Сергей Попов - Небо цвета крови. Книга первая

Р-р-р!.. Гав! Гав!..

– Джин… Клер… – будто бы прощаясь, произнес я вслух, а сам положил ледяную ладонь на грудь, где на серебряной цепочке висел кулон с фотографией супруги, подаренный ей еще до свадьбы, и добавил горячо: – Я люблю вас…

И, вытащив из чехла на лямке рюкзака длинный самодельный обоюдоострый нож, высеченный из человеческой кости, – крепко схватил за рукоятку, обернутую в целлофан, перемотанный синей изолентой, и приготовился отражать нападение.

Окончательно доломав шаткий гардероб, рассвирепевший волк, что проделал в нем немалого размера дыру, грубым лаем отогнал остальных и первым кинулся на меня. Откатившись вправо, не дав потрошителю возможности обрушить свою чудовищную лапу, я сразу вцепился в плешивую шею, сдавил пальцами и воткнул два раза нож меж оголенных ребер. Волк дико взвыл, закрутил мордой, пробуя вырваться из мертвой хватки, потом оскалился, разок-другой клацнул зубами прямо перед носом, часто и смрадно задышал в лицо.

– Уйди от меня, тварь!.. – кривясь от неимоверной вони, процедил я и, не подпуская потрошителя, вонзил клинок в горло. – Уйди!..

Тот завизжал, плюнул горячей кровью, высунул бледно-розовый язык, как-то устало рыкнул и обмяк. Отпихнув от себя мертвого волка – вытер рукавом забрызганные очки, зачехлил нож и метнулся к журнальному столу, на ходу забирая винтовку. В ту же секунду в комнату ворвались еще два потрошителя, быстро обнюхали бездыханный труп и одновременно бросились за мной. С разбега очутившись на подоконнике, я в спешке повесил оружие за спину, повыбивал оставшиеся в раме стекла и, без лишних раздумий, прыгнул. Удачно приземлившись в сугроб, утыканный осколками, – быстро вылез, отряхнулся, набросил капюшон, посмотрел наверх. Из окна второго этажа, вытянув пожженные уши, беспрерывно лаяли потрошители, демонстрируя свои страшные угольные клыки, способные, как мне воображалось, не только пронзить мясо, но и проткнуть металл.

– Гавкайте-гавкайте!.. – передразнивал осатаневших волков. – Но сегодня взяла моя!

Лай, лай, неистовый лай…

«Надеюсь, еще не поздно… – подумал я о своем спасенном, – дай бог, еще есть время».

И побежал к нему.

Путник лежал на льду из собственной крови, скулил, причитал. Тело уже густо покрыл токсичный пепел, голова, не покрытая шапкой, совсем поседела, будто у глубокого старика. Вытянутое обескровленное лицо, словно у покойника, страшно напряглось, крючковатый нос с широкими ноздрями едва заметно шевелился, густые брови медленно обрастали инеем, зеленые глаза метались по сторонам.

– Это… вы… – с огромным трудом, срываясь на нехороший кашель, прошипел он, – вы… стреляли?..

– Молчи – копи силы, – велел я и обернулся – потрошителей пока видно не было. Дальше снял шарф, как смог перевязал подранную руку, что даже не шевелилась, стряхнул его же шапкой с головы пепел, надел. И задал не то ему, не то себе вопрос: – Где же ты на такую стаю-то напал? Метель ведь была, волки же все попрятались кто куда…

Незнакомец надрывно болезненно кашлянул, захрипел: вероятнее всего – застудил легкие. Потом немного отдышался, стал вдыхать прерывисто, но спокойнее.

– Плохи твои дела, друг… – без тени иронии обратился к нему, – помочь тебе сейчас ничем не смогу – я не врач…

Мои слова буквально затушили в глазах мужчины искорку надежды – те потускнели, сделались холодными, обреченными.

И сразу успокоил:

– Но ты не переживай: у меня жена – врач от бога, и не таким жизнь спасала! – позволил своим губам улыбнуться. – Сейчас только санки соберу – и домой поедем лататься!

Взгляд путника заметно потеплел.

– Ну, вот и замечательно! – кивнул я и, сложив возле него винтовку и рюкзак, достал из бокового сетчатого кармана бутылку чистой воды, дал напиться. – Пей, только не торопись – а то еще вдобавок и горло себе застудишь.

Потом попил сам, убрал бутылку обратно и сказал незнакомцу:

– Найду какую-нибудь широкую дощечку – и вернусь.

Тут заметил, как его зрачки стали медленно расширяться, наливаться чернилами. Он весь задрожал, прикусил бледные пухлые губы.

Мгновенно сообразив, кого тот заприметил, я потянул винтовку за ремень, поднял, сдул пепел, сохраняя спокойствие, оглянулся. Из дома, по-прежнему рыча и прожигая меня глазами, словно раскаленными угольками, вышли два потрошителя и, крадучись, сразу стали разбредаться по разные стороны.

Р-р-р-р!!!

«В кольцо брать собрались… – определил я, – умные, очень умные твари».

Проверив наличие патронов в магазине, каких осталось ровно на один выстрел, – сунул в приемник, дернул затвор.

– Одной пулей двоих не положить… – произнес почти шепотом и, посмеиваясь над самим собой, мрачно добавил: – Такое только в сказках бывает…

Проследив за волком, что намеривался обойти нас с незнакомцем справа, – секунду-другую побарабанил пальцами по спусковому крючку, все никак не решаясь потратить последний патрон. Точно почуяв мои намеренья, потрошитель поджал хвост, забоялся, остановился на полушаге. Вместе с ним – и второй: ждал, когда ошибусь или сделаю какую-нибудь промашку, чтобы потом спокойненько напасть.

– Ну же, давайте! – кричал я, целясь то в одного волка, то в другого. – Давайте!.. Чего же вы ждете! Вот они мы – давайте!..

Но потрошители медлили, мяли зеленый снег, подметая обрубками хвостов, угрожающе рычали, обнажали клыки.

– Ну!.. Ну! – требовал я. – Смелее!!.

Волки все выжидали.

– Чего вы, а?..

И здесь случилось чудо – они испугались. Посверлив меня напоследок яростными глазами, волки отшатнулись, помотали головами, отряхнулись от пепла и повернули назад, поспешно скрываясь за домом.

Не веря своим глазам, я еще момент понаблюдал за ними через оптический прицел, все еще ожидая возвращения, но, ясно поняв, что потрошители уже не вернутся, облегченно вздохнул, отложил оружие и – рысью к ближайшей груде обломков, рассчитывая найти там то, на чем можно дотащить до дома умирающего путника…

О том, что незнакомец, которому Джин всю ночь пришивала практически оторванную руку и поила горячим чаем, отогревая продрогшее тело, скончался, она узнала ранним утром. За окном пока не рассвело. Вдали, за бесконечными черными корягами деревьев и домами, только-только наливалось кровью небо, тихо посвистывал, резвясь со снегом, ветер-утренник, стояла темень. Посмотрев на пустеющую мятую половину кровати, еще не успевшую остыть, Джин тихонько оделась, обулась и молчком прошла на кухню, где увидела мужа. Курт, весь ссутуленный, точно старый дед, сидел на табуретке, дымил сигаретой, молчал. Длинные, по подбородок вороные кудри волос – растрепаны, заросшие крепкой щетиной щеки нервно вздрагивали, уставшие глаза остекленели, смотрели, неподвижные, в пол. Сам он выглядел каким-то раздавленным, сломленным, ошеломленным.