Ольга Власова - Московская стена

До своих последних дней – а прожил в Англии Юрий Дмитрич полвека – дед считал себя русским, говорил на родном языке без малейшего акцента и с какого-то момента даже засобирался обратно на родину. Как только рухнул коммунизм, вспомнил о родственниках (у него остались в России три старших замужних сестры и мать): «Может, жив кто-то? Помнит обо мне? Что, если ищут меня?». Правда, так никуда и не поехал. Понимал, наверное, что той России, которая у него в голове, давно уж нет. Боялся увидеть то, что же с ней сталось. Не вместить в себя эту новую страну. О том, каким ветром занесло его в Англию, сам Юрий Дмитрич внуку никогда не рассказывал. Отмалчивался и про войну, из-за которой очутился так далеко от дома. Джон, как все мальчишки, ждал лихих военных историй, но дед только вздыхал в ответ и говорил странно: «Как вспомнишь, так сердце болит. Да и лучше тебе такого не знать». В общем, историю деда узнал он уже подростком, от бабушки. Юрка, как она иногда его называла, служил шофером у генерала одной из армий, что летом 1945 года составили группу советских оккупационных войск в Германии. В Берлине у него однажды открылась старая рана и пошел наружу осколок. В суматохе вышло так, что хирурга и госпиталь для любимого водителя генерала предложили союзники-британцы. Его прооперировали, но шансов, что выживет, было немного. Юрка провалялся в госпитале почти полгода, за это время генерала отозвали в Москву и о его водителе все забыли. Выходила же его британская медсестра, которая несколько месяцев почти не отходила от русского.

Когда Юрка в первый раз после операции пришел в себя и открыл глаза, то подумалось – помер, но при том угодил прямиком в рай. На него сочувственно смотрело настоящее ангельское лицо с выбивающимися из-под белого платка темными шелковыми кудрями. С детства помнил он что-то смутно про серафимов и херувимов [7] Ангелы в христианской традиции. , потому захотелось узнать, к кому же именно его направили. Спросил по-русски «Как тебя зовут?», резонно надеясь, что в раю должны понимать все языки. «Наташа Ростова», – так же на чистом русском ответил ангел и одарил Юрку улыбкой, от которой в нем тут же прибавилось жизни. Чуть позже выяснилось, что Юрка все-таки не умер. Наташа Ростова оказалась не ангелом, хотя потом он звал ее не иначе как «ангел Наташа», а дочкой русских аристократов, благоразумно убежавших из России в 1917 году сразу после февральского переворота. Граф Ростов, до того успешно игравший на Петербургской бирже и сделавший капитал поставками в действующую армию муки, и тут не прогадал. Вовремя успел вывезти детей и большую часть нажитого в туманный Альбион, который, видимо, интуитивно был избран как самое безопасное в Европе место накануне грядущих великих потрясений. Здесь граф Ростов решил осесть в Оксфорде, где приобрел несколько домов, в одном из них и поселилось его семейство. Все трое старших дочерей со временем поступили в Оксфордский университет и подались в подходящее для женского пола преподавание, а последняя, родившаяся уже в Англии Наташа под влиянием новых прогрессивных веяний взяла себе в голову пойти в медицину – путь, что и привел ее в 1945 году в оккупированный союзниками Берлин.

В отличие от множества подобных историй в те жестокие времена, у этой получился счастливый конец. Влюбленные поженились еще в Берлине, Юрка взял фамилию жены и имя Джордж, окончательно развоплотившись как советский гражданин и военнослужащий. Переживал ли о том, что может не вернуться обратно? Да нет, даже не думал про такое. После трехлетнего кошмара войны, беспрерывной крови, грязи и вони хотелось только одного. Жить – сильно, жадно, на полную катушку. И жизнь эта была здесь, рядом – внешне мягкий и кроткий, но внутри настойчивый и порой упрямый «ангел Наташа». Упрямство это пригодилось, когда молодые, вызвав изрядный фурор, прибыли в Оксфорд. Не то чтобы аристократы Ростовы Юрку показательно не приняли, но происхождение «от сохи» в таком кругу на первых порах сильно осложняло ему жизнь. Особо бывшего графа забавлял тот факт, что Юрка прежде никогда не читал «Войну и мир» и потому не мог прочувствовать всех оттенков приключившейся с ним истории. Трехтомник прижизненного издания «Войны и мира», вывезенный до революции из России в огромных сундуках, преподнесла ему сама Наташа в первые же дни в Оксфорде, поставив твердо перед собой цель «окультурить» своего супруга. Юрка был еще слишком слаб, целыми днями полулежал в кресле и читал – так, как читают простые, но одаренные натуры, дорвавшиеся до чего-то очень близкого себе, но прежде неизвестного или недоступного. До того, как более-менее окреп, уже поглотил несчетное количество томов и начал кое-как изъясняться по-английски. Успехи в «окультуривании», а также добрый и веселый нрав в конце концов снискали Юрке любовь благородного семейства. Тем не менее, как только он твердо встал после операции на ноги, молодая семья переехала в Лондон. Наташа пошла учиться на врача, продолжая работать медсестрой в госпитале, а Юрка устроился водить автобус из Лондона в Оксфорд, благо для того не надо было слишком мудрено владеть языком, тогда как его водительские навыки вызвали у комиссии безусловное восхищение. Поселились они на севере, в районе Кентиштаун, снимая там небольшой домик с садиком. Когда же у них родилась дочь, будущая мать Джона, граф Ростов сделал им щедрый подарок, выкупив домик у его владельца. Здесь они и провели всю жизнь. Наташа, как и мечтала, стала хирургом, дело почти немыслимое по тем временам. Юрий Дмитрич водил автобус, все глубже погружался в мировую литературу и со страстью копался в крохотном огородике, вспоминая родную деревню Барашек Курской области. Мать Джона умерла, когда ему было три года. Неудивительно, что в Кентиштауне он бывал в детстве чаще, чем у себя дома. Это потом, уже в Оксфорде, студент Крайст Черч [8] Крайст Черч Колледж – один из самых престижных колледжей Оксфордского университета, основан в 1525 году. Джон Голдстон изо всех сил пытался убежать от своего русского происхождения. Стать чистопородным, истинным британцем. Заглушить все эти загадочные шумы и стуки из прошлого, даже, похоже, не его собственного. Сознательно избегал мест и ситуаций, где можно нарваться на русских. Позже, работая в Сити, отказался по этой причине от десятка выгодных предложений, связанных с оценкой сделок в России. Но сейчас давным-давно изгнанное из себя, почти развоплотившееся прошлое вновь стало объемным, выдвинулось на первый план, насквозь пропитало собой настоящее.

Кольку разбудили посреди ночи. Рядом в полутьме стоял Ворон, полностью одетый, с автоматом через плечо.