Александр Етоев - Бегство в Египет. Петербургские повести

– Парашют вертикального взлёта, – серьёзно повторил незнакомец. – Таких ещё не было, это первый. Опытный образец. Если не хотите помогать даром, я могу заплатить. – Теперь он почему-то смотрел на одного Вальку, и нас с Бобиным как будто не замечал.

– А что делать-то? – Валька нагнулся и засопел, у него расшнуровался ботинок.

– Дело простое. – Человек развязал рюкзак и вытащил из него на свет сперва плотный рулон материи, намотанной на короткий вал, потом некое подобие сбруи – с ремнями, пряжками и тесёмками, вразнобой торчащими во все стороны, – и напоследок небольшое седло. – Сперва я разберусь с этим своим хозяйством, а после вы поможете мне затянуть на спине шнуровку и выровнять ось. И придержать парашют, когда я буду выбираться на крышу. Чтобы не зацепился за стёкла. – Он кивнул на острые стеклянные зубья, вылезающие из переплёта окна.

– Почему?.. – Валька наморщил лоб, но задать вопрос не успел.

Человек посмотрел на него и сказал, улыбнувшись:

– Во-первых, отсюда удобней, на чердаке никто не мешает. А этот, – он обвёл глазами чердак, – я хорошо знаю. Я ведь жил в этом доме пять лет, пока ты не родился. Я бы сам справился, но раз уж подвернулись помощники, почему бы не попросить помочь? Ещё есть вопросы?

– Есть, – сказал молчавший до того Бобин. – А туда с вами можно? – Он ткнул пальцем вверх, в пыльное марево над потолочными балками.

– Нет, – ответил человек твёрдо, – со мной нельзя.

– Всё равно здорово! – Валька показал большой палец. – Как на воздушном шаре. Его что, надо надувать?

– Не надо. – Человек улыбнулся. – Автоматика.

Незнакомец опустился на корточки и принялся налаживать парашют. Продолжалось это довольно долго – минут десять, если не двадцать.

– Готово. – Он наконец поднялся и продел под себя седло. Вал со смотанным в рулон парашютом остался у него за спиной. – Теперь зашнуровывайте – крест-накрест.

Валька первый взялся за дело, мы с Бобиным не успевали ему помогать. Он больно ударил Бобина по руке, когда тот продел шнурок не туда, сам проверил узлы и одёрнул на человеке куртку.

– Хорошо, – сказал незнакомец и повернулся к Вальке: – Не знаю, что бы я без тебя делал, Валя. Наверное, разбился б о мостовую.

Валька хотел улыбнуться, начал – и расхотел. Он сказал:

– Сегодня ветер. Ничего? Не снесёт?

– Нет, ветер – это хорошо. Ветер парашюту на пользу. Сейчас начнём, осталось только выровнять ось. Там такая стрелочка на валу, как у магнита. Надо, чтобы острый её конец показывал точно вниз. Показывает? Вот и отлично.

Человек подошёл к окну и поставил ногу на подоконник. Внизу во дворе глухо, словно на дне колодца, заворчал автомобильный мотор. Солнце ещё не зашло, оно отдыхало в дымке. Ветер потихоньку стихал.

Мотор автомобиля заглох. Внизу захлопали двери и забухали, словно выстрелы, голоса.

– Интересно, с чего бы это? – Валька хотел просунуться между рамой и на полушаге замершим человеком. Тот не дал, загородив дорогу рукой. Валька хлопнул себя ладонью по голове. – Это Американец вызвал милицию. Он нас видел, вот и вызвал по телефону.

– Не понимаю. – Человек помрачнел и, покусывая губу, прислушивался к дворовому шуму.

Валька ему рассказал про курицу.

– Какие вы ещё дети… – Незнакомец посмотрел на часы, затем снова на Вальку, потом на меня с Бобиным. В глазах его промелькнул укор. Мне сразу сделалось холодно и тоскливо. Валька отвёл глаза и вдруг бросился в темноту к двери.

С лестницы поднимался шум: голоса, шаги. Голоса делались громче.

Я тупо смотрел на Вальку, который затаился у щели, и чувствовал, как от страха ноги мои начинают слабеть. Справа топтался Бобин, ему тоже было не по себе.

От страха меня вылечил Валька. Он с силой налёг на дверь и задвинул тугую щеколду.

– Вот так. – Он потянул дверь на себя. – Теперь пускай ломятся.

Странно, но человек с парашютом на это ничего не ответил. Он стоял и молча смотрел, как Валька возвращается к нам. Стоял и молча смотрел. Потом сказал. Голос его звучал устало и виновато:

– Зря, Валя. Лучше открой. Вам они ничего не сделают.

– Почему? – Валька от неожиданности опешил. Затем бешено замотал головой. – Нет уж, решили испытывать, так испытывайте. Я дверь не открою.

– Валя. – Человек с парашютом присел на край подоконника. – Есть другие двери, есть пожарная лестница. Они могут пройти по крыше. Лучше открой.

Валька смотрел на него сузившимися, злыми глазами:

– Если вы трусите – давайте я испытаю.

Человек рассмеялся:

– Я не боюсь, я успею. А вот ты… вы… Они же чёрт знает что могут о вас подумать. Всю жизнь потом не отмоешься. И ещё – сейчас ты говоришь за себя. А друзья? Ты о них подумал?

Мы с Бобиным посмотрели на Вальку. Он был весь как пружина, даже мочки ушей побелели. На нас он не смотрел.

И тут ударили в дверь. Чердак отозвался гулом, и белые завитки пыли взметнулись из темноты на свет.

– Здесь. – Голос за дверью прозвучал громко и ясно, словно не было никакой преграды и говорили рядом.

Я вздрогнул и затаил дыхание. Валька даже не обернулся. Человек посмотрел за окно и тяжело вздохнул.

– Заперся, – сказали за дверью. – За дураков нас держит.

– Надо ломать.

– Сломаем, и не такие ломали. Степанов, дай сюда лом.

Голосов было несколько – громких, взрослых, уверенных, – и вдруг совсем неожиданно в мужской хрипловатый хор ворвался голос Валькиной матери:

– Открой! Открывай, сволочь! Шкуру спущу!

Валька ослеп и оглох, он всех сейчас ненавидел. Кепку он надвинул на брови, лицо спряталось в тень. Лишь в пыльном оконном свете блестел одинокий зуб, да в пару ему горела над козырьком большая капитанская звёздочка.

Мы молчали, чердак молчал. Человек с парашютом поднялся и встал вполоборота к окну. Потом повернулся ещё, но неудачно – рукоять вала ударила по стеклянным пикам. Стёкла посыпались вниз.

– Степанов, – закричали за дверью, – бери ребят и дуй через первую парадную на чердак! Двое на пожарную лестницу! Похоже, он уходит по крыше! – И уже говоря сюда: – Эй, там! За стекло ответишь отдельно.

Удары лома заглушили голоса с лестницы, но ненадолго. Дверь была обита железом, такую сломать – десять потов сойдёт. За дверью кто-то сопел и дышал тяжело, как боров.

– Дайте только добраться, я ему… всё скажу. Мамаша, извини, не могу не ругаться… чёрт!

Снова заговорил лом. Снаружи, на дальней стороне крыши, громыхнуло кровельное железо.

– Ребята, будут спрашивать – вы здесь оказались случайно. – Человек запрыгнул на подоконник и стоял согнувшись, чтобы не повредить парашют. – Вы не бойтесь, ничего они вам не сделают. Не посмеют.

– Вылезайте, чего болтать! Решили, так вылезайте. – Валька подбежал к человеку близко и сказал, заглядывая ему в лицо: – Послушайте, ведь вы всё наврали. Не бывает таких парашютов. Не может быть. – Он перевёл дыхание. – Вы давно бы уже улетели, не стали ждать. Всё враньё, парашюты вверх не летают.