Макар Лисица - Странное путешествие маленького человека

Вспомнил свой шумный класс в кадетской академии. Почему-то вспомнил. Я в классе, кругом суета, гам, беготня. Перемена. Я отбиваюсь и нападаю, спорю и слушаю. Я часть этой суеты, я часть этого мира. Я это понимаю, но не придают этому значение. Позже я пойму, что я для этого мира не незаменимый элемент. Я пойму, что этот мир делает меня, а вовсе не на оборот. Мне будет тошно от той мысли, но я успокоюсь. Хочется быть центром хотя бы своего мира, но даже в своём мире мы всего лишь декорации к общей его картине. Класс, шумит, гудит, галдит. Не помню как это произошло, что случилось, но внезапно и незаметно для себя я понимаю, что наблюдаю за своим классом с высоты, откуда-то из под потолка. Я вижу суету и гам и что более удивительно я вижу себя в центре этого всего, но я спокоен, я почти недвижим. Я пытаюсь закричать, привлечь внимание, страх начинает подкрадываться, но крика нет, беззвучно я напрягаю горло. Но чем больше я пытаюсь кричать тем тише становится мир вокруг. Мир совсем стихает, а я поднимаюсь всё выше и выше. Помню свой страх от этой тишины. Парализующий страх. Безграничный ужас.

Я снова лежу и смотрю непроглядную в темноту. Что-то не так. Я чувствую, что сейчас что-то иначе. Почти каждую ночь я вот так просыпаюсь и всматриваюсь в темноту. Я её изучил на столько, что бы отчётливо понять, на этот раз темнота отличается. Я ещё не понимаю что меня встревожило, чем эта чернота отличается от всех, что были до неё но меня начинает душить страх и паника. Почти та, что вот только что я видел в своём то ли сне, то ли бреду.

Я захотел закричать, нестерпимо захотел закричать и наверное закричал бы, но в этот момент где-то надо мной с шипением на миг вспыхнул красно-жёлтый огонёк. Вспыхнул, что бы тут же погаснуть оставив после себя лишь красное пятнышко и врезавшиеся в память два угрюмых чёрных силуэта застывших над моей кроватью.

Один, тот, что чиркнул спичкой– дед. Странно, как я не почуял его перегар лишь теперь резко ударивший мне в ноздри. Второй, с упитанным щекастым лицом, круглых блеснувших очёчках и шляпе показался мне смутно знаком. Лицо его мелькнуло на мгновение, но я был уверен, что этого типа я раньше точно где-то видел. Но думать не получалось. Вспыхнул фонарик и ударил прямо в лицо ослепив меня. Кто-то, судя по пухлой руке тот, второй схватил меня за подбородок и грубо, бесцеремонно начал крутить мою голову их стороны в сторону явно рассматривая повнимательнее. Фонарик погас и после его яркого луча я погрузился в цветастое ничто. Топот ног, лязгнул ключ в замке. Сердце бьётся так, что кажется от этого грохота дрожат стёкла. Под окном послышались голоса. Там о чём-то спорят, что-то решают. Слов не разобрать, но напряжение чувствуется. Что это сейчас было? Кто и зачем приходил на меня смотреть? Может быть меня скоро выпустят? Или может быть…

Ещё очень, очень рано. Так рано я тут ни разу не просыпался. Сквозь грязное окно пробиваются лучи восходящего солнца и перекрашивают мою гробницу в бледно розовый цвет. Есть что-то странное в этих первых лучах, что-то необычное. И я понимаю что. Эти лучи– первые лучи пробившиеся сквозь это грязное окно за всё время моего тут заточения. Первое солнечное утро первого солнечного дня. Я лежу, впервые смотрю на розовые стены, на розовый потолок и так мне становится тоскливо, так выть хочется, что сил моих больше нет. Ведь оно дразнит меня. Оно, это солнечное утро издевается. Оно там, бодрое, весёлое, говорит мне: «давай, пойдём, ну что же ты не встаёшь, ах да, ты же прикован к этой постели, ты же ни когда больше не выйдешь оттуда.». Дрянь. Сволочь. Гадина. Слёзы катятся большими каплями. Я всхлипываю и начинаю рыдать. Впервые за всё время моего заключения.

***

Солнечное утро взбудоражило похоже не только меня. За окном урывисто и беспорядочно загудели моторы, забегали, засуетились, загалдели. По началу я не придал этому существенного значения, но быстро понял, что шум за окном сейчас сильно отличается от того, что было раньше. Если раньше я слышал монотонный, ритмичный, скучный шум, то сейчас это был настоящий гвалт, суета, можно даже подумать, что паника. Там явно что-то необычное происходит. Утерев уже начавшие высыхать слёзы я выглянул в окно. Действительно. Грузовики беспорядочно ёрзают туда сюда пытаясь выскочить в узкий проём ворот. В эти грузовики на ходу прыгают солдаты, которые вчера ещё строем месили грязь под этим окном. Кто-то орёт, кто-то мечется с чемоданами. Похоже все просто-напросто разбегаются. Крысы. Значит про меня просто забыли.

Из под моего окна как бобы посыпались какие-то люди в одетые кто в чём. Кто-то в ночные рубашки, кто-то лишь в подштанниках, кто-то в мундире гвардейца, кто-то просто в гражданском. Руки у всех связаны, но по тому, с какой скоростью они бегут мне сперва показалось, что эти смельчаки пытаются сбежать под шумок. Начал было радоваться за них, пока не увидел толкающих их конвоиров. Конвоиры штыками подгоняют пленных к кирпичному забору и даже не дождавшись пока те добегут до самой стены начинают стрелять. Стреляют в спину. Почти не целясь, спешат. Грохот и серый пороховой дым заволакивают небольшой двор больницы. Дым сносит ветер и теперь я вижу скорчившиеся тела. Ни кто не шевелится. Про них не забыли.

По коридору грохочут шаги. Быстро, ритмично. Сердце моё замирает. Про меня тоже не забыли. Все мысли о желании скорой смерти куда-то испарились, убежали, попрятались. Я теперь хочу слиться с этой тюрьмой, с этой койкой, с этим грязным окном, лишь бы меня не заметили. А может сражаться? Откроет дверь и я брошусь в атаку? Ведь так у меня хотя бы будет шанс. Ведь понятно же, что со мной вот так же как с ними, теми, чьи безжизненные теля лежат сейчас в луже под забором. Но я не хочу. Я понял, я боюсь этого.

Лязгнул замок, распахнулась дверь. На пороге дед. Обрез смотрит на меня. Дед махнул обрезом, мол выходи. Я замешкался. Вот сейчас, давай, прыгай на него. Нет, чуть позже. Подойду поближе.

–Ну,– рявкнул дед– пошёл.

И я пошёл. Вышел в коридор. Дед меня пропустил. Ткнул стволом меж лопаток.

–Иди, не оборачивайся– скомандовал он.

Коридор узкий, едва освещён тусклыми лучами проникающим через полукруглое окно над дверью в конце него. Толкает, подгоняет меня к той двери. Мне нужно бежать. Ещё немного. До двери осталось всего пять шагов. Дед где-то сзади. Остановился. Я чувствую это по удаляющемуся его тяжелому дыханию. Но я иду. А надо бы бежать. Я хочу бежать, но ноги мои немеют, подкашиваются от страха. Всё тело начало знобить и колотить. Каждый шаг стал для меня невыносимо труден. Ноги еле двигаются. Но я делаю шаг, ещё шаг. От этого озноба двоится, мутится в глазах. Но я чувствую, спасение всего в двух шагах, там, за дверью. Но я могу не дойти. Я задыхаюсь. Стены и потолок коридора сужаются, давят на меня, душат. Воздуха нет даже что бы закричать. Я почти падаю. Ещё шаг. Ноги со скрежетом волочу по избитому паркету. Ещё шаг и я наваливаюсь на железную ручку замка. Только бы не заперто. Не заперто. Ручка покорилась, нажалась и клацнул засов. Почти падая я потянул дверь и та открывшись раскинула передо мной цветущий сад. Тёплый, ароматный воздух нежно обнял меня и тут же согрел. Дрожь ушла, помутнение в глазах рассеялось. Поступь стала лёгкой и свободной. Я шагнул за порог и только теперь удивился.