Айзек Алиев - Последняя иллюзия

Об этом часто думал Марик, развозя пассажиров с Брайтон-Бич в другие районы Нью-Йорка. Эта улица стала ему почти родной. Сама по себе она была ничем не примечательна. Над большей её частью, как огромный змей, нависало железное грохочущее чудовище под названием сабвей – американское метро. По этой груде заржавевшего металла столетней давности всё ещё ездили поезда, и ужасный металлический скрежет всегда болезненно давил на барабанные перепонки. К этой пытке Марик так и не смог привыкнуть. Весь Брайтон буквально замолкал от этого визга и грохота, и разговаривать становилось практически бесполезно. С учётом того, что поезда в Нью-Йорке курсируют строго по расписанию через каждые пять – десять минут, можно легко представить себе, в каком шумовом фоне жил и живёт этот весёлый район.

Американский сабвей

Одной из достопримечательностей улицы были её овощные и продуктовые магазины. Здесь можно было купить практически всё, что продавалось во всех пятнадцати республиках Советского Союза.

Брайтон-Бич

Важную достопримечательность составляли и сами люди, населяющие Брайтон. Недаром в простонародье его прозвали Малая Одесса, что подчёркивало превосходство одесситов, чувствующих себя здесь настоящими хозяевами. Именно они отбили это благодатное место у афроамериканского контингента и превратили некогда криминальный район в цветущий рай, где так привольно живётся русскоязычному приезжему. Некоторые бывшие одесситы придерживались мнения, что остальные эмигранты из Советского Союза приехали сюда «на всё готовое» и лишь несправедливо пожинают чужие плоды. Поэтому каждому вновь прибывшему, особенно если он не из Одессы, они обычно говорили: «Мы здесь скушали дерьмо, и вы должны его отведать».

Брайтон стал местом паломничества для гостей и туристов в том числе и благодаря прекрасному пляжу. Излюбленным местом променада брайтонцев и гостей города является знаменитый бордвок, представляющий собой деревянный настил, вытянутый вдоль океанского побережья на несколько километров.

Бордвок

Уютные беседки и несколько знаменитых ресторанов, выходящих на него, сделали это место незаменимым для развлечений и отдыха. Одни, заботясь о своём здоровье, с шести часов утра бегают по деревянному настилу вдоль прибрежной полосы, другие просто прогуливаются, третьи сидят на скамейках и дышат чистым океанским воздухом, четвёртые предпочитают зайти в кафе или в ресторан, чтобы полюбоваться игрой небольших волн и насладиться лёгким бризом. По вечерам здесь зажигаются фонари, и разряженная праздная публика выходит себя показать и на других поглядеть. Услужливые официанты мастерски и со вкусом сервируют столики в ожидании посетителей. По праздникам, а иногда и в выходные дни играет живая музыка, все желающие могут потанцевать.

Променад по бордвоку

Самым удивительным зрелищем для бывших советских людей стал фейерверк, который можно было наблюдать с бордвока каждое воскресенье ровно в девять часов вечера. С двух военных кораблей начинали палить пушки, рисуя на чёрном небосклоне, усыпанном звёздами, удивительно красивые цветные огненные фигуры, то рассыпающиеся, то собирающиеся в причудливый узор. Для советских эмигрантов салют всегда ассоциировался с каким-то большим праздником, а здесь это было обыденным еженедельным ритуалом. Одним словом, попадая на бордвок, вы попадали на праздник жизни. Люди на время забывали о работе, проблемах, болезнях, расслаблялись и просто беззаботно веселились.

Фейерверк на бордвоке

Как стремительно в Америке летит время! Многие приезжие жалуются, что дни здесь сменяют друг друга намного быстрее, чем на родине. Марик был уверен, что это состояние связано с перманентным ощущением стресса, которое испытывают все переселенцы. Эта подсознательная тревожность стала неотъемлемой частью их жизни, превратившись в своеобразную норму бытия. Любому человеку, живущему в оковах непрерывного волнения, будет казаться, что его жизнь идёт быстрее. Это чисто психологический эффект.

На первых порах Марику и его семье приходилось много ездить на метро, так как это был самый удобный вид общественного транспорта в городе. В Нью-Йорке сеть сабвея сильно разветвлена. Короткие и частые остановки, непродолжительный (в среднем от пяти до пятнадцати минут) интервал между поездами позволяют людям относительно быстро попадать в любую точку гигантского мегаполиса. Не зря его услугами ежедневно пользуются порядка шести-семи миллионов человек.

На метро Марик и его семья часто ездили на различные аппоинтменты. Слово «аппоинтмент» можно смело включать в состав русского языка, поскольку оно является наиболее употребляемым английским словом среди русскоязычных эмигрантов. Переводится оно как «назначенная встреча», однако русский лексический эквивалент не передаёт всей полноты значения оригинала. В Америке никто никуда не идёт без предварительного аппоинтмента. Сначала обязательно надо позвонить и договориться о дне и времени визита, без этого вас нигде не примут.

Марик всегда с интересом наблюдал за людьми, сидящими и стоящими вокруг него в трейне, то есть в поезде или вагоне (это второе по популярности английское слово, которое никогда не произносится здесь по-русски). Люди в метро обычно погружены в свои дела, и никто ни на кого не глазеет. Беззастенчивый прямой взгляд считается дурным тоном. Именно поэтому Марик наблюдал за всеми украдкой.

Вот напротив сидит симпатичная белая девушка, погружённая в чтение книжки. Время от времени она довольно громко шмыгает носом, стараясь не позволить упрямой влаге вытечь из ноздри и уютно расположиться на красивой верхней губке. В дальнем углу вагона с комфортом, сразу на четырёх сидениях, расположился огромный чернокожий бездомный, с ног до головы обмотанный цветными тряпками. Рядом, прямо на полу, валяется его имущество – внушительных размеров чёрный мешок, наполненный неизвестным хламом. Бродяга источает стойкий смрад гремучей смеси дерьма, мочи и пота. Поэтому та часть трейна, где он величественно расположился, практически пустует. В остальной плотно теснятся ряды трудящихся. Никто из них не потревожит мирный сон бедолаги, все просто постараются держаться от него подальше и изредка будут бросать косые взгляды в его сторону, когда неуловимое дуновение ветерка донесёт нестерпимую вонь.