Андрей Мансуров - Да здравствует Герберт Уэллс!

Следовательно, приступаем к изучению биологии. С Вадимом Петровичем.

Одно утешение – этот пожилой мужчина хоть и говорит не всегда внятно, поскольку перенёс инсульт, зато в своём деле – профи. И действительно свой предмет любит. Всегда приводит интересные примеры, и показывает отличные иллюстрации.

До работы Рыжего добрались без проблем, потому что на метро. Уж оно-то даже в часы пик – работает как часы. И пусть приходится толкаться, вежливо извиняясь, и скупо улыбаясь, и иногда и ноги отдавливают, зато – втиснуться в поезд практически всегда можно. Ну, если постараться. И помочь друг другу.

Работает Рыжий в «китайском» ресторанчике.

Собственно, китайский он настолько же, насколько Рижские шпроты выращиваются в Риге. Но Большой Босс – Рафик Сурэнович – вполне себе на уме. Поэтому фишку на «сыроедение» и ЗОЖ вполне просёк. Так что и суши, и хренуши, и сотни наименований фруктов-овощей, и салатов, как обычных, так и экзотических, у него в ресторанчике – всегда в ассортименте. И сам он отнюдь не сачкует от своих непосредственных обязанностей: присматривает. То есть – держит руку «на пульсе». Поэтому в двенадцать он всегда в «конторе» – небольшом чуланчике на третьем, мансардном, этаже.

Рыжий осторожно и аккуратно стучит в дверь с надписью: «Управляющий». Оттуда доносится не слишком приветливое:

– Да! Кто там? Войдите уж е !

Открываем дверь. Входим медленно – вначале Рыжий, затем – я. Легенду придумали заранее. Впрочем, Сурэнович и сам не лыком шит:

– Ну-ка, ну-ка, кто это тут у нас? Ага. Павел Петрович и его юный… Брат? Я правильно понимаю?

– Совершенно верно, Рафик Сурэнович. Это – мой двоюродный. – Рыжий предупредил, что его Босс не любит хождения вокруг да около, и тех, кто мямлит, презирая таких «неуверенных в себе». Впрочем, думаю, вполне заслуженно, – У нас в деревне под Ростовым на Дону заболела бабушка. Очень серьёзно. А кроме меня поехать некому. Поэтому – можно, он вместо меня месяца три поработает? А потом я вернусь.

За что уважаю кавказцев – всегда ситуацию просекают чётко. И вокруг да около, вот именно, не ходят:

– Как зовут?

– Ривкат Нигматуллин.

– Ксерокопия паспорта с собой?

– Да. Вот она. – протягиваю заготовку.

– Справка по форме восемьдесят четыре?

– Вот она.

– Ага. – мельком взглянув на обе бумажки, Сурэнович хитро ухмыляется в усы, – Москвич, стало быть. Здор о в, стало быть… Хорошо. Не возражаю. Со спецификой… И распорядком тебя… брат… ознакомил?

– Да. – отвечаю коротко, на лице выдерживаю нейтральное выражение.

– Вот и отлично. Павел Петрович. Представьте нашего нового посудомойщика его непосредственному боссу – Тиграну Вахидовичу. И пусть приступает. Всё!

– Спасибо, Рафик Сурэнович!

– Спасибо, Рафик Сурэнович.

Упячиваемся, аккуратно закрываем дверь за собой. В о время!

Потому что сегодня «секретарша» большого босса, а по совместительству и походная жена, Наталья Дробышева, бывшая мисс Набережные Челны, до сих пор вынуждающая все существа мужского пола на её «достоинства» оглядываться, решает пройти в кабинет начальства для «углублённой» работы с «почтой» на пятнадцать минут раньше обычного – с ней раскланиваемся в коридоре. Она, правда, делает вид, что всякую мелюзгу вроде подсобников и посудомоек замечать в упор не желает. Да и ладно. Мы своего добились.

Тигран Вахидович, огромных размеров шеф-повар, несомненно насмотрелся модного когда-то сериала «кухня». Потому что пытается острить. И на нас с «братом» смотрит с хитрым прищуром:

– Это вот этот вот вредный татарин – твой брат?! Гони эту туфту нашим официанткам. Или, вон – бойлеру для горячей воды. Впрочем, если этот мозгляк будет работать добросовестно – пускай себе остаётся. Я не возражаю. Кстати – время! Вот и приступайте!

Рыжий ведёт меня в дальний закуток обширнейшего шумного, и наполненного паром и звоном посуды, помещения, и отправляет на отдых трудящегося над огромным чаном паренька – его сменщика Бориса – домой. На показ, где моё рабочее место, и в чём заключается специфика работы, много времени не уходит – три минуты.

А поскольку перчатки, мочалка, и набор моющих положены нам по штату, и лежат тут же, а мыть посуду я умею, осваиваюсь быстро. На прощанье Рыжий говорит:

– Ну, ни пуха тебе… Да, вот ещё что. Твой вечерний сменщик – Ван Ху. Он китаец. Никогда не мог найти с ним общего языка – на контакты он не идёт. И явно себе на уме. Но приходит всегда минута в минуту – ровно в три. Ну, успехов тебе на новом поприще!

– Успехов и тебе на «вольных хлебах»!

– Ага. Спасибо. Ну, чао!

Он делает ручкой, я тоже, вынув её из огромного чана с мыльно-порошковой водой, уже одетой в перчатку до локтя.

Вот мы и поменялись. Вроде, без особых проблем. (Тьфу-тьфу!)

Действительно, работёнка у Рыжего специфична.

Осозна ю это ближе к трём часам, когда действительно заявляется Ван Ху – плотный, но низкорослый подросток, наверное, даже моложе меня. На меня глядит без малейших следов удивления – словно и ожидал найти вместо высокого и русоволосого русского маленького смуглого и чернявого татарина. Если в чёрных щёлочках его глаз отразилось хоть что-то – я – японский Император.

Я к этому моменту практически разделался с огромной партией посуды, поступавшей по жёлобу из зала с обедающими – похоже, наплыв, наконец, кончился. Отираю пот со лба тыльной стороной предплечья, спрашиваю:

– Ты – Ван Ху?

Он молча кивает. Демонстративно смотрю на огромные часы на стене кухонного зала – ровно три. Говорю:

– Отлично. Я сегодня работал за Павла Петровича. Сдаю вахту.

Он снова кивает. Но что-то в его взгляде мне всё-таки не нравится. Не иначе, будет качать права. Или создаст мне какие-нибудь проблемы. Посмотрим. Подождём. Или…

Или уж сами постараемся!

Я проблем не боюсь. Как и китайцев. Хотя бы они припёрлись всей диаспорой.

К клубу приезжаю даже чуть раньше обычного – как хорошо, что китайцы пунктуальны. Но перед входом никого из наших нет. Значит, подожду уже внутри. А пока переоденусь. И посижу спокойно – а то спина с непривычки тянет: три часа согнувшись – это вам не хухры-мухры!

– Здравствуйте, тётя Люба!

– Здравствуй, Ривкатик. Ноги почему не вытираешь?

Всё в лучших традициях. Иду снова ко входу, и «вытираю».

В ящик, правда, мне сегодня бросить нечего – потому что зарплата теперь мне будет выдаваться только раз в неделю.

Направляюсь в раздевалку. Посидеть спокойно хоть с десяток минут очень хочется. Там на скамье уже расположился Кузьмич. Даже переодетый. Он говорит:

– Слышь, Волк. Поделись по-братски? Как ты умудрился попасть на четвёртый?

Бросаю рюкзак на дно своего шкафчика, достаю форму. Пожимаю плечами: