Сергей Нечипоренко - Прогулки Алисы

Это была она. Девушка из кафе. Села, открыла сумочку, щёлкнула зажигалкой, и в воздухе поплыл запах ментола.

– А это же ты был сейчас в китайской кафешке? Чуть не сбил нас у двери.

– Наверное, я. – Выдавил из себя Максим. Глупо было вилять, да и не мог. Внутренне вздрогнул, но чтобы не показать волнения, добавил:

– Я тебя, то есть вас, тоже заметил.

– Ещё бы. – Она улыбнулась уголками рта.

Повисла странная тишина, словно неожиданно остановилась пленка на невидимом экране реальности. Одновременно погасли все звуки вокруг, замерли люди, бегущие мимо, зависли падающие к земле листья, и в остекленевшем глазе взмахнувшей крыльями вороны на ветке дерева, отразились застывшие в небе тучи. Это видение длилось считанные секунды, но для Максима это затянувшееся молчание растянулось в целую вечность, перерастая снова в тягостное напряжение.

– Давай знакомиться? – задумчиво предложила девушка.

– Максим, – ответил он. И тут же вспомнил имя. Леся. В груди затрепетала барабанная дробь. – А тебя?

Спросил и вытаращился как филин. Без сомнений – она, – та, с которой они поступили не лучшим образом. И в то же время, как будто и нет: волосы, макияж, сигареты. Но глаза, глаза остались те же, только теперь в них пропали наивность и простодушие, но появился холод и легкое высокомерие.

Она наклонилась и прошептала, едва коснувшись губами уха. Затем отстранилась, достала из сумочки записку и положила ему на колено:

– Возьми. Визитка. Позвони, если захочешь. А мне пора.

Поднялась со скамейки. Улыбнулась. И не спеша направилась к метро. Максим остался. Сидел, переживая случившееся, мысленно возвращался в кафе к неожиданной встрече и своим смешанным чувствам. Ее силуэт уже давно исчез в потоке бегущих прохожих, а он всё смотрел ей в след. Необычно громко прозвенел трамвай и тут же – он словно очнулся от сна. «Alisa» – прочитал на визитке, оставленной внезапной знакомой. И ниже – цифры мобильного телефона.

– Саня, я её только что видел! – выпалил он, как только услышал в трубке голос приятеля. Фоном звучала музыка. Он, похоже, плохо слышал – кричал, переспрашивал, с кем-то ещё перебрасывался словами. Макс побежал к метро. Лишь понял – надо встретиться и всё рассказать как можно скорее. Через час сидел в «Клубнике» – в танцевальном клубе. Орала музыка, всё вокруг мигало, искрилось, блистало и двигалось. Вечер был в самом разгаре.

Они устроились за барной стойкой на высоких стульях. Саня крутил в пальцах визитку.

– Она – сто пудов! – прокричал Максим, закончив рассказ.

– А зачем ты за ней побежал-то, скажи? – еще не заплетающимся языком спросил Санек, – Ну, улыбнулась она тебе, и что? Сидел бы себе, отдыхал, мало ли кого можно увидеть в кафе…

– Да, откуда я знаю. Щелкнуло что-то внутри – побежал…

– Щелкнуло у него, – наставляющим тоном передразнил его Саня, – в прошлый раз тоже у тебя щелкнуло. И что теперь собираешься делать? Телефон этот взял зачем? – он бросил визитку на стойку.

– Она, короче, не узнала меня! Или забыла даже. Я же говорю, такое впечатление, что просто увидела первый раз.

– А что, если она играет с тобой? Увидела в кафе, прикинулась, что забыла, и всё, – теперь выведет тебя на чистую воду, а с тобой и нас. Казанова, блин! Я бы на твоем месте не звонил ей. Забей и всё! Если действительно у неё память отшибло, то это даже и к лучшему.

– Не думаю, что она прикинулась, Саня. Откуда ей было знать, что я за ней побегу?

– Макс, короче ничего пока не делай. Приедет Андрюха, еще раз обговорим, хорошо? И не звони ей, понял, не звони! Пойдем лучше – выпьем. Расслабься пока! Давай, подгребай. – Кивнув, он спрыгнув со стула и исчез в пульсирующей под ритмичную музыку толпе на танцевальной площадке. Максиму танцевать не хотелось, но кружка пива уже побежала по венам, ударила в голову. Тело размякло. Он повернулся к бару.

Когда очнулся, его трясло и чёрным стеклом холодило лоб. Шея одеревенела и ныла от неудобного положения. Приоткрыл глаза: маршрутка. Как вышел из клуба, куда пропал Саня, что было там – все превратилось в какую-то черную и густую жижу; она в его голове кипела и пузырилась, как в чугунном адском котле. И найти в нём хоть что-то вменяемое, какой-то ответ, не представлялось возможным. Но может сверху упало, или появилось само по себе, – на поверхности чёрной бурлящей каши сверкнуло что-то. Кольцо.

«Я подарил кольцо?» – летучей мышью мелькнула мысль. Посыпались сразу, как фотографии, кадры, – всё в котёл – красные кресла, вино, Марина, обрывки слов, поцелуй… Воспоминания вспыхнули и закружились в вихре, легли на веки тяжелой дремотой – всё потемнело вокруг, и Максим заснул.

Фонари, скамейка, вечер.

– Не против, если присяду? – услышал он мягкий женский голос. Длинное льняное платье, вышитое по рукаву узорами. В ладошке маленький гребешок с резным рисунком. Её тонки пальцы тихонько гладят его, словно маленького котёнка. В глазах теплота и печаль, из-за чего хотелось умереть на месте…

– Леся! Это ведь ты? – выдохнул Макс.

– Конечно. Здравствуй, Максим.

– Ты узнала меня? – Она улыбнулась, а по его спине побежала капелька пота.

– Ты простишь меня? – сорвался вопрос. Губы дрожали.

– За что, Максим? Мне не за что тебя прощать… – Она дотронулась до его ладони.

– Я сожалею, я очень сожалею…

– Перестань, Максим, ты же видишь, что все хорошо. Ты видишь?

– Не знаю.

– Пойдем!

– Куда? – Он как завороженный смотрел на нее – это она была там в кафе.

Она поплыла, не касаясь земли ногами. Оглянулась еще раз, поманила рукой и стала таять в сумерках вечера. Последний раз увидел её улыбку, такую близкую и в то же время далёкую. Поднялся. Нет, словно взлетел, и ноги сами собой понесли за зыбкой фигурой. Леся…

– Эй, брат, приехали. Конечная! – громкий окрик вырвал Максима из сна. Водитель маршрутки повернулся в его сторону и ждал когда он окончательно придет в себя. За окном, нескольких кварталах от остановки, черной башней возвышалась его девятиэтажка. Максим, кутаясь в тонкую куртку, выпрыгнул из машины и поспешил в сторону дома. Его мутило.

Глава 5

После гибели дочери Анна Николаевна уже год жила одна. От бесконечного горя высохла вся, постарела: прибавилось морщин на лице. Волосы покрылись изморозью седины. Когда слёзы закончились, по вечерам гасила свет в доме и подолгу сидела в темноте – слушала тишину.

Тишина – странная подруга. Но самая близкая – молчаливая и понимающая. Её вроде нет, но она всегда рядом. Стоит лишь прислушаться к ней – и боль отступает на время, всё замирает внутри, словно и нет никого живого в доме. Только часы на стене постукивают секундой стрелкой о том, что жизнь не закончилась – продолжается. И далеко, где-то за серым стеклом окна, слышится иногда, едва уловимый и нарастающий шум электрички. Напоминает о безвозвратно ушедших днях. Некого больше ждать. На мягких, кошачьих лапах убаюкивающие сумерки наполнили комнату. Неторопливо накинули свою полупрозрачную пелену на неприбранный стол, фотографии на стене, на старый зеркальный шкаф, в котором бледным светом отражались проснувшиеся уличные фонари. Как огромный сумеречный кот вечерний мрак заботливо прятал в своих темных лапах всё, что могло бы пробудить воспоминания прошлого.