Татьяна Зубачева - Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

– Чириканье не запротоколируешь, Фредди. А человека… Я стар, чтобы менять бизнес, и мне нужна страховка. Поищи, а за мной не станет. Он белый, цветных в лагерях не было. Отдам, сколько ты назовёшь и столько же сверху.

– Тебе так нужно прикрытие от русских?

– От Паука, Фредди. Русские не лезут в наши игры. Пока. А Паука держат только русские. Они у него на хвосте. Если у меня будет лагерник, Паук отвалит. От меня. Я играю честно, Фредди.

– Вижу, – кивнул Фредди. – Паук стал так опасен?

– Он лезет к нам, а на хвосте тащит русских. Если притащит…

– Затихнуть – не проблема.

– Для тебя, Фредди. У тебя надёжная крыша и есть чистые деньги. Мне сложнее, но за лагерника… Сможешь купить большое имение здесь или ранчо в Аризоне и накласть на всё прошлое.

– Идея неплохая, – хмыкнул Фредди. – Надо подумать.

– Самое сложное в нашем бизнесе – это вовремя смыться, – философским тоном заметил Колченогий. – Ты ловкий парень, Фредди, у тебя может получиться.

– Зачем Паук лезет к нам?

– Русские ему оборвали нити. Ему нужны люди.

– И чем думает платить?

– Денег у него нет. Он даёт камни. И металл.

– Пусть вставит себе из него зубы, – ухмыльнулся Фредди. – Связываться со звоном дураков нет.

– Дураков всегда хватает, на то они и дураки. Ты умный парень, Фредди, но здесь игра похитрее, – Колченогий перешёл на поучающий тон. – Он хочет повернуть назад. Понимаешь? Чтобы всё как до заварухи.

– Он что, совсем из ума выжил? Дерьмо коли вышло, так обратно не всунешь.

Колченогий с искренним удовольствием рассмеялся.

– Пока за это платят, отчего же не попробовать. А ты думаешь, невыгодно?

Фредди пожал плечами.

– Проверять неохота.

Колченогий кивнул.

– Ладно. До Рождества времени навалом, успею посчитать.

Фредди понимающе улыбнулся: если Колченогий спрашивает, значит, уже решил.

– Твоя проблема, Рип.

– Паук без паутины мухам не опасен, Фредди. Это его проблема, а не моя.

Они переглянулись, и Фредди встал, а Колченогий сосредоточенно занялся своим стаканом. У каждого свои дела, и каждый других в упор не замечает.

Фредди прошёл вдоль Каскада к нижним прудам и вышел в город. Что ж, Джонни будет интересно узнать про Паука. Немного, но приятно. Так, а к парням лучше всего завернуть в обед. Он у них рано, вместо ленча. Эндрю тоже всё время путал, видно, у русских так заведено. Но если сказать на проходной… нет, для часового он идёт к Юри. А там перехватит кого из санитаров и вызовет парней. А если не удастся, то прямо к доктору и уже оттуда по селектору. Юри не откажет в таком пустяке. Толковый мужик…

…– Заштопаны вы вполне профессионально.

Доктор мыл руки, пока он быстро одевался, и обернулся, только когда он вышел из-за ширмы.

– Это я и так знал.

– Верю. Меня интересует дырка под левой лопаткой. Я не нашёл выходного. Вынули или сидит?

– Вынули-вынули. Под нож, – он усмехнулся, – я не лягу.

– Нож, Фред, мне не нужен. Я пользуюсь скальпелем.

– Не нахожу разницу принципиальной, – он застегнул пиджак. – Но… как вы смотрите на ужин в ресторане?

– Вы считаете, Фред, разницу между столами также непринципиальной? – Аристов привычным движением опустил рукава халата.

– Вы не ответили на мой вопрос, Юри.

Аристов рассмеялся.

– Положительно. Но не раньше восьми.

Он кивнул.

– В восемь в баре «Амбассадора». Знаете, где?

– Найду…

…Фредди шёл по улице, незаметно, но тщательно оглядываясь по сторонам. Хотя Колченогий не баловался таким, но кто знает… Раз старик Говард лезет в нашу Систему… надо вываливаться. Раз есть возможность… Ладно, с этим успеется. А ужин вышел неплохим. Очень даже и весьма. Есть что вспомнить и рассказать Джонни. Доктор пришёл в штатском, явно местного фабричного производства, а не заказном, но весьма приличном костюме и оказался остроумным и занимательным собеседником. И неплохим знатоком. В «Амбассадор» ходят поесть. И немного выпить. Разговор шёл неожиданно легко. И говорил доктор по-английски без малейшего напряжения. Войны не касались, будто её и не было. А если серьёзно… Нет, ничего серьёзного за ужином не было. Разве что…

…– Вы уверены, что у парней всё будет в порядке?

– Да, Фред. Здоровье у них отменное, я говорил. С экзаменом, я тоже думаю, не будет проблем. В принципе, у них у всех одинаковая квалификация, – Аристов усмехнулся. – Одна школа. Различия чисто индивидуальны. Как вам пришло в голову затеять это дело?

– Наши друзья попросили помочь парням.

И мгновенный очень внимательный взгляд.

– Что ж, не самый худший вариант.

Он почувствовал себя задетым.

– А как устроились другие, ушедшие от вас? А, Юри?

– Не знаю, – доктор улыбнулся, но глаза стали невесёлыми. – Договорились, что на Новый год приедут показаться. Расскажут – буду знать.

На Новый год? А как же все разговоры, что русские на Рождество уйдут?! Вот это уже важно! Но не покажем, что заметили оговорку и продолжим.

– Хорошо, а те, что остались? Они всем довольны?

– Недовольные уходят, Фред. Им очень трудно… врастать в жизнь. Труднее, чем другим бывшим рабам. Ощущение собственной ущербности… – Аристов оборвал себя. – Не стоит об этом. Я не хотел вас обидеть, Фред, нисколько. Просто… – Аристов запнулся, подбирая слово.

– Заводитесь, – понимающе кивнул он.

– Да, пожалуй, так, спасибо. Знаете, Фред, когда я думаю о своём бессилии… нет, не о парнях. Что в моих силах, я сделаю. Я бессилен… бессилен покарать тех, кто это делал. Я ведь довольно много знаю о них, о том… как их… сделали. Здесь работали специалисты. Я не знаю, насколько вы осведомлены, простите, в детали входить не буду. Но меня интересуют врачи. Врачи из питомников. Кто-то же это сделал, разработал, подобрал медикаменты, разработал методику… – Аристов словно задохнулся.

– Вы… хотите возмездия? – осторожно спросил он.

– Нет, – ответ прозвучал резко. – Я не хочу, нет, мне нужно. Нужна методика, рецептура. Чтобы найти… противоядие, пожалуй, так, – Аристов заговорил медленнее, с паузами из-за подбора слов. – Чтобы попытаться… вернуть им отнятое.

– Это возможно? – вырвалось у него.

– Никто не знает. Документации никакой. Из Паласов уцелели единицы. Вынимали из развалин, подбирали… среди трупов. А питомники… Там даже не стреляли… Выжигали из огнемётов. Ни одного моложе пятнадцати лет не уцелело. А те, что выжили… Они рассказывают, но понять невозможно. Насколько необратимы изменения? Откуда взялась эта роковая цифра – двадцать пять лет? Срок… жизни.

Он осторожно кивнул. Эркин тоже много раз называл срок. И снова внимательный острый взгляд из-за очков чуть поверх оправы. Что дальше? Но дальше была пауза. И разговор уже совсем о другом…