София Осман - История Мишеля Боннара. Куранго

– Поэтому она считала себя связанной? – удивился Адам.

– Патрис не умела ни читать, ни писать, а старик так извел и запугал её, что рассудок совсем ей отказал.

– И она стала жить с вами? – спросила Вики.

– Да, и следующие семь лет можно по праву назвать самыми счастливыми в моей жизни. Мы были вместе. Работали, ужинали, делились новостями. Патрис стала членом нашей семьи и скрасила последние годы жизни Жерома.

Беда пришла неожиданно, в облике страшной болезни.

Незадолго до этого мы узнали, что Ева беременна, и нашему счастью не было предела. Через три месяца она заболела и буквально сгорела за две недели. Ничего не помогло: ни мои знания медицины, ни лекари, ни даже кольца Антуана. Ева нас покинула.

Я уехал из Парижа и скитался по Европе. В жизни меня больше ничего не держало. Однако я не искал опасных приключений и не испытывал судьбу.

Через несколько лет я вернулся в Париж и узнал, что старина Жером сделал предложение Патрис и у них родилась маленькая дочь, которую они назвали Изабель. Я был рад за них. Патрис стала настоящей мадам, женой известного в Париже состоятельного человека, хозяйкой ювелирных магазинов. Жером обучил любимую и, ко всему прочему, пристрастил к чтению. Патрис изучала камни и металлы и со временем стала неплохо разбираться в них, а ещё через какое то время показала мужу свои собственные наброски украшений. По ее эскизам создали настоящие произведения искусства, которые так полюбились парижанам, что магазины Жерома стали пользоваться бешеной популярностью, а его жена носила гордое имя художника украшений. Изабель росла прекрасным смышленым ребенком. Жером умер в окружении любимых женщин в возрасте девяноста шести лет и до последнего момента благодарил меня. По его словам, фортуна ему улыбнулась именно тогда, когда ранним утром я с моей Евой постучал в его окно.

После его смерти я стал управлять делами магазинов, представляясь зятем первой дочери Жерома. Дела наши с Патрис шли в гору: мы открыли производство, наладили поставки драгоценных камней из Индии. Вскоре наши украшения приобрели популярность по всей Европе. Мне было уже семьдесят, когда не стало и Патрис. Я снова уехал из Парижа, на этот раз в Америку. Управлять магазинами осталась Изабель со своим мужем. Мы иногда обменивались письмами. На родине я бывал редко. Когда я впервые приехал в Америку, мне там понравилось настолько, что я решил переписать историю своей жизни. Вот тогда я впервые надел перстень Антуана.

Друзья ахнули.

– Вот с этого момента, пожалуйста, подробнее, потому что книжка твоего деда заканчивалась на рождении вашей с Евой дочери, – немного бестактно напомнил Люка и тут же притих.

– Я надел перстень. Хотел проверить, как он работает. Экспериментировать на людях, конечно, не стал, и вообще те ужасы, которыми была полна моя жизнь до побега от Брута, слишком хорошо мне запомнились, чтобы я их повторял. Я устроился работать в ветеринарную клинику. Навыки врача у меня были, нужные документы тоже раздобыл. Я усыплял животных, дни которых были сочтены, но делал это не с помощью лекарств или скальпеля, а с помощью кольца. За десять лет работы я помолодел лет на тридцать. Мне некуда было торопиться. Я следил за изменениями и понял, с какими животными кольца работают эффективнее, а на каких вовсе не действуют. Я сменил пять или шесть клиник в разных городах, несколько раз заново делал документы, чтобы не вызывать вопросов. В деньгах я не был ограничен, ведь регулярно получал денежные переводы из Франции от Изабель. Кстати, у них с мужем родились трое мальчишек, в будущем они разделили бизнес и, насколько я понял сегодня, увидев вашу штуку на втором этаже, до сих пор живы и дело процветает. Ювелирный Дом Антуана Бондо. Это они – мои племянники, – гордо подытожил Поль.

Люка захлопал в ладоши:

– Кто их не знает?! Я их обожаю! Вики, дай руку!

Вики протянула руку, на которой кроме обручального кольца было еще одно – с чистейшим большим сапфиром, обрамленное россыпью бриллиантов.

– Это кольцо – подарок Адама на помолвку, куплено у Антуана Бондо.

– Истинный шедевр, – согласился Поль.

– Как же ты познакомился с Катериной? И как вернулся в Париж?

– Я открыл свою ветеринарную клинику и в пятидесятых годах обосновался в Бостоне. Дела процветали. Я нанял хороших ветеринаров, мы открыли гостиницу для животных. Опытным путем я выяснил, что собаки очень энергетически активные животные и их состояние совершенно не меняется от получасового ношения колечка. В день этого было достаточно, чтобы чувствовать себя на все сорок, а ведь к тому моменту мне исполнилось сто двадцать лет.

Катерина была пациенткой клиники, вернее, не она, а ее шпиц. Впервые я увидел именно Ани. Её на неделю поместили в собачью гостиницу. Как маленький и бодрый вновь прибывший постоялец, она сразу была окольцована на полчаса. Такая процедура стала обязательной для всех новых собак нашей гостиницы, ведь она снимала перевозбуждение, которое возникало у животных на новом месте. Спустя неделю за Ани пришла хозяйка. Секретаря не было на месте, и в приемной разрывался звонок для посетителей. Я вышел сам. Мне понравилась эта невысокая стройная блондинка. Хоть в ее чертах я сразу распознал капризную особу, меня это не оттолкнуло. Конечно, я не был лишён женского внимания. За годы в Америке у меня накопилось много любовных историй, коротких и продолжительных, но никто так и не смог вызвать во мне чувств, которые разбудила Ева с первого взгляда.

Катя была очаровательна, причем отличалась от многих остальных окружавших меня женщин умом, дерзостью и харизмой. Она вела яркую жизнь, работала в Бостонском драматическом театре и имела в своём багаже не одну положительную рецензию. Мы сблизились довольно стремительно. Меня увлек водоворот ее блистательной жизни. Она могла настолько эффектно создать любой образ, что был даже момент, правда недолгий, когда мне казалось, что прошлое окончательно меня отпустило. Катя была знатной модницей и обожала роскошные подарки. Я, в свою очередь, свободно распоряжался заработанными финансами и, не жалея, тратил их на нее. Времени для меня не существовало, вероятно, поэтому я не был привязан к деньгам. За свою долгую жизнь я успел всё, кроме одного, моей самой заветной мечты – обрести счастье с одной единственной женщиной, которая родит мне ребенка. Катя, не разделяя моего желания, обзаводиться детьми не спешила и к браку интереса не проявляла. Первые годы мне это даже нравилось, ведь приходилось завоевывать ее внимание. Недоступность и постоянное нетипичное поведение сбивали меня с толку и привлекали еще больше. Со временем Катя и сама ко мне привязалась. Наверное, утомилась скакать по сцене.