Дарья Еремина - Живой проект. Рассказы

– Как тебя зовут, мальчик? – обернулась Мария и заметила, что впервые парнишка отвел взгляд.

– Уно, – ответил он по-прежнему спокойно.

– Странное имя. Кто тебя так назвал?

– Не знаю, – пожал он плечами, – а имя испанское, мне кажется.

– Хорошо. Уно, а дальше?

– Уно Фест.

Мария вскинула брови и отвернулась к окну, чтобы скрыть легкое недоумение. Парень говорил без акцента. Она не могла найти причину, по которой русского мальчика могли бы назвать подобным именем. Но так как никакой тревоги она не чувствовала, это открытие женщину позабавило.

Через несколько минут от двери послышался звонок.

– А вот и кусочек шарлотки.

– Это я, – сказала Аня. В ее руке была ожидаемая тарелка с источавшим соблазнительные запахи куском выпечки. – Угощайся, дорогая.

– Спасибо! – поблагодарила Мария.

– У тебя телевизор не включен? – Аня заглянула за спину соседки. – По корпоративной волне новости крутят, посмотри.

– Хорошо, спасибо, – Мария закрыла дверь и вернулась на кухоньку.

Уно по-прежнему сидел на табуретке, хотя в какой-то момент женщине показалось, что она слышала движение на кухне.

– Смотри, как аппетитно, – поставив тарелку на стол, она вышла в комнату, чтобы включить телевизор.

Внутренние новости Песок-2 передавались беспрерывно в зацикленном виде. Сейчас в левом от диктора верхнем углу экрана застыла фотография ее случайного гостя. Мария не без напряжения вслушивалась в текст новостей.

– …Сбежал один из проектов корпорации. Экземпляр не является военной разработкой и не представляет опасности для окружающих. Просьба при обнаружении сразу же сообщить охране города.

И по новой:

– Сегодня около шести часов вечера с лабораторного этажа сбежал один из проектов…

Мария обернулась к проему на кухню, в котором замер юноша. Он спокойно наблюдал за хозяйкой, ожидая ее действий.

– Так ты не человек, – в голосе, как ни пыталась Мария придать ему утвердительную интонацию, скользнули вопросительные нотки.

– Разве?

– Ты сбежавший из лаборатории проект.

Мария направилась к телефону. Юноша не шевельнулся. Лишь начал говорить так же спокойно и покорно:

– Пожалуйста, не звоните охране. Я не вернусь в лабораторию. Если вы сделаете это, я уйду через окно.

– Это смертельно опасно, – отмахнулась женщина.

– Уверен – да, – кивнул парнишка, – а я хочу жить. И, возможно, найду другой выход из сложившейся ситуации.

Мария приостановилась, чтобы посмотреть в чистое молодое лицо. Его слова не звучали как угроза, но по смыслу ею являлись.

– Ты не человек, ты – живой проект, собственность корпорации.

Он молчал.

Пересилив свою приязнь и доверие к Уно, Мария подняла телефонную трубку. Юноша направился к окну. С трубкой в руке Мария кинулась ему наперерез. Он не пойдет по подземным переходам и не выйдет во внутреннее кольцо бараков. Его цель ясна: сбежать из города. И единственный путь – это окно. Хотя в условиях стоящих песков дверь во внутреннее кольцо будет столь же приемлема и столь же опасна.

Будто прочитав ее мысли, юноша обернулся к двери. Мария не боялась его – в новостях сказали, что проект безопасен. Но когда он обернулся к двери, и Мария по инерции проследила за его взглядом, рука парнишки ловко вынула телефонную трубку из ее ладони. Женщина нахмурилась и сжала зубы.

– Ты же должен слушаться людей. В тебе должна быть заложена непререкаемость человеческого мнения.

– Люди могут ошибаться, – отрицательно качнул головой юноша. Отходя от хозяйки, он спрятал телефон в кармане брюк.

– Для чего же тебя спроектировали, что ты так спокойно идешь наперекор человеку? Где это может быть настолько важно, что ты готов спорить и отстаивать свое мнение с применением физической силы? – удивлялась Мария, сцепив руки на груди.

– Это корпоративная тайна, я не могу ее разглашать.

– Ты же сбежал!

– Сохранение корпоративной тайны не противоречит моим планам и не мешает их реализации.

Мария усмехнулась и со вздохом отвернулась к окну.

– Вам ничто не угрожает. Я уйду, как только пройдет волна. Это будет примерно через три часа. Сразу после этого вы можете связаться с охраной и сообщить все, что посчитаете необходим. И охрана, и администрация осведомлены о моих функциональных возможностях. Ввиду того, что я умею действовать вопреки желаниям человека, к вам не будет предъявлено никаких взыскательных мер.

– Я поняла, – сдалась Мария, проходя мимо Уно.

Посмотрев на компьютер, женщина обернулась к оставшемуся у окна юноше. Он вежливо улыбнулся, давая понять, что не позволит сообщить о себе ни по какому из средств связи. Забравшись с ногами на диван, Мария взяла журнал. Она прекрасно понимала, что вряд ли сможет прочесть хоть строчку сейчас, поэтому просто оставила его на коленях. Юноша присел на подоконник и замер.

– Ты не военная разработка, – Мария не без любопытства разглядывала паренька.

Повернув к ней лицо, юноша ожидал вопроса, но Мария с усмешкой махнула рукой.

– Откуда ты знаешь, когда пройдет волна? – спросила она.

– Анализ силы и направления ветра, давления, состояния атмосферы до поднятия песка.

– Ты все это чувствуешь? – изумилась женщина.

– Да.

– А что еще ты чувствуешь? Что ты можешь из того, чего не может простой человек?

– Я выполняю разные работы, – повторил юноша в очередной раз, – в разных условиях.

Мария грустно усмехнулась и вспомнила о шарлотке. Поднялась с дивана и направилась на кухню. Юноша внимательно следил за ней взглядом.

– Пойдем, шарлотка остынет, – позвала она примирительно.

– Не удивляйтесь, – Уно прошел на кухню и сел на прежнее место.

Мария кинула на него заинтересованный взгляд и достала чашки. Ее на самом деле удивляла собственная доверчивость и беспечность. То, что в новостях предупредили о безопасности сбежавшего экземпляра, было недостаточной причиной для подобного спокойствия.

– Объясни, – предложила Мария, предполагая, что на замешательство именно этого рода молодой человек обратил внимание.

– В критических ситуациях нередко человек перестает полагаться на логику, для него перестает иметь значение субординация, уважение, даже страх. В ситуациях, когда остаются лишь инстинкты, вывести человека на верный путь может лишь тот, кому человек доверяет. Вера – безапелляционная, безусловная, неосознанная, животная вера ребенка к матери – вот что остается. Именно это вы сейчас ко мне испытываете.

Мария разлила чай по чашкам. Отрезав кусок шарлотки, и переложив на тарелку гостя, она замерла с ножом в руке. Уж слишком слабо походил функциональный набор этого живого проекта на мирную разработку. Положив себе второй кусок шарлотки, Мария села напротив гостя.