Вильгельм Плут - Палатинат. Часть 1. Произошедшее

Прежде чем у смертных более жестокие и хитрые, с помощью слова и металла, поработили более милосердных и наивных (прошу, не заблуждайтесь: сильные, умные, слабые и глупые были среди и тех и среди других и тогда и сейчас), люди, ставшие бессмертными, превратили остальных, оставшихся смертными, в культивируемую массу рабов. И уже в этой массе этот процесс расслоения на классы продолжился, приближая верхушку слоёного общества рабов к тем райским условиям, которые были необходимы человеку для полноценной жизни, пусть короткой, но человеческой. Поверьте, сначала появился человек, а уж потом труд, породивший излишки. Излишки спровоцировали появление элиты как чего-то постоянного и неизбежного. В свою очередь элита превратила излишки в нехватку, чем способствовала повышению производительности труда. Или всё-таки сначала возникла элита, и стала причиной возникновения нехватки и труда, как явления, стремящегося преодолеть эту нехватку, и излишков никогда и не было, – не всё ли равно. Суть в ином. Преодолевая циклически возникающую нехватку то того, то другого, обезьянничая друг за другом, трудящиеся двигали технический прогресс, именно в этом истина. Так, благодаря элитам, жаждущим большего и создающим нехватку имеющегося, трудящиеся достигли невероятно высокой производительности труда, но так и не смогли удовлетворить своих потребностей.

Конечно, даже в первом приближении, всё несоизмеримо сложнее: языковые барьеры, разные традиционные и религиозные нормы, а также разная степень сытости низов в разных частях планеты, разбивали общество на сектора и превращали картину общего социума в шахматную доску, на которой всевозможные социальные градиенты вычертили разграничительные линии. Линии пересекаясь, создали клеточную структуру единого пространства, удобную для игр смертных элит, которыми, в свою очередь, играли бессмертные боги. Но не думайте, что я свихнувшийся фаталист. Просто я знаю, что всё не так, как выглядит. Но это уже про справедливость, а о ней я выскажусь как-нибудь и в другой раз, хотя в свете вышеизложенного не вижу в этом особой нужды».

Свет гаснет, рука из стены замирает, потом свет снова загорается, и рука принимается писать снова.

«А сейчас я не могу себя сдержать и не рассказать о Ней. Это, наверное, моя плата за … впрочем, не важно. Я хочу рассказать о той женщине из сна. Я с Ней не спал. Я всего несколько раз, буквально считанные минуты общался с Ней один на один. Каждый раз я говорил что-то невпопад, всегда выглядел идиотом, а чувство стыда меня сковывало или, наоборот, заставляло вести себя крайне неуравновешенно. Я лишь мельком видел Её в купальнике, но помню только то, что видел, – сам факт, а не то, как Она выглядела. Я не помню Её фигуры, но почему-то мне кажется, что у Неё были длинные ноги. Я не хочу, чтобы вы думали о Ней как о моём нереализованном сексуальном желании. Долгое время я даже не думал о Ней как о женщине – Она была для меня, как ангел воплоти. А когда прорвало, то было уже поздно. Даже если не брать в расчёт жену, чьей подругой Она являлась, и детей, которым обязательно нужен рядом отец и полноценная семья, я уже к тому времени погряз в проблемах и как мужчина объективно стал жалок и убог. А Она казалась недосягаемой. Я делал всё, чтобы выпрыгнуть, но тем зарылся окончательно. Мне оставалось утешать себя лишь тем, что с супругой я могу быть сами собой, то есть быть занудным неудачником, бздеть и ругаться матом. Последний раз я Её видел, когда забирал жену из кафе, где супруга была в компании подруг, в числе коих оказалась и Она. Супруга тогда здорово перебрала и по заведённой с давних пор у замужних дам традиции демонстрировала стабильность моей психики, которой, по её мнению, она добилась в результате каждодневной дрессировки. Моя спутница жизни что-то говорила о мужчинах вообще как таковых, что-то нелестное, говорила на публику. А Она смотрела на меня с сожалением. Это была не жалость, а именно сожаление, хотя может мне и показалось. Откуда мне знать, что было у Неё в голове. Но Она в, отличие от других присутствующих не смеялась, и даже не улыбалась, просто смотрела, Она одна смотрела мне в глаза, мгновение, а потом опустила взгляд – и всё. Интересно, ведь помню, что смотрела в глаза, помню, встретились взглядами, а глаз не помню и лица не помню, хотя лица остальных помню отчетливо. По дороге домой жена вела себя необычно ласково, вообще она меня очень любила, да и я её, но почему-то мы совсем не понимали друг друга, наверное, это у всех так, рутина. Вообще, много позже супруга как-то проговорилась, что видела, какое смятение вызывает у меня одна из её подруг, и что это всё пустое и вздыхать там не над чем и не над кем: «Она не такая как кажется». Я промолчал, мне в тот момент почему-то совсем не хотелась скандала на пустом месте, чего не могу сказать о жене. И ещё я подумал, что может хотя бы у супруги всё так, как она хотела. Одним словом меня поглотили двоякие мысли, двоякие чувства, и пустота. А кто сказал, что будет легко?».

Рука поставила точку и замерла над листом бумаги.

Свет потух, но через несколько минут опять загорелся, и рука вновь принялась что-то быстро писать. Свет через время стал ещё более тусклым, чем был, но продолжил гореть. А рука из стены, набрав невиданную скорость, начала просто летать над поверхностью листов, исписывая их крупным почерком в считанные секунды:

«Сейчас мне бы хотелось описать то, что, по моему мнению, стало причиной Апокалипсиса, снизившего численность населения земли с восьми с половиной миллиардов до нескольких сот миллионов. Апокалипсисом смертные назвали пандемию, вызванную вирусом, переносимым гнусом, унёсшую большую их часть в мир иной, если таковой вообще существует, в чём я сильно сомневаюсь. Пожалуй, начну с того момента, когда это началось лично для меня и моего друга, по совместительству делового партнёра:

Я часто вижу тот момент жизни, особенно когда меня накрывает тоска и захлёстывают воспоминания, и теперь картина этих судьбоносных для меня событий снова встаёт перед моими глазами как будто это происходит прямо сейчас. Но сейчас я вижу её, эту картину, глазами нескольких участников событий и это одно из преимуществ коллективной памяти, – можно увидеть одно и то же событие с разных точек зрения. Вообще произошедшее, на мой взгляд, наиболее точно отразилось в памяти моего друга, потому его воспоминания я возьму за основу повествования, конечно же, мне не обойтись без воспоминаний других участников случившегося, но если описывать произошедшее со всех имеющихся точек зрения, получится каша, хотя возможно, она получится и так:

Стоял ноябрь. Свинцовое небо было затянуто низкими облаками. Через сплошную грязно-серую облачность еле пробивался тусклый свет солнца, катящегося к закату. Свет солнца, заходящего необычно красным, приглушенный облаками, создавал тоскливо мрачный сумрак над бескрайней рябью Северной Атлантики. Посреди этого пессимистичного, унылого пейзажа неспешно, курсом строго на юг, идёт одинокий ржавый небольшой сухогруз.