Захар Оскотский - Последняя башня Трои

Конечно, в суде я стану твердить, что они остановили меня на дороге, заглушили сигнал бедствия, напали первыми, что дутик меня избил. Но у меня как будто ничего не сломано, все кости целы. А вот то, что я сам проделал с господином Чуборем, в юридических терминах именуется тяжкими телесными повреждениями. И по нынешнему уголовному кодексу Российской Конфедерации мне за это причитается как минимум десять лет тюрьмы. Если же приплюсуют угрозу оружием (а приплюсуют обязательно, ведь Чуборь и дутик не знали, что мой револьвер не настоящий, у него даже патроны в барабане блестели), дело потянет, самое меньшее, лет на двадцать.

Надо было действовать. Я взял "наган" в левую руку, поднял с дороги ломик, подошел к "Тритону", распахнул его дверцу и, насколько смог размахнуться, ударил острием ломика по автонавигатору. Дутик и господин Чуборь настороженно за мной следили, но не шелохнулись: "наган" все время был направлен в их сторону.

– А ну, отверните морды, – закричал я, – здесь не стриптиз!

Они поспешно отвернулись, а я, обливаясь потом от натуги, продолжал бить и бить ломиком, пока не раскрошил их автонавигатор до полной непригодности. Потом отложил на секунду ломик, нашарил в кармане пачку сигарет, где вперемешку с нормальными лежали слезоточивые, хотел отобрать две-три штуки, тут же решил, что отбирать некогда, и забросил всю пачку за спинку заднего сиденья.

– Можете смотреть! – объявил я, возвращаясь от "Тритона" к своей "Церере".

Конечно, я шел на отчаянный риск, но у меня не осталось выбора. Торчать на дороге и дальше в нашей ситуации было немыслимо. А бросить этих двоих без присмотра я пока не мог.

– Сумеешь вести машину вручную? – спросил я господина Чуборя. (Он отрицательно покачал головой.) – Ладно, тогда сними со своего бронтозавра наручники, возьми у него "карманник" и вместе с наручниками принеси мне. Свой "карманник" давай тоже!

Охая, действуя одной правой рукой, господин Чуборь все исполнил. Я бросил оба "карманника", две пары наручников и ломик на пол "Цереры" у переднего сиденья. Дутик, разминая освобожденные руки и перетоптываясь на раскованных ногах, сверлил меня черными ненавидящими глазами.

– Садитесь в машину! – скомандовал я парочке. – Толстяк за руль, ты – рядом. Поедем в Петроград. Держитесь все время впереди меня, и без фокусов! У въезда в город я отдам "карманники", и мы расстанемся.

План у меня был самый простой: путь до города займет полтора-два часа; мои противники за это время никуда не сумеют позвонить, потому что я лишил их связи, а вот я успею обратиться к Беннету и рассказать, во что я вляпался. Вся моя надежда – только на Беннета. Пусть надавит по своим ооновским каналам, хоть на российский МИД, хоть на самого президента Евстафьева, чтобы прикрыть меня, прежде чем закрутятся полицейский и судебный механизмы.

– Все поняли, ребятки? – спросил я. – Тогда – в путь!

Я не зря торопился: едва мы отъехали, как по встречной полосе пронеслись два рефрижератора. Могу себе представить, что случилось бы, если б их водители застали дивную картину: меня, стоящего с револьвером, а передо мной – скованного дутика и господина Чуборя с руками на затылке.

Но после того, как рефрижераторы скрылись, дорога вновь опустела в обе стороны, и почти сразу начались те самые фокусы, которых я опасался. Я не успел еще набрать вызов Беннета, как "Тритон", кативший передо мной, резко увеличил скорость, словно пытался оторваться. Машинально я тоже дал газ, на спидометре замелькали цифры – 150, 160, 170, а проснувшийся Антон встревоженно заворчал:

– Опасно! Скользкое покрытие!

Опять в решающие секунды сказалась моя замедленность мышления. Нечего было гнаться за "Тритоном", я должен был прежде всего дозвониться до Беннета, а там – будь что будет. Но вместо этого я перепугался, что мои противники улизнут и примчатся в ближайший полицейский участок. Я дал себя спровоцировать – и кому! – безмозглому дутику, вконец обезумевшему от жажды мести.

"Тритон" внезапно ушел влево, чуть сбавив скорость, а когда я с разгона поравнялся с ним, резко накатил сбоку на мою "Цереру". На сей раз он не прижимал меня к обочине, а пытался сбросить с дороги, тем более что справа от нее тянулся глубокий откос. Инстинктивно я не затормозил, напротив, еще сильней нажал на газ и вырвался вперед. Мой Антон заверещал в панике, но только этот рывок и спас меня: массивный передний бампер "Тритона" прошел в нескольких сантиметрах от заднего бампера "Цереры".

Теперь мы поменялись ролями: я удирал, они преследовали, мы неслись на бешеной скорости, и это не могло продолжаться долго. Мощный "Тритон" все равно бы меня догнал. Я видел на экране заднего обзора, как вырастает его лягушачий темно-зеленый корпус, как он смещается влево, примеряясь для окончательного удара. И тогда, оторвав одну руку от руля, я трясущимися пальцами набрал на пульте Антона сигнал воспламенения слезоточивых сигарет. Тех, что неведомо для господина Чуборя и его дутика сейчас валялись в их машине за спинкой заднего сиденья…

Я не собирался убивать своих противников. Я надеялся только ошеломить их, задержать, чтобы уйти от погони и спастись. Если бы у них работала система безопасности, все так бы и получилось: кондиционер включился бы на полную мощность и продул салон от газа. Но я сам раздробил автонавигатор "Тритона" со всеми блоками безопасности, кондиционер не действовал. Те двое не успели даже открыть окна. Скорей всего они вообще ничего не успели понять, ослепленные и задыхающиеся. Шутка сказать: сразу пять слезоточивок на внутренний объем кабины!

Я видел на экране, как "Тритон" позади меня заюлил, заметался, потом его понесло вправо, словно он все еще пытался настигнуть мою "Цереру" и хоть самоубийственно протаранить. Не настиг, ему не хватило считанных метров. Со всей своей бешеной скоростью он врезался в ограждение дороги, пробил его, как картонное, взлетел над откосом. Кренясь в воздухе, далеко пролетел по дуге – и упал прямо в россыпь небольших гранитных валунов, какими богаты здешние места. Даже с выключенными наружными микрофонами я услышал в кабине "Цереры" тяжкий, хрусткий удар…

Я затормозил, остановил машину, выбрался на дорогу. Меня трясло от нервного озноба. Уже наступали сумерки, и расколотый корпус "Тритона" среди валунов казался темной массой. Над ним короной плясали трескучие бело-голубые огоньки: горел водород, выходивший из разбитых кассет с поглотителем. Бежать туда было бесполезно, мои преследователи наверняка погибли. Из-за того, что я устроил, у них даже не могли выстрелить защитные подушки. А впрочем, при таком ударе и подушки не спасли бы.

Задыхаясь, как будто сам наглотался слезоточивого газа, я сел за руль и рванул с места. Надо было поскорей оказаться как можно дальше отсюда.