Андрей Мансуров - Да здравствует Герберт Уэллс!

Как бы не так.

«Фу» отменяется.

Потому что с трёх сторон к нам, то есть – ко входу в небоскрёб на всех парах «несутся» ещё три ремонтника. И до них не больше пятидесяти шагов! Увидев меня, особо не раздумывают! А сразу палят со всех стволов!..

Больно-то как!!! Словно я – в гестапо!.. А-а-а!.. Мать вашу!..

Ну, что я могу сказать…

Предохранитель Машины, если честно, можно было бы отрегулировать и на боль поменьше. Потому что хоть я и вопил во всю глотку, но секунды две прошло, прежде чем моё отключившееся наконец «сознание» вернуло меня на канвас любимого зала.

Дико вопящим. И дымок от меня ещё с полминуты шёл…

Не говоря уж о том, что все наши на меня пялились, как на восьмигорбого верблюда. Ещё и на лыжах.

Трясу головой, делаю попытки подняться. (Лежу я, оказывается, на спине…)

Чёрта с два! Ноги разъезжаются и дрожат, руки словно не мои, трясутся, и тоже не желают слушаться, и голова кружится, словно от палёного бухла. Наши подбегают, сажают, а затем и встать помогают… Бурчу «спасибо», но голос тоже дрожит. Еле могу стоять прямо, и не шататься, словно осина на ветру. Ох-хо-хонюшки, как говорит мать.

Подходит тренер. Пристально смотрит в глаза. Моргаю. Но взгляд выдерживаю. Тренер спрашивает (Хотя чего тут спрашивать: и так всё ясно!):

– Задание провалено?

– Так точно. – говорю внятно, хоть и негромко. Голос заставляю не дрожать, – Сожгли меня из трёх боевых лазеров. Убит с гарантией.

– Понятно. – впрочем, вижу по хитринке в глазах, что тренер вполне доволен моими «приключениями», хотя и не представляю, как бы он мог их отслеживать, – Рапорт принят. А сейчас, боец Ривкат – мыться. И домой. И всех остальных касается.

– Есть мыться. И домой.

По дороге в душевую наши не без интереса на меня смотрят. Но не расспрашивают. Расспрашивать начинают, только когда снимаю с невольным стоном комбез, и обнажается моё тело. Охламоны с удивлением и даже испугом рассматривают три толстенные полосы ярко-багрового цвета, «живописно» украшающие мою грудь, спину и чресла. Кузьмич даже пытается потрогать пальцем. Осторожно, но я дёргаю щекой, и он пальчик убирает, так ничего и не спросив. Спросить решается только Санёк:

– Больно?

Щупаю, снова морщусь:

– Больно. Но сейчас – раз в сто слабее, чем когда прорез а ло насквозь…

Миха, покивав, констатирует:

– … твою мать! Жуть! Вот так и подумаешь – ст о ит ли так сильно стараться и напрягаться. Получается, четвёртый Уровень – та ещё мясорубка!

– Да нет, – пытаюсь загладить негативное впечатление от своих «ощущений и приключений», – Было прикольно. Но то, что убили – чисто моя вина. Сам не предусмотрел.

– Чего?

– Того, что даже в пустыне могут водиться та-акие твари… Словом, невозможно там было оставаться. Сбежал к «цивилизации». А там – роботы-ремонтники. Защищали свою территорию. И вверенное имущество. Думаю, даже если расскажу, вам не поможет. Потому что у каждого наверняка будет свой собственный Мир. Не похожий на этот мой.

Владимир, наш лидер, говорит:

– Сейчас помоемся, и давай-ка, Волк, всё-таки просвети нас. Поделись опытом. Чтоб мы знали – на случай, если кто из нас всё-таки попадёт туда. Что там можно, а чего не нужно делать. И как действовать, чтоб выжить. И Мир опиши поподробней.

– Ладно. Согласен. Это будет… разумно.

После мытья минут пять уходит на рассказ. Заодно в это время одеваемся. В раздевалке тихо, все стараются не греметь и не стучать: слушают. Никто не перебивает: тренер отучил мешать рассказчику. Чтоб не сбивать того с мыслей и ощущений – воспоминания должны излагаться именно так, как происходили события. И нужно чётко осознавать, чем запомнились наиболее «яркие ощущения». Вопросы – только по завершении.

Вспоминать неприятно, но, собственно, не скрываю ничего: я действовал так, как считал разумным, и если результат получился неудовлетворительным – виноват только сам. Или неверно оценил обстановку, или напортачил с «противодействиями».

Когда закончил, Владимир говорит:

– Интересный Мир. Похож на такой, как было бы после Апокалипсиса.

Григорий, он у нас любит всё анализировать, говорит, кивая головой:

– Если там и правда жили какие-нибудь осьминоги, так у них и Апокалипсис должен отличаться от нашего. Например – самое страшное для океанских обитателей – что? Точно: когда испарится вся вода! Ну вот! По описанию Волка как раз так и произошло.

– Непонятно только, откуда там чудовищная черепаха, явно отлично приспособленная к жизни в пустыне. – это влезает второй наш Василий, который Чекист. Поскольку всегда за Правду. И тоже любит, чтоб уж всё было – «как положено». То есть – разложено по полочкам.

– Ну, это-то как раз нетрудно объяснить, – у Михи уже появились интересные мысли, – Если жизнь из океана вместе со всей водой испарилась, её место тут же заняли обитатели суши. Как говорится: «Свято место пусто не бывает!» Вот и черепашка… Земная.

– Ага.Похоже на правду. Однако сейчас рассуждать об этом Мире, и о том, как бы там половчее устроиться, смысла особого не вижу. – Владимир хмурит брови, и тон у него серьёзный, – Предлагаю поэтому спокойно отправиться по домам. Там как следует подумать над вводными. И завтра обсудить. И методику поведения выработать. На всякий случай. Мало ли!..

Все согласны. План вполне рационалистичный. Да и утро, как верно подметили предки, вечера мудренее…

В метро сегодня снова почти пусто (Вечер пятницы!), и даже поезда ходят реже – через две, а не полторы минуты. Доезжаю сидя.

Во дворе встречаю наших «тихих алкашей» – дядю Федора (Хотя кто его знает, как его зовут на самом деле – может, Вениамин Петрович, или Сергей Иванович – он сам никогда своего имени не называл, а откликается на «дядю Фёдора», персонажа культового мультика!) и Алексея Владимировича, больше известного под той кликухой, которой его зовёт обычно с окна жена, любящая нарисовать над подоконником третьего этажа свою дебёлую грудь в низком вырезе застиранного и легкомысленно полупрозрачного халатика: «Лёшик!». Ну именно так их весь двор и называет обычно. Вот только с третьим «другом» у них обычно проблема. Если не выручает дядя Никодим, наш штатный дворник. Отстоявший своё «фирменное» место в привратницкой и штатном расписании ТСЖ от нападок и поползновений всяких там понаехавших узкоглазых и черно…опых претендентов.

Я культурный: проходя мимо скамейки, где они пригорюнились, (Похоже, закончился волшебный, придававший смысла и радости их существованию, напиток!) здороваюсь. Дядя Фёдор отвечает:

– Здравствуй, Ривкатик. – и, помолчав, и видя, что я прохожу мимо, спрашивает, – А вот скажи ты нам, старичкам, потерявшим смысл жизни и ориентиры в этом несущемся сломя голову, мире: для чего, по твоему непредвзятому мнению, человек живёт?