Захар Оскотский - Последняя башня Трои

Евстафьев находился на посту почти одиннадцать лет: заканчивался четвертый год его второго семилетнего срока. Никто не сомневался, что он будет избран и на третий, последний разрешенный срок. А в Думе шли уже разговоры то об увеличении этого срока до десяти-двенадцати лет, то вообще об отмене ограничений на количество сроков. Депутаты загодя приучали население к мысли, что пересмотр избирательных законов – дело само собой разумеющееся: бессмертие и мировая стабильность требуют новых масштабов политической деятельности.

«…Жизнь есть жизнь, дорогие друзья. Даже продлеваемая и оберегаемая современной наукой, она сохраняет свою сложность, испытывает человеческие характеры и человеческое достоинство. У каждого из нас в уходящем году были свои трудности, заботы. Остаются и общие проблемы, справиться с которыми можно только общими усилиями. Я имею в виду прежде всего аварии и катастрофы, особенно нетерпимые на фоне…»

Я поймал недоуменный взгляд Елены («Неужели тебе интересно всё это слушать?») и примирительно стал разворачивать золотистую фольгу на бутылке шампанского. А президент уже переходил к мажорным, заключительным аккордам:

«…Свобода, демократия, право каждого человека на всестороннее развитие личности были и остаются нашими главными ценностями. Мы гордимся тем, что многонациональный российский народ занимает достойное место в семье цивилизованных народов, а наша великая Россия – в содружестве демократических государств…»

Словосочетания «семья цивилизованных народов» и «содружество демократических государств» были эвфемизмами. Так на политическом жаргоне именовалась бессмертная часть населения Земли, в отличие от доживавших свой век обитателей протекторатов и лагерей.

Президент поднял бокал: «С Новым годом, дорогие россияне! С новым счастьем!»

– Ура-а! – закричал я. – Салют! Освобожденная пробка вылетела с громким хлопком,

я налил шампанского Елене и себе. Раздался торжественный бой курантов, хор и оркестр грянули «Славься!» И вслед за финальным раскатом государственного гимна замелькал, заверещал, закривлялся на экране праздничный концерт.

Ночью, после новых объятий, когда Елена, разморенная любовной усталостью, задремала, лежа на спине, я потянулся и вполсвета включил над диваном лампу. Елена недовольно поморщилась.

– Тебе хорошо было? – тихо спросил я.

– М-м-м, – лукаво промычала она с закрытыми глазами.

– Хочешь, чтобы стало еще лучше?

Не открывая глаз, она подняла брови в знак удивления.

– Понимаю, ты спрашиваешь, что для этого нужно сделать? – вкрадчиво продолжил я. – Совсем немного: принять предложение генерального секретаря ООН о сотрудничестве!

Елена мгновенно открыла яростно сверкнувшие глаза и подтянула одеяло, прикрывая грудь.

Такая реакция нарушала мои планы. Я осторожно запустил под одеяло руку, пытаясь пробраться к ее самым чувствительным местам и приговаривая убаюкивающим тоном:

– Все грехи будут прощены, все убийства так и спишутся на несчастные случаи. Интересы вашей фирмы станет охранять юридическая служба ООН, и вам не придется больше никого убивать… В ваше распоряжение будут предоставлены все ресурсы планеты. Хотите строить космические корабли – стройте их открыто. Что может быть комфортнее жизни с чистой совестью и сознанием служения человечеству!

Я так вошел в роль, что даже подвывал, как плохой актер.

Елена решительно выбросила мою руку из-под одеяла:

– Ты всерьез предлагаешь мне всю эту чушь?

– Я выполняю приказ.

– Считай, что ты его выполнил. Передай своим ооновским бюрократам, что они – кретины! Мы никому не подчинимся!

– Честно говоря, я не ждал другого ответа.

– Значит, разговор окончен?

– Нет, – сказал я, – только начинается. Вашего отказа мне достаточно для доклада руководству. Но у меня есть в этой игре и кое-какой собственный интерес.

Елена засмеялась:

– Если ты рассчитываешь на вознаграждение…

– Мой интерес – не материального, а куда более высокого свойства.

– Что ты имеешь в виду?

– Любопытство, – ответил я.

– Ты и так уже много узнал, – сказала Елена. – Чего ты еще хочешь?

– Узнать ВСЁ.

Она остро взглянула:

– А ты не боишься, что в таком случае нам придется и тебя убить?

– Нет, не боюсь.

– Почему? – она усмехнулась. – Надеешься на мою защиту?

– Я не переоцениваю силу твоей привязанности. Но я уже понял, что вы убиваете только тех, кто пытается причинить вам вред. А я для вас не опасен.

– Как сказать. Чиновники и генералы в Нью-Йорке сейчас наверняка ломают головы, как нас одолеть, а информация – оружие.

– Я не стараюсь разведать, в чем вы уязвимы. Секретные технические подробности меня не интересуют. Я хочу понять главное: ваши цели и вашу логику. И сам буду решать, какими сведениями стоит поделиться с моим начальством, какими – нет.

Елена подумала немного, откинула одеяло и поднялась с постели:

– Надо одеться. Такие серьезные проблемы я не могу обсуждать голой.

Я попытался ее остановить: пока мы лежали рядом, сохранялась хоть какая-то моя власть над ней. Но Елена была непреклонна. Пришлось и мне встать, натянуть брюки и рубашку, заварить кофе. Мы снова сели к столу.

Начала она неожиданно:

– Когда ты впервые явился к нам на фирму, наши ребята определили твой интеллектуальный коэффициент.

Я опешил:

– Ну и…

– Невысокий, – снисходительно сказала она, – совсем невысокий. По нашим меркам. – И без всякого перехода: – А ты действительно любишь меня?

Я честно подумал и ответил:

– По-своему, по синусоиде: то желаю тебя до безумия, то ненавижу и мечтаю задушить.

Она кивнула:

– Хорошо. А как ты думаешь, почему я тебе уступила? Я пожал плечами:

– Каприз Клеопатры.

– Не знаю, кто такая Клеопатра, – сказала Елена, – но это был не каприз. Помнишь вечер у «Императора Павла»? Ты поразил меня своим видением грядущего. Конечно, я знала, куда летит современная цивилизация, но

ведь у нас на фирме такие прогнозы рассчитывает целая группа аналитиков. И вдруг человек с мизерным ай-кью в одиночку угадывает ход событий! Ты словно прорвался в будущее. В чем твоя сила? Если не в интеллекте, значит, в том, что ты называешь любопытством. Я почувствовала, как в тебе кипит интерес к жизни, а это и есть темперамент! На нас, женщин, такие вещи действуют. Я промолчал.

– А теперь слушай, – сказала она. – Ты хотел узнать ВСЁ, я расскажу тебе то, что МОЖНО. Ты посмеивался над моим незнанием каких-то исторических мелочей, но мне известно главное. Нынешняя цивилизация действительно погибнет в ближайшие десятилетия!

Голос Елены зазвучал громко и резко, потемневшие глаза возбужденно блестели, от иронии не осталось и следа.