Анна Оуэн - Корабли с Востока

А недалеко впереди, в будущем, зубчатое колесико здесь, на северо-западе, сомкнется с другим таким же на прямом севере и провернется, приводя в движение большой механизм, подобный варварским часам – только судьба ему не отсчитывать время, а менять его.

Три армии вывел в эту кампанию на север Наоэ Канэцугу, старший советник клана Уэсуги, три настоящих самостоятельных армии вывел в Дэва, на земли противника, и, жонглируя ими, прижал-таки тамошнего хозяина, Могами Ёсиаки, лиса из Дэва, почти к самой стенке. На вражеской территории, с обрезанными линиями снабжения, прижал. Умеет. И без особых потерь, кстати. Один замок ему осталось взять – и открыта дорога на Ямагату, столицу провинции, самую серьезную ее крепость, а у Могами – последнюю. Стены там неплохи, но против тяжелой артиллерии и хороших инженеров – не устоят. У Наоэ Канэцугу есть хорошие инженеры. Он и сам хороший инженер. Так?

Почти так. Только нет в Ямагате уже ни самого лиса, ни его главных сил. Утекли, просочились – по своей все же земле – и теперь, как вода, собираются и накапливаются у Наоэ за спиной. Этого не хватит для победы. Этого и для настоящего боя не хватит, вот только они там не одни. Потому что новый хозяин замка Сироиси послал дорогому дяде почтительный подарочек, и этот подарочек – очень неплохая кавалерия с очень неплохим командиром – уже на месте. Две половины трясогузкина клюва. И крепость в качестве стены. Если вы переживете это, господин старший советник, значит, вы и правда что-то умеете. Нет – туда и дорога.

Все хорошо, все было хорошо, до середины этой стражи, до гонца, который хрипит и кашляет на деревянном полу, будто у него в боку лишняя дыра, до письма с юга.

Катакура Кагецуна, бесцветный человек лет сорока, начальник штаба армии по должности и тень своего князя по очень старому выбору, читает письмо через плечо господина – и никто не удивляется такому возмутительному нарушению писаных и неписаных обычаев.

– Кажется, – с некоторым затруднением произносит начальник штаба, – настаивая на союзе с Токугавой, я дал вашей светлости исключительно дурной совет.

– Слишком много на себя берешь, – отбивает подачу князь. – Просто там, наверху, любят на нас смотреть и поднимают ставки каждый раз, когда мы пытаемся сыграть по маленькой. Пора бы нам начать на это закладываться, вот что.

Свежесобравшийся совет – треть военного, четверть гражданского, все, кто войной и делом случился сегодня в замке, слушает привычный шелест пикировки, ждет, пока с ним поделятся сведениями. Что бы ни случилось на юге, у союзников, это не конец света. А если даже и конец, то на этот случай тоже кое-что припасено.

Десять лет у них было на то, чтобы придумать эту войну. Десять лет – это долго.

Письмо – одно из двух – уходит на одну свежелакированную ступеньку вниз, к совету, рушится как поток весенней воды, который тут же разбирают на струйки сведений каналы и канальчики оросительной системы. В ночь на пятнадцатый день девятого месяца… то есть пять с половиной суток назад, хорошо шла почта, с учетом того, что ночью все только началось… осенью, по мокрым дорогам, полстраны, считай, молодец гонец, кстати, давайте его сюда, пусть пробелы восполняет… в ночь на пятнадцатый день девятого месяца противник, которому удалось расположиться выше по склонам… это где?

Это в обход замка Огаки, объясняет гонец, замок наши поставили в вилку еще днем, противник без якоря остался, пришлось искать новую позицию, но быстро нашли, для себя удобную, для нас не очень, там деревушка такая, Сэкигахара… Сильный ливень, видимость? Да почти никакая видимость, на длину вытянутой руки, и все, – наши нападения не ждали, потому что у Западной коалиции не армия, а игра «угадай благовоние», всего перемешано, да вдобавок непонятно, кто командует, официально главный у них – Мори Тэрумото, как старший среди даймё, а на деле – Исида Мицунари, потому что Исида, в общем, наши бы на их месте дожидались дня и хоть какой-то возможности ориентироваться и управлять, а они не стали. Кто-то у них умный оказался, по реляциям пленные говорят – Укита Хидэиэ.

Понятно, кивают себе господа совет, глядя на наскоро сооруженную из чего попало диспозицию. Они выше по склону, а господин найфу [4] Титул Токугавы Иэясу. (Примеч. авторов.) за ними пошел и ниже встал, нехорошо для себя встал, неудобно, опасно. Вот они и встревожились. Иэясу хороший генерал, из живущих едва не лучший, если так стоит – значит, у него в рукаве что-то есть. И узнать, что у него там есть, в тот момент, когда он достанет, – это немножко поздно получится. Выжить не успеешь. Значит, Укита по доброй памяти корейской войны и предложил напасть ночью. Тем более ливень, шум, внезапность. И Исида его послушал – видно, ему тоже падалью пахло. Правильно пахло, а послушал зря, может, днем бы они выкрутились лучше. А так они атаковали, и хорошо получилось, несмотря на путаницу, все равно центр нам промяли в прах… И тут их тыл ударил им в тыл. Шестнадцать тысяч, считай, переметнулось, они в рукаве и лежали. Войска Исиды – вдребезги, войска Укиты – вдребезги, и сам он погиб, Симадзу – тот прорвался, Мори, даром что главнокомандующий, вообще до сражения не дошел, не успел, так и отступил. Нарубили… уже утром сочли, тысяч на тридцать. А в той суматохе никто и не понял, что господин найфу ранен… Он сам не понял, не заметил, когда и как – увлекся. И крови почти не было. Вся внутрь пошла. Жив, но… Пять дней, десять дней – не больше. Исида? Неизвестно где, тела не нашли, живым не поймали.

Господа совет переглядываются через карту. Вот вам и генеральное сражение. Потери противника велики, конечно, зато мы остались без человека, на котором держалась вся сторона. И у противника они еще все заново соберутся, тем более что Мори ушел целым, а у нас начнется. Десяток амбициозных генералов в отсутствие очевидного лидера.

Гонец опускает на подставку чашку с водой – и тут только замечает, что есть чашка, подставка и вода. Очень трудно помнить о мире вокруг, когда нужно одновременно говорить и слушать, когда где-то за стеной не прекращается легкий зудящий гул и почему-то очень холодно, не из-за осени, не из-за севера, не из-за потери крови даже – глупости, капли, – а так… Очень трудно, особенно если ты сейчас не ты, а совсем никто, посторонний, гонец из эстафеты с характерным провинциальным выговором. Всех умений – ездить верхом, драться и запоминать.

Второе письмо, раскрытое от угла, мгновенно прочитанное, мгновенно скомканное, летит наискосок в жаровню. Князь чуть дергает головой: все в порядке, не обращайте внимания. Тянет руку за трубкой. Курит он, если верить рапортам, три-четыре раза в день, почти по часам, без всякого видимого удовольствия. Как лекарство. И другим советует, говорит: так думается быстрее.