Татьяна Зубачева - Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи

Они быстро всё собрали, и тут Эркин решился. Были в распределителе – свои! – и спросил напрямую:

– Девушки, – они обернулись в дверях. – Кто это тут такой, старик, с такими, – он оттянул себе пальцами нижние веки, – глазами?

– А-а, – улыбнулась Даша. – Это доктор Айзек.

– Во! – Маша сделала жест высшей похвалы.

И они убежали, оставив их в пустой, уставленной стояками комнате.

– Ну, – Андрей встал, – давай, а то и за ночь не успеем.

– Давай, – Эркин оттолкнулся от стола, – и впрямь не успеем.

Значит, это был доктор Айзек. А на нём сегодня подаренная им рубашка. Выдала стерва клетчатая. Хотя… все его хвалят. Как Женя сказала: «Плохого о нём не слышала», – так что, может, и обойдётся.

Андрей сильным ударом молотка вогнал в тугой паз очередную доску.

– Сволочи. Они ж девчонки совсем… и такое им. Слышал? Распределитель – это ж… – он выругался.

– Ну, давай, – Эркин, насмешливо хмыкнув, сосредоточенно подтёсывал неровный срез, – давай, расскажи мне про распределитель. А то я не знаю ничего. На сортировке ни разу не был. И не продавали меня.

– Да, чёрт, забыл. Но они-то как туда попали?

– А ты? Ты ж о нём тоже не по рассказам знаешь.

– Подловил, – рассмеялся Андрей. – Что да, то да. Когда догадался?

– Когда за один стол со мной сел, – засмеялся Эркин.

– А может, я это от голода только?

– С голода многое можно, – согласился Эркин, – но против расы не пойдёшь, нет. Белобрысого с бельмом на рынке видел?

– Ну?

– Так он цветную мелкоту ловит и заработок отнимает. Говорит, от голода. Беляк – он всегда беляк, – убеждённо закончил Эркин.

– Вздуть его надо, – сердито ответил Андрей. – Шакальё поганое.

– Он уже один раз в выгребную яму падал, – засмеялся Эркин. – Большая такая у свалки. Туда все с рынка бегают. Ну, жердь гнилая и подломилась под его задницей.

– Так вытащили ж его!

– Ага, народу много было. Услышали, – вздохнул Эркин.

Андрей негромко засмеялся.

– И ещё раз упадёт.

– Сам упадёт или на него упадёт, тебя волнует?

– Меня нет.

– То-то.

Работа близилась к концу, руки уже сами знали, что делать, и они заговорили свободней. Но, несмотря на ночную тишину, по-прежнему тихо, так, чтобы никто не подловил за разговором.

– Ну вот. Теперь подмести, и всё.

Андрей оглядывался в поисках веника.

– Девчонок, что ли, позвать. Они знают.

– А где ты их найдёшь? Слышал же про пост.

– Пост! Не стреляют же.

– Ну, иди, проверь. – Эркин попробовал качнуть стояк. – Держит.

– А чего ж ему не держать? – Андрей с хрустом потянулся. – Смотри, светает уже. За ночь отпахали.

Эркин засмеялся.

– Не думал, что сможем.

– Человек всё может! – Андрей скорчил назидательную мину, заставив Эркина фыркнуть, и тут же стал серьёзным. – Сам не знаешь, что можешь, а когда припрёт… Ты знаешь, что самое трудное?

– Выжить, – убеждённо ответил Эркин.

– Выжить не проблема, – отмахнулся Андрей. – Ни одна крыса не выживет, а человек сможет. Как выжить – другой вопрос. Самое трудное – умереть.

– Вот уж для раба не проблема, – не согласился Эркин. – Дай беляку по морде, а остальное тебе сделают. Как ни трепыхайся, а Оврага не минуешь.

– Знаю про овраг, – перебил его Андрей и как-то натужно, неуверенно засмеялся. – Так что, похоже, мы с тобой из одной лохани хлебали.

Он засучил левый рукав и показал Эркину синие цифры татуировки повыше запястья.

– Номер? – удивился Эркин. – Зачем? Ты же белый. Белых не клеймят. Даже не слышал о таком.

– Лагерник я. О таких слышал?

Эркин оторопел. О белых лагерниках, об их изобретательной жестокости среди рабов ходили самые мрачные, самые страшные легенды. Попасть в камеру к лагерникам – ничего страшнее быть не могло. Он помнил, как в распределителе вдруг разбуянился могучий негр, что пикнуть никому не давал, две камеры за день забил вусмерть, и надзиратели его к лагерникам решили сунуть, достал он их, так буян сразу сник, на коленях ползал, сапоги им целовал, что угодно молил, лишь бы не в лагерную камеру. Не умолил. От его криков даже надзиратели к себе в крысятник сбежали и до утра не показывались. А то, что потом из той камеры вытащили, даже трупом не было, так, ошмёток кровавый. Как… как же это? Андрей… Как же он уцелел? Их же всех, говорят, расстреляли! А сам ты как уцелел? – одёрнул он себя. Но, видно, не смог совладать с лицом, выдал мгновенно вспыхнувший страх. Потому что Андрей отвернулся от него, отошёл к окну и там застыл, опираясь ладонями на стол и глядя в синеющее стекло. Эркин мог повернуться и уйти. Как он тогда в имении, так ему сейчас давали выход.

Медленно, будто из глины вытаскивая ноги, Эркин подошёл к Андрею и пересиливая, выдавливая из себя слова, сказал:

– А я спальник. Из Паласа.

Андрей вздрогнул и медленно обернулся.

– Так что? – Эркин смотрел ему в глаза. – Резать друг друга будем?

Его признание так поразило Андрея, что он впервые на памяти Эркина растерялся.

– Ты… чёрт… вас же всех… как ты выжил?

– Я ж говорю, – Эркин смог усмехнуться непослушными захолодевшими губами. – Самое трудное – выжить. Ну?

Они неуклюже обнялись и так с минуту стояли. И разом отступили на шаг, не убирая рук.

– Ну, чертяка краснокожая, – восхищённо сказал Андрей, – ну ошарашил.

– Ты меня тоже, – эта усмешка вышла уже легче.

– И ты… давно раб?

– С рождения, – привычно ответил Эркин. – Я питомниковый. Разве по номеру не видишь?

Андрей скосил глаза.

– А у тебя на правой, и чёрный.

– Велика разница! – Эркин изобразил пренебрежение, вышло это почти естественно, да и в самом деле, раз номер на руке, то расы уже нет.

– Тоже верно, – охотно согласился Андрей.

И вдруг то напряжение, которое ещё держало их, вырвалось в неудержимом хохоте. Они стояли, положив руки друг другу на плечи, и хохотали до слез, до боли в горле, уже не заботясь ни о чём, и эхо их хохота металось по больничному коридору.

И потом, собирая в кучу у двери оставшиеся обрезки и обрубки и складывая инструменты, они то и дело сталкивались взглядами и начинали смеяться. А потом прибежали Даша и Маша с вёдрами, тряпками и мётлами.

– Мы всё равно убираемся…

– Сейчас и вам вымоем…

– Чтобы у вас всё тип-топ…

Андрей решительно отобрал у них всё нужное.

– У вас и без нашего мороки хватает. Покажите только куда мусор свалить.

Девчонки фыркнули, но покорились.

Они домывали пол, балагуря и зубоскаля с девчонками, когда Даша и Маша оборвали очередную шутку на полуслове и исчезли. И прозвучавшие по коридору к их двери уверенные шаги не застали их врасплох.

Кряжистый седой мужчина в белом халате, как бы не замечая их, прошёлся между стеллажами, попробовал два стояка, стол у стены и подошёл к ним. Они как раз подобрали последнюю воду у порога, бросили тряпки в ведро и выпрямились.