимо, в предвкушении вкуснейшей трапезы, но объем ей к лицу, и… ко всему остальному. А я как обычно залип на ее фартук. Он так сильно напоминал мне мамин, и я вообще не смог найти отличий. Даже пятна были какими-то одинаковыми. Меня учили по ним считать. Один, два, три… Вообще точь-в-точь…

– Ну точно идиот… – хихикала кухарка, потирая руки.

Внутрь заглядывать она собралась сразу на месте, и только чудом мне удалось избежать страшной участи, ожидающей каждого, кто приносит плохие новости, а в данном случае – человеческие помои.

– Я пойду, молитва! – многозначительно оттопырил я палец.

И быстро засеменил к Ыркану, занимая место в первых рядах. Сегодня молится будет не скучно, – нужно многое обдумать.

Скользящий по позвоночнику холод я почувствовал сразу, как занял место. Да что ж за дрянь… Либо я помешался, либо стал слишком чувствительным. Как ба…, погодите!

От осознания того, что сейчас у меня при всех начнет расти грудь и жопа стало так жутко, что первые ряды пришлось спешно покинуть и зарыться в самую гущу. Еще никогда я не прислушивался к себе настолько, чтобы заметить зуд под краем когтя на мизинце. В ожидании, что вот-вот мне начнут жать штаны я простоял часа два, не меньше.

Солнце уже спешило занять центральное место на небосводе, треск брюк меня так и не настиг, а вот ощетинившаяся спина все так же была со мной и, скорее всего, со сладким это не связано. Я аккуратно озирался по сторонам, стараясь заглядывать в лица соплеменников. Может сегодня просто прохладнее обычного…

Вдалеке я увидел Арту. И когда мы стали такими… послушными? Помнится, в детстве нас хватало на час молитвы богам, после чего еще час приходилось вымаливать у матери разрешения сходить с друзьями в лес. Буквально все дети на площади внезапно обретали новую веру, в более домашних и приземленных божеств, и готовы были принести в жертву что угодно, только бы свалить.

Да и, если задуматься, соплеменники никогда не торчали тут весь день. У нас почти непрерывно работала кузница, была… конюшня! Сожрали всех что ли… Да и треск с тренировочных площадок, где мы любили подолбить чучела в свободное, у меня от учебы, у остальных от безделья, время, стихал только по ночам. Я стоял и внимательно вслушивался, потому что по сравнению с воспоминаниями время замерло. Но нет. Ветер по-прежнему дул, окружающие нас со всех сторон луга шумели, да и солнце медленно ползло. Только мы…

Застыли и, раззявив пасти, просто смотрим на Ыркана. Нас всегда учили, что он самый великий, самый могущественный, честный и справедливый, любящий всех и вся. Но никогда не говорили, что – Бог. Отчего-то, мы пришли к этому выводу сами, хотя пантеон у нас достаточно велик. Даже в храме стоит по меньшей мере семьдесят статуэток самых разных божеств, но и туда умудрились пихнуть Ыркана, который, к слову, вообще ни за что в нашей жизни не отвечал. Да и не молились мы ему никогда!

Я помню между собой мы называли его Ырк-ляс. Что на местном диалекте означало «щедрый Ырк». Мы благодарили его…за что-то. Только вот за что? Может мы его чем-то разгневали и теперь просто вымаливаем прощение? С другой стороны, как можно разгневать статую…

Это просто холодный камень. Если прикоснуться к любой из статуэток в храме, можно ощутить божественный отпечаток. Этим нам демонстрировали божественный контроль. Если ты пытался изобразить Бога без разрешения на то, и не имея определенного статуса созидателя, ничего бы у тебя не вышло, и деревяшка осталась бы деревяшкой. Например, Сармус, – Бог ветра, всегда освежал, Ярва, – богиня скорби, за секунду портила настроение на весь день.