Татьяна Зубачева - Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи

– Ну, давай так.

Хозяйки сегодня не показывались. Только, когда они уже собирали и укладывали доски и брусья, подошла одна из них.

– На сегодня всё, мэм. – Андрей собрал свой ящик и выпрямился. – Завтра снаружи закончим.

– Хорошо. Большое спасибо, – она улыбалась ласково, а её глаза внимательно шарили по их лицам и одежде. – Вот, возьмите.

Андрей покосился на две тёмно-жёлтые зернистые плитки у неё в руках и посмотрел на Эркина.

– Ты как?

Эркин застегнул рубашку, заправил её в штаны и посмотрел на Андрея, осторожно перевёл взгляд на хозяйку. Её улыбке он не доверял, но решил рискнуть.

– Это в счёт платы, мэм?

– Нет-нет, – она засмеялась. – Это премия. Вы так хорошо работаете.

– Спасибо, мэм.

– Спасибо, – повторил за ним Андрей, забирая свою плитку.

– Скажите, – она так это сказала, что Эркин заинтересованно посмотрел на неё. – Скажите, вам очень нравится, когда вас просят что-то взять?

Её хитрая улыбка и безупречная вежливость вопроса помимо его воли вырвали у него ответ.

– Нет, мэм. Но кто хватает первый кусок, получает и первую оплеуху.

– Оо! Браво! Отлично сказано.

Странно, но её восторг показался ему искренним.

Лилиан быстро прошла в магазин. Миллисент уже закрыла дверь и подсчитывала кассу.

– Милли.

– Да, Лилли, они ушли?

– Да, я их отпустила. Милли, это невероятно!

– Что именно?

– У индейца рубашка, ты заметила?

– Я заметила, что другая. Ну же, Лилли, не томи.

– Во-первых, она из настоящего крепа, во-вторых, на ней метка «Лукаса», а в-третьих, – Лилли хитро улыбнулась. – Это форменная рубашка Старого Охотничьего Клуба.

Миллисент всплеснула руками.

– Не может быть! «Лукас»… У нас на весь город нет ни одного, кто бы носил вещи от «Лукаса».

– А члены Старого Охотничьего Клуба у нас есть? И чтобы клубную форму заказывали у «Лукаса».

– Невероятно!

– Она чистая, пуговицы подобраны в тон, но не форменные. Поэтому не сразу заметно.

– Кто-то следит за его одеждой.

– Да. Есть ещё детали. Но это потом, Милли.

– Конечно. Но это становится интересным. А белый?

– Как вчера. Он каждый день рубашки не меняет.

– Может, у него просто нет сменных?

Лилиан пожала плечами и устало облокотилась о прилавок.

– Да, я дала им по плитке «зёрнышек».

– И как?

– Взяли, конечно. Но, похоже, они не знают, что это такое.

– Интересно. Индеец – понятно…

– Да, раз уж зашла о нём речь, Милли. У него номер раба, а клейм на спине нет.

– Раб по рождению? Для индейца странно. Но… но для спальника нормально.

– Да. А белый? Он-то должен знать о «зёрнышках». Это же самое дешёвое из лакомств, дешевле ковбойских конфет.

– Похоже, – усмехнулась Миллисент, – у белого тайн и странностей не меньше, чем у индейца.

Миллисент быстро закончила с кассой и убрала деньги.

– Да, кажется, совсем недавно я считала, что ничего интересного для нас уже нет. Что мы всё обо всех и обо всём знаем.

Лилиан засмеялась и обняла сестру.

– Милли, когда не будет интересного, ты его выдумаешь. И знаешь, я тут думала. О русских. Ну, их праздники, вкусы и так далее, нужно расспросить Джен Малик. У неё ещё дочка «недоказанная».

– Да, знаю. Она ведь русская. И очень мила. Кстати, стоит намекнуть ей, что она может заходить к нам с девочкой.

– Кстати, дочка белее матери.

– Ещё одна тайна для меня? – засмеялась Миллисент.

– Специально для тебя, – поддержала шутку Лилиан. – Три задачи сразу лучше, чем по очереди.

– Не лучше, а интереснее, Лилли.

Женя аккуратно разделила плитку на три части. Разлила чай. Алиса хитро исподлобья следила за Эркином, и, поймав этот взгляд, он не склонился над чашкой, а поднес её ко рту. Алиса вздохнула: сослаться на Эркина не удастся – и села прямо. Женя улыбнулась.

Мирное вечернее чаепитие. Эркин сидит, опираясь локтями о стол и держа двумя руками чашку перед лицом. Дышит паром. Но чашка мешает ему видеть Женю, и он, отпив, ставит её на стол.

– Бери «зёрнышки». Ты не пробовал раньше?

– Нет. Там, – он головой показывает куда-то за стены комнаты, и Женя догадывается, что речь идёт о Паласе. – Там такого не было.

– А что было?

– Ну-у, шоколад, плитками, конфеты с ликёром, с бренди… – он пожал плечами, припоминая. – Вино с фруктами…

– Вкусно? – заинтересовалась Алиса.

– Не знаю, – смущённо признался он. – Чего-то не пробовал, только видел, а что пробовал… совсем не помню, – и улыбнулся Жене. – Апельсины помню.

– Два больших или три маленьких, – засмеялась Женя. – Я тоже помню. Очень холодные.

Алиса недоумённо посмотрела на них, но быстро переключилась на «зёрнышки» Эркина. Он отщипнул уголок и всё, больше не ест. Она уже потянулась к плитке, но её остановил строгий взгляд матери.

– И перестань её баловать, – не менее строгие слова были обращены к Эркину. – Тебе тоже нужно сладкое.

Как всегда, он не стал спорить, только опустил ресницы на секунду и решительно взял свою долю, разломал пополам, половину кинул в рот, а другую подтолкнул к Алисе. Только в опущенных глазах, да в силе, с которой он разломал плитку, и проявилось его недовольство. Но Женя столь же решительно повторила его операцию со своей плиткой, правда, ей пришлось взять нож, и «лишнюю» она положила перед Эркином.

– Ты работаешь. Тебе надо сладкое.

– А ты? – вскидывает он на неё глаза. – Ты не работаешь?

Женя только улыбнулась в ответ. И её улыбка тут же отозвалась его улыбкой.

Потом, уже когда Алиса крепко спала, а он лёг, Женя, пробираясь в темноте к своей кровати, вдруг присела на корточки у его постели, осторожно ощупью погладила по голове.

– Ёжик мой, знаешь, как приятно делиться.

Он легко перехватил её руку, прижал к своему лицу и тут же отпустил.

– Кто я?

– Ёжик, – повторила она. – Чуть что, сворачиваешься клубком и колючки выставляешь.

Он ждал, что она опять… дотронется до него, ждал, хотел и боялся этого. Но Женя встала и пошла к себе. И если б он лежал не на полу, он бы и не услышал ничего, так бесшумны были её шаги. Чуть скрипнула кровать, зашуршало одеяло. И еле слышное сонное дыхание.

Эркин потянулся под одеялом, высвободил руки. Днём уже жарко, и вечером без куртки не замёрзнешь. Уже не весна, лето почти. Летом дров колоть не надо, хотя если на зиму закупают… Летом другая работа… Он закинул руки за голову и улыбнулся тому, как легко, без боли в правом плече, удалось это сделать. Совсем хорошо зажило. Зудит иногда внутри, но разотрёшь – и нормально. И щека чешется. Особенно когда вспотеешь. Но повезло ему, конечно, сказочно. В жизни так не везёт. Чтоб из такой заварухи и целым выскочить. С пристройкой работы ещё дня на три, не меньше. Крышу надо делать сейчас. А то в дождь все зальёт. А дождя давно не было. Странная весна. То льёт без перерыва, то сушь такая же. Как в то лето, когда Грегори забрал его со скотной гнать бычков на бойню…