Джованна Флетчер - Новая Ева

В коридорах общаги необычайно оживленно для столь позднего часа. Новости быстро распространяются внутри Башни. Слухи разлетаются еще быстрее.

– Похоже, он не продержался и пяти секунд в ее присутствии, прежде чем вывалить на нее свой завтрак, – ухмыляется Хартман. Я закатываю глаза. Случившееся для меня не секрет. Я смотрел прямой репортаж из галереи, где ведется круглосуточное наблюдение за каждым шагом Евы. Я видел, как претендент номер один профукал свой шанс на спасение мира. Теперь уже печально известный Коннор, он же Блевун Номер Один.

Я мог бы посмеяться над этой историей, если бы на ее подготовку не ушли годы, тысячи часов исследований и немыслимое количество денег, которые оказались потраченными впустую в течение нескольких секунд.

Такие новости здесь трудно скрыть. Они перемещаются от Купола к городу быстрее лифта, и о некоторых подробностях сегодняшних событий будут шептаться на улицах уже сегодня вечером.

Разумеется, смонтированное фото сейчас транслируют по всем каналам реалити-ТВ, поддерживая видимость того, что все в порядке. Улыбающиеся лица Коннора и Евы вселяют оптимизм. Это нужно, чтобы пресечь любые домыслы. Кроме того, изображение счастливой Евы позволит на время сдержать фриверов, и, возможно, ЭПО успеет разработать план для двух оставшихся претендентов.

– Что теперь скажет старик? – Хартман закидывает в рот горсть любимых мини-крекеров с сыром, вытирает замасленные руки об облегающий комбинезон и берется за свои заметки о поведенческих шаблонах Евы во время встречи с Коннором. Я просмотрел эти записи, но мои инстинкты знают о Еве больше, чем может рассказать ее ЭКГ. Я готов к вечернему экстренному брифингу.

– Он, должно быть, здорово разозлился, да? – продолжает Хартман, не дождавшись от меня ответа.

– Да. – Я пожимаю плечами. – И что в этом нового?

Двери автоматически открываются, нам пора идти. В комнату врываются хриплые голоса моих коллег-пилотов. Все, начинается.

– Брэм, это правда? – рявкает Джексон, когда мы собираемся в коридоре. – Насчет Коннора?

Я отмалчиваюсь.

– Ай, да ладно. Ты не можешь скрывать это от нас. Негоже пользоваться особыми привилегиями и не делиться с товарищами пикантными подробностями.

Вся команда лопается от смеха, когда мы шагаем по металлическому коридору к комнате совещаний.

Джексон вечно достает меня. Подкалывает насчет того, что я – сынок босса.

– Я уверен, мы узнаем, что произошло, в ближайшие минуты, – спокойно парирую я. Им наверняка известно, что я был в галерее и наблюдал. Пилотов туда не допускают, но служба безопасности закрывает глаза, когда речь идет о сыне доктора Уэллса.

– Ладно, все понятно. Старая песня про папенькиного сыночка ? – поддразнивает Джексон, прибавляя шагу, чтобы поравняться со мной. – Оставляешь весь инсайд для себя. Не хочешь, чтобы кто-нибудь из нас приблизился к твоей драгоценной Еве. – Он подмигивает. Отряд смеется. Говнюк он, этот Джексон.

– Ума не приложу, почему бы им не послать этих претендентов куда подальше, открыть Купол и позволить всем нам попытать счастья с ней. Один из нас наверняка сможет…

Мой кулак врезается ему в челюсть, и Джексон падает на пол. Жестко.

Черт.

Это я погорячился. Но вышло автоматически.

Отряд останавливается, и я не успеваю глазом моргнуть, как Джексон хватает меня за горло своей медвежьей лапищей и впечатывает лицом в стальную панель стены.

Ни фига себе.

Кажется, мне нечем дышать.

Что ж, недурно.

Я больше не чувствую пола под ногами, когда он поднимает меня в воздух. Кровь бушует, с трудом пробиваясь по венам шеи, сдавленной его хваткой.

Я инстинктивно пытаюсь сбросить его руку, но толстые пальцы на ощупь словно бицепсы, и мои конечности повисают бесполезными плетьми, краски меркнут перед глазами. Не падай в обморок, Брэм. Держись.

– Джексон. – Спокойный голос прорезает всеобщий гвалт. – Соблаговоли убить моего сына быстрее, чтобы мы могли приступить к более важной задаче спасения человечества, я был бы тебе очень признателен, – говорит мой отец, доктор Айзек Уэллс, после чего поворачивается к нам спиной и проходит в комнату для совещаний.

Джексон в последний раз сдавливает мне шею, а потом бросает, как кучу тряпья, на пол. Никогда еще я не испытывал такой благодарности за глоток кислорода.

– Это было глупо, – шепчет Хартман, хватая меня за локоть и помогая подняться.

– Да, – соглашаюсь я, и мы следуем за остальными в темную комнату. Спасибо, отец.

Мы усаживаемся в заднем левом ряду. Вот уже много лет мы занимаем одни и те же места на небольшом возвышении, откуда можно смотреть поверх голов наших коллег.

Я стараюсь не думать о боли в шее и краем глаза замечаю, как Джексон водит языком по внутренней поверхности щеки, заросшей щетиной. По крайней мере, я здорово ему врезал.

– Добрый вечер, джентльмены – или не совсем джентльмены, судя по вашему поведению. – Отец бросает на меня взгляд поверх очков без оправы, вставая за кафедру перед пилотами отряда «Х».

Я чувствую себя ребенком.

– Уверен, все вы слышали новость о том, как разочаровал нас претендент номер один – Коннор Доббс.

Он делает жест рукой, и на мониторе у него за спиной появляется видео. Пилоты смотрят на уже знакомые мне кадры: Коннор нервно ерзает, сидя в холодном, бездушном зале. Шепот и смешки носятся по комнате, пока идет фильм. Мы как будто снова в школе за партами.

Мой отец даже бровью не повел.

На экране видно, как эскорт Евы проходит в дверь, а затем появляется она, практически вплывая в комнату в своем белом платье. Я никогда прежде не видел ее в чем-то подобном.

Все замолкают.

В том-то и проблема.

Даже мы, пилоты, лицезреющие Еву каждый день, теряем дар речи при виде такой красоты. Эти волосы. Платье. Глаза. Ева. Она завораживает.

Мы смотрим, как Коннор борется с волнением перед наступлением решающего момента, но никто из моих коллег уже не смеется. Думаю, мы все переживаем за Еву. Новый природный инстинкт. Джексон – отдельная история. Он все равно говнюк.

Мой отец взмахивает рукой, и запись останавливается. – Как видите, у нас проблема, – говорит он. – Эти претенденты не такие, как мы с вами. Мы постоянно видим Еву и взаимодействуем с ней, поэтому относительно невосприимчивы к эффекту женского присутствия, но большинство молодых людей никогда не видели женщину живьем. – Его карие глаза скользят по комнате, наблюдая за лицами, обращенными к нему. Седеющие волосы, откинутые назад, словно колышутся на невидимых волнах, когда он поворачивает голову, окидывая взглядом свою команду. Нас шестеро: Локк, Джексон, Крамер, Уоттс, Хартман и я, все готовые беспрекословно выполнять его приказы.