Лолита Шеремет - Мара

Следующим утром Катя со Снеженой проснулись на зорьке (тело вспоминало привычки Мары). После выздоровления старшей боярышни, сестры опять спали в одной светелке. Катя и предложила сходить в лес к Сычу.

– Да ты чего, хвора? – выпучила глаза Снежена. – А, бают, ужо здрава.

– А чего ты так испужалась?

– Так… колдун же…

– Он в лесу живет. Покажешь дорогу?

– До пенька проведу, а там ужо ты сама.

– Ладно, – до какого, интересно, пенька?

Лес был девственно нетронутым и заросшим. Без таких следов цивилизации как рваная обувка, целлофановые пакеты, бумажки, одноразовые шприцы и стаканчики, банки из-под пива и колы и прочая дрянь. Да Катя и не ожидала увидеть битую стеклотару, пивные банки, обертки от шоколада и т. д. Кругом шныряли разные представители фауны, дятел что-то долбил, грибы, ягоды, птички пели, трава по пояс. Опасных хищников, вроде, не было поблизости. Во всяком случае, никто не нападал. Катя умилилась, когда из-за куста выскочил и помчался, петляя, заяц. Однако некоторые зверюшки и растения показались Кате странными. Вот это что за зверек с иголками? Вроде ежика, да раза в три крупнее. Иголки побольше. А что за дерево с… синими листьями?

– Что за зверек? Деревце? – полюбопытствовала Катя.

– Ты чего, сестрица? Зверек – то иголок, а дерево – виста. Да, ты ж была хвора.

Снежена не обращала внимания на зайца, дятла, «ежика» и прочую живность. Зато под ноги себе смотрела и ворчала:

– Без нянек, без холопок пошли, не просясь, матушка заругает. Тебя-то, может, не выпорет, ты ж хворала. А меня… под ноги гляди!

Поддержала Катю, которая чуть не грохнулась. Да уж. Благородные боярышни в лес одни не ходят. А с подружками, холопками, няньками-мамками по грибы и ягоды. А они вдвоем улизнули из дому. Ладно, Кате сейчас не до здешнего этикета. Они долго шли по неприметным тропинкам, без Снежены Катя бы давно заблудилась и аукала. Ох, не всё она вспомнила из опыта Мары. Далеко не всё. Добрались до лесной поляны.

Посреди поляны на пеньке сидел тот самый дедок с белой длинной бородой, которого Катя уже раз видела. Сыч. Раздвинув кусты, Снежена указала на него:

– Вон…

Снежена осталась за кустами, Катя подошла к нему. А как надо приветствовать колдуна? Неожиданно для себя поклонилась ему в пояс, что-то, видать, всплыло из памяти Мары.

– Здрав будь, – проговорила она.

– И ты здрава будь, – ответил колдун, не вставая с пенька. И продолжил. – Домой хочешь? А зачем? Тебе тут плохо?

Он что мысли читает?! Телепат хренов! Не стоит так непочтительно думать о колдуне. Может, он космический пришелец? Или их агент влияния.

– Зачем меня сюда зашвырнули?! Верните меня в мой мир! – разозлилась Катя.

Нет, психовать не надо. Спокойно. Взяла себя в руки.

– Не я тебя сюда перебросил, не мне и возвращать.

– А обруч, что сейчас в шкатулке у боярыни. Тот самый?

– Тот самый.

– Когда он вернет меня обратно?

– А я почем знаю?

– Но почему меня сюда зашвырнули?

– Информация закрыта.

Вот какие словечки знает этот древний дедок! Точно, он – один из них, или их агент влияния.

– А я хоть на Земле? Или это другая планета?

– Информация закрыта.

– Что же мне делать?

– Просто живи пока.

– Здесь?!

– И что тебе не нравится? Здесь же тебе неплохо. В невыносимые условия тебя не поставили.

А они что кого-то еще и в невыносимые условия ставят? Вот сволочи.

– У меня там мама, в моем мире. Она ж с ума сойдет.

– С ней ничего не случится. Она даже не заметит твое отсутствие.

– Как это возможно?

– А так. Информация закрыта.

– Что заладил как попугай! Ты, дедуля, случайно не робот?

– Нет.

– Ой, простите.

Ой, не надо так непочтительно с колдуном. Или с телепатом, или с агентом влияния пришельцев. Дедок ухмыльнулся.

– Да не хочу я быть сиволапой боярыней и боярчат рожать сиволапых!

– Тебе и не придется.

Дед встал и пошел к избе у края поляны. Совсем избушка из сказки. Только курьих ножек не хватает. Снежена дожидалась за кустами.

– Чего так скоро? – спросила она.

Разве быстро? Или дедок-телепат умеет и штучки со временем проделывать? А хрен его знает.

Катя возвращалась обратно злая-презлая, почти всю дорогу молчала, кусала губы, сжимала кулаки. Зайцы, дятлы, «ежики» и птички ее уже не умиляли. В своем мире она привыкла гулять в парке, по аллеям. А тут она влезла головой в паутину, споткнулась о какой-то выступающий корень, грохнулась, Снежена помогла встать. Конечно, быть боярской дочкой в этом мире гораздо лучше, чем холопкой. Но всё равно свинство это со стороны Пришельцев или Высших Сил, будь они все не ладны! Они еще и в невыносимые условия кого-то ставят! Сволочи! Катя вспомнила роман о «попаданке» одной писательницы. Она хвалила девственную природу, ругала блага цивилизации и поганца-человека. Сюда бы ту писательницу!

– И чего ты така злюка? – удивлялась Снежена, глядя на нее.

Катя нередко ругала свой мир, мечтала перенестись в какой-нибудь другой. И вот, пожалуйста, перенеслась. Удружили Высшие Силы и Пришельцы. Хоть не мечтай! Мечта может сбыться. А теперь она соскучилась даже по маршруткам и трамваям. Вот уж не ожидала! А главное, мама. Как она там? Когда Катя ее увидит?

Дома боярыня Мамелфа Путятишна поохала да поахала, не стала дочек наказывать, строго-настрого запретив ходить одним в лес. Раньше же такого не было.

– Ахти! Энто тебе, Марушка, из-за хвори такое в головенку взбрело, – вздохнула боярыня. – Прежде ты так не чудила.

А боярин Твердислав Евсеевич еще не вернулся. Всё ездил, дань собирал. Обошлось без взбучки.

Катя стала жить, как жилось. Ей в первое время сильно не хватало мобильника, компьютера, кофе, апельсинового сока, телевизора, душа и прочего. Приходилось терпеть. Припоминала еще много чего из опыта и навыков Мары, иногда даже воспринимая себя как Мару. И удивлялась, что это ее не пугало. С Сычом больше не пыталась встретиться, понимала: бесполезно.

Вернулся боярин Твердислав Евсеевич. Пожурил старшую дочку за самовольную прогулку в лес, не стал наказывать, она ж недавно хворала и младшую простил. Катя поневоле приглядывалась к местной жизни, не только в памяти Мары копалась. В семье, само собой, говорили о ее женихе. Свадьба на будущую весну назначена, а сейчас лето. Эти разговоры, естественно, не прибавляли Кате оптимизма. Правда, Сыч сказал, что не станет она сиволапой боярыней. А можно ли ему верить?

Боярыня Мамелфа оплакивала умерших от огневицы сына и двух дочек. Катя поняла, они умерли примерно за месяц до того, как она появилась в этом мире. Тут была эпидемия. Катя (Мара) и Снежена нередко видели боярыню печальной, а то и заставали в одиночестве в опочивальне. Мамелфа Путятишна плакала, перебирала вещи умерших детей. Рубашки, сарафанчики дочек, портки и кафтанчики, зипунишки сына. Боярышни утешали матушку. Боярин охал и сожалел из-за сына своего единственного Твердислава, тому сыну было пять лет. Об умерших дочках, вроде, не слишком печалился.